Мэри Блейни - Поцелуй куртизанки

Мия и Уильям действительно познакомились и стали друзьями именно в те месяцы, но во всем, что произошло позже, никакой вины Елены не было. Мия настойчиво заявила:

— Он действительно очень помог мне с английским.

Хотя они с Уильямом проводили больше времени, придумывая вместе способы перехитрить ее гувернантку, а ее гувернантка была худшей дуэньей, какую только можно найти по эту сторону Ла-Манша.

— Мне не следовало разрешать ему проводить с тобой так много времени до твоего выхода в свет. Из-за этого ты привязалась к нему еще до того, как имела возможность встретиться с кем-нибудь еще.

— Но тогда он был моим лучшим другом.

— Вот именно. Но лучший друг — это не то же самое, что человек, за которого ты выходишь замуж. — Елена на несколько мгновений отвела взгляд. — Мия, почему ты не поговорила о своих тревогах с Уильямом? Почему тебе потребовалось искать столь сильный способ привлечь его внимание?

— До этой последней недели я не знала, была я в него влюблена или нет, и уж тем более не знала, был ли он влюблен в меня. Когда я целовалась с лордом Артуром, это была проверка.

— Ты хочешь сказать, что не тот злосчастный поцелуй, а прошедшая неделя убедила тебя в том, что ты не была влюблена в Уильяма?

— Елена, не так уж важно, когда именно я это поняла.

Мия мысленно ужаснулась: она старалась избежать любых разговоров о прошлой неделе и вдруг сама о ней упомянула.

Выражение лица Елены изменилось: в ее взгляде появилось нечто материнское и не столь доброе, как до этого.

— Мия, расскажи, что произошло между тобой и лордом Дэвидом?

— Ничего.

Мия знала, что никогда еще ее ответ не звучал столь неубедительно.

— Вы были в карантине. Только не говори мне, что влюбилась в одного из грумов.

По тону Елены было ясно, что она бы этому ни на минуту не поверила.

— Нет, конечно! Но лорд Дэвид меня терпеть не может, а я его считаю занудой, которого интересует только его хлопкопрядильная фабрика.

— Надеюсь, что это правда.

Мия заметила, что Елена не стала расспрашивать ее подробнее. Каковы бы ни были ее мотивы, Мия была этому только рада.

— Мия, то чего Дэвид хочет от герцога и что Мерион готов ему дать, еще будет обсуждаться. Мерион верит в Дэвида, и Дэвид не посмеет сделать ничего, что могло бы подорвать эту веру.

Елена расправила легкий плед на своем огромном животе и погладила по нему, словно успокаивая ребенка в утробе.

— Когда дело касается интересов имения, мой муж очень консервативен. Он знает, как важна для его брата эта хлопкопрядильная фабрика, но у Мериона на этот счет двойственные соображения. С одной стороны, он готов пойти на финансовый риск, чтобы дать Дэвиду возможность проявить себя. Но с другой стороны, он твердо верит, что его обязанность — сохранить капитал имения.

— Но если проект Дэвида будет успешным… — Мия сжала губы и начала снова: — Когда Дэвид достигнет успеха, фабрика принесет имению еще больше богатства.

— Значит, ты говорила с Дэвидом на эту тему?

— Немного.

«Но явно недостаточно».

— Значит, ты понимаешь, как важен для него этот проект?

— Да.

Должно быть, в ее голосе прозвучало сомнение, потому что Елена продолжила:

— Найти финансирование и завершить проект — это самое важное для него с тех пор, как он уехал из дома, чтобы служить во флоте.

Почему Дэвид ничего этого ей не объяснил? Удивительно, как она вообще смогла его отвлечь, когда у него на душе была такая тяжесть.

— Дэвид ни в коем случае не хочет ослабить свою позицию перед братом, поэтому я надеюсь услышать от тебя, что вы с ним вместе вели себя безупречно.

— Если бы вы видели нас, когда мы приехали, вы бы не сомневались, что мы едва разговариваем друг с другом.

По крайней мере это было абсолютной правдой.

— И лучше, чтобы так и оставалось впредь. Это и в твоих интересах, и в интересах Дэвида.

Елена поморщилась. Мия поняла, что, хотя им еще предстоит обсудить ее будущее, на первом месте стоят новые и более важные обязанности Елены.

— Елена, вам нужно отдохнуть, я приду позже и сыграю для вас.

Елена кивнула. Мия встала, наклонилась и поцеловала опекуншу в щеку.

— Ringrazio, la mia duchessa.[4]

— Ti amo, саrа.[5]

— Дэвид, не сейчас. — Разговаривая, герцог просматривал бухгалтерскую книгу, затем передал ее своему секретарю. — Я обедаю с герцогиней. Приму тебя утром.

Он подписал две бумаги и передал их Вентворту. Управляющий добавил эти бумаги к остальным, которые держал в руке. Дэвид не ответил, тогда герцог спросил:

— Твой вопрос ведь может потерпеть?

— Да, ваша светлость.

Дэвид почувствовал, как у него пульсирует жилка над челюстью. Его брат не мог уделить пять минут, чтобы сообщить, есть ли у него новости от попечителей, и это яснее ясного показывало, что его проект интересует герцога не более чем вопрос, сколько овец можно вырастить на ферме в Кенте.

Напряженный ответ Дэвида все-таки привлек внимание герцога.

— У тебя что-нибудь еще? В Сэндлтоне все прошло нормально? Я назначил семье кучера пенсию.

Герцог неопределенно махнул рукой, как будто спрашивая, не забыл ли он еще что-нибудь, и если нет, то почему Дэвид все еще здесь и тратит его время.

— Все в порядке.

Герцог кивнул, он снова углубился в документ, пробежал его глазами, затем подписал. Двусмысленный ответ Дэвида он толком и не слышал. Но секретарь Мериона перевел взгляд с бумаг герцога на Дэвида. Дэвид постарался не встречаться с ним взглядом.

— Да, хорошо. Завтра в девять.

И прежде чем кто-нибудь из них смог привлечь его внимание к чему-то более важному, чем обед с герцогиней, герцог уже вышел.

— Примите мои извинения, милорд. — Роланд поклонился со всем почтением секретаря, привыкшего к тому, что иногда от герцога можно услышать резкое слово. — В последнее время герцог очень озабочен. Даже леди Оливии трудно удержать его внимание.

— Спасибо, Роланд.

Дэвид чувствовал потребность выйти из дома.

Попыхивая сигаретой, он шел по дороге к дому викария и думал о совершенно бесполезной встрече с братом. Оливия была любимицей Мериона, и если даже ей не удавалось завладеть его вниманием, этот факт говорил о многом. Они все понимали, что герцог волнуется. Его первая жена умерла в родах, и вот скоро роды предстоят его любимой второй жене.

Дэвид знал, что он не может отложить свой проект до тех пор, пока представится более благоприятный момент. В таком случае он потерпит неудачу. Он потеряет площадку, о покупке которой уже договорился, и лишится архитектора, которого нанял под обещание платежа. С другой стороны, если Мерион откажется финансировать проект, он тоже потерпит неудачу.

«Проклятие, уж лучше думать о Мие, чем о такой мрачной перспективе». Дэвид не знал, как прошла ее встреча с Еленой, вероятно, он не увидит Мию за завтраком. В любом случае, как только герцог сообщит о своем решении, он собирался немедленно уехать в Бирмингем. Дэвид не хотел никаких задержек. Это слово за последнее время стало слишком употребительным в его словаре. А для нового предприятия нет ничего более пагубного, чем задержка. Он больше этого не вынесет.

— Я тебе уже рассказывал, как встретил на этой самой тропинке старого викария в ночь, когда он отправился искать «заблудшую овцу»?

Майкл Гаррет догнал его и пошел рядом.

Дэвид вздрогнул и мысленно выругался. Мия Кастеллано ухитряется отвлекать его даже тогда, когда ее нет рядом.

— Хорошо, что ты вернулся домой. — Гаррет хлопнул Дэвида по спине. — И когда же в последний раз случалось, чтобы кто-нибудь заставал тебя врасплох?

— Я буду в твоем доме через пять минут.

— Как вижу, ты по-прежнему мастер уходить от ответов на вопросы.

— Гаррет, хотя ты и священник, ты все равно меня чертовски раздражаешь.

Дэвид прищипнул кончик сигареты и сунул ее в карман.

— Тебя раздражает не священник. Кто бы мог подумать, что годы шпионажа во время войны так хорошо научат видеть тайны, сокрытые в душе человека!

— Ты зря пропадаешь в Пеннфорде, человек с твоими талантами мог бы исправить регента.

— Нет уж, спасибо. Я вполне счастлив со своей маленькой церковью, моей очень любимой Оливией и нашим сыном. — Гаррет помолчал всего секунду. — Ну так как прошла твоя встреча с герцогом?

— Он отложил ее до завтра.

Следующие несколько минут они обсуждали, как лучше обосновать герцогу необходимость финансирования. Гаррет был мастером убеждать людей.

— Давай обсудим это после обеда, за стаканчиком портвейна.

Дэвид проигнорирован это предложение и сказал:

— Тебе надо написать для меня речь.

— Нет, ведь это ты страстно заинтересован в этом деле. Но я буду рядом и поддержу тебя.

— Спасибо. Если ты будешь на моей стороне, мне этого хватит. Я знаю, как Лин тебя слушает и ценит твое мнение.

— После обеда ты можешь потренироваться на мне, я укажу тебе слабые места.

Гаррет рассмеялся, и Дэвид с сарказмом заметил:

— Как великодушно с твоей стороны!

Викарий отмахнулся от фальшивого комплимента.

— А теперь рассказывай, почему ты не захотел привести к нам на обед мисс Кастеллано.

— Вы с Оливией ей не нравитесь.

— Чепуха! Оливия нравится всем. А Мия с удовольствием пофлиртовала бы с кем-то таким безопасным, как я, — со счастливо женатым священником.

— Она на меня сердится.

— Вот это уже ближе к истине, полагаю.

— Ох, Гаррет, уймись. Мы с Мией просто провели вместе неделю в крайне стесненных обстоятельствах, и ни один из нас не желает находиться в обществе другого.

— Что означает, что она нагоняет на тебя скуку. А это, я думаю, невозможно. Или тебе нужно время побыть одному и трезво поразмыслить?

— Все проще. Она меня ненавидит.

— Потому что… — подсказал Гаррет.

— Потому что я отказываюсь относиться к жизни как к приключению. Потому что я не умею развлекаться. Она думает только о своем собственном мире, а не о том, что нужно другим.

Это было не совсем так, но вполне подходило для его цели — убедить Гаррета, что Мия его не интересует. И Гаррет действительно замолчал после его слов, но пошел очень медленно, и Дэвид знал, что это означает — ему еще есть что сказать.

— Дэвид, расскажи, что произошло в Сэндлтоне?

— Пошло все к черту, Гаррет!

Дэвид остановился и усилием воли заставил свое сердце биться ровнее.

— Даже обед Оливий не стоит того, чтобы проходить через этот допрос.

— Тогда я скажу тебе еще более неприятные вещи. Мисс Кастеллано права. Ты не умеешь развлекаться. Ты не позволял себе даже думать о счастье, ни разу за много лет. Я тебя знаю. Оливия говорит, это из-за того, что произошло в Мексике, хотя она не представляет, что там было.

Дэвид испытал желание тут же, не сходя с места, выбить из Гаррета его высокомерие, но Майкл убрал руки за спину и продолжал говорить:

— Я-то знаю, что произошло в Мексике, согласен с женой, что причина в этом. Ты живешь с этим каждый день и не прощаешь сам себя.

— Погибли люди, из-за меня мучили невинных мужчин, женщин и даже детей… и убивали.

— Нет, Дэвид, не из-за тебя! — твердо возразил Гаррет. — Они умерли потому, что дьявольский ум надсмотрщика нашел такой, способ наказывать тебя за то, что ты был сообразительнее, сильнее и умнее его.

— И зачем только я вообще рассказал тебе о Мексикадо? Неужели ты никогда это не забудешь?

— Не раньше, чем это сделаешь ты. — В голосе Гаррета слышалась разделенная боль. — Каждый раз, когда ты нарушал какое-нибудь правило, предавали смерти других рабов, мужчин и женщин, твоих друзей. Ты был слишком ценным, чтобы тебя потерять. Кто точно заслужил место в аду, так это надсмотрщик.

Дэвид остановился.

— Я мог бы убить себя и положить этому конец.

Он почувствовал, что на его глазах выступают слезы, и отвел взгляд, потом пошел дальше, надеясь, что Гаррет не заметит.

— Нет, ты — Пеннистан, а Пеннистаны из тех, кто выживает. Убить себя — это было бы все равно что нарочно проиграть на ринге, а это, Дэвид, на тебя совсем не похоже.

Дэвид пожал плечами. Гаррет был прав.

— Если ты боишься снова полюбить, потому что боишься потерять, то для этого уже слишком поздно.

— Гаррет, в тебе нет цыганской крови, так что перестань разговаривать, как цыганка, и скажи, что ты имеешь в виду.

— Ты окружен людьми, которых любишь. Если бы тот ублюдок надсмотрщик был здесь, как ты думаешь, кого бы он выбрал на смерть? А если ты думаешь, что Бог играет в такие игры, то ты больший еретик, чем Лютер.