— Я бы не хотел показаться грубым… — сказал Рекстон.

«Слишком взрослое высказывание для мальчика. Но разве мальчишки не грубые по натуре?»

Мия честно высказала Рекстону свое мнение:

— Баумгарднер Пеннистан — это слишком длинно. А от Кастеллано Пеннистан я готова расхохотаться.

У гувернера дрогнули губы, но он сдержал улыбку.

— Милорд, мисс Кастеллано, я полагаю, что дело будет обстоять следующим образом: первенца назовут по традиции, но в семье его будут звать каким-нибудь обычным именем.

Рекстон, кажется, испытал облегчение, услышав такое решение. Следующие несколько минут они играли в «странные имена», пока мальчик не прыснул со смеху. Гувернер одобрительно кивал, но сам оставался выше детских глупостей — по мнению Мии, с мальчиком так и нужно было себя вести.

Проведя за этими дурачествами минут двадцать, Мия решила, что развлечений достаточно. Сделав реверанс, она ушла в детскую к Алисии. Оказалась, что девочка спит. Приятно, что хотя бы один член семьи совершенно не беспокоится о том, что происходит в покоях герцогини.

Проходя мимо часов, Мия не желала смотреть на циферблаты. Время потеряло свое обычное значение. Каждая минута казалась часом. Время теперь измерялось вздохами Елены. Спросив дорогу, она нашла длинную галерею. Дождь не прекращался, и это было единственное место, где можно было ходить, молиться и снова ходить.

Все свечи были зажжены, четыре камина давали тепло, и, несмотря на большие размеры, комната казалась почти уютной. Мия не спеша разглядывала портреты. Сколько мужчин, изображенных на них, боялись, что их жены умрут? А сколько желали, чтобы они умерли? Какие из них считали жизнь большим приключением, а какие хотели, чтобы она поскорее закончилась и с ней закончились бы все их несчастья?

Мия остановилась перед портретом Ровены Рекстон Пеннистан, первой жены нынешнего герцога. Парадный портрет почти не передавал ни сильных, ни слабых сторон герцогини, и Мия не могла представить, как она выглядела, когда отошла в мир иной. Слишком рано.

Мия склонила голову и заплакала. Слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам ручьями скорби, в них смешались необоснованные страхи и страхи слишком реальные. Мия не пыталась остановить слезы, она надеялась, что Бог увидит в них доказательство ее любви к Елене, а не проявление эгоистичного страха потерять еще одного человека, которого любит. Она молилась и обещала сделать все, что угодно, лишь бы только Елена выжила.

— Первая герцогиня была очень милой женщиной, к сожалению, художнику совершенно не удалось это передать.

Мия узнала голос Майкла Гаррета, но из-за слез не видела его как следует. Она кивнула.

— Вам разве не полагается быть со своей женой?

— Она сейчас с Еленой и акушеркой.

— Может быть, вы нужны герцогу?

— Нет, он в часовне, предпочитает остаться наедине со своими страхами. — Мия услышала, что Гаррет подходит ближе. — Я там, где мне и положено быть.

Мия кивнула, не глядя на него и продолжая плакать. Он остановился рядом и погладил ее по спине. Мия попыталась перестать плакать, но не отодвинулась от него.

— Я ужасная эгоистка — я плачу потому, что не знаю, что буду делать, если Елена умрет.

— Мы все чувствуем то же самое. Но только вы признались в этом вслух.

— Возможно. — Мия слабо пожала плечами. — Герцог, наверное, очень боится. Потерять того, кого ты любишь, — это самое худшее, что может случиться. Я знаю, если Елена умрет, его сердце будет разбито. И он ничего не может сделать, чтобы ее спасти.

Слезы снова хлынули из ее глаз. Она сосредоточилась на том, чтобы перестать плакать.

— Мы все молимся.

Мия спохватилась, что в эту самую минуту она не молилась. Ей стало стыдно. Гаррет похлопал ее по руке.

— Мия, в такие времена сами наши мысли — тоже молитвы.

Она немного расслабилась.

— Расскажите мне о Дэвиде, — сказал Гаррет.

— Dio mio, как я могла забыть! Я же хотела спросить, что ему сказал герцог?

— Не думаю, что окончательное решение будет принято в ближайшее время.

— Как вы думаете, если я поговорю с герцогом, это поможет?

Гаррет взял ее руку и поцеловал ее.

— Корень проблемы не в вас.

— Как это? Ведь это я соблазнила Дэвида.

— Расскажите мне о нем.

Мия с усилием сглотнула и на несколько мгновений задумалась.

— Мне хочется, чтобы он меня любил.

— Мия, дорогая моя, это говорит мне о вас, а я просил рассказать о Дэвиде.

— С Дэвидом трудно вести разговор. Если бы он говорил более длинными предложениями, не из одного слова, я бы знала его лучше.

— Да, я понимаю, что в первую очередь в нем замечают его немногословие.

— Знаете, мистер Гаррет… — Мия помолчала и скрестила руки, обдумывая, насколько она может быть с ним откровенной. — Я думаю, женщины прежде всего замечают, что он очень красив и сам этого не понимает, а то, что он неразговорчив, делает его очень загадочной личностью. Женщине трудно перед ним устоять.

— Гм… — сказал Гаррет.

По-видимому, он ждал продолжения.

— Он невероятно находчивый во всех ситуациях. Он может спасти от катастрофы карету, успокоить людей, которые боятся чумы, потому что он точно знает, что делать. Он утешит вас, когда вы больны.

Гаррет кивнул.

— Он добрый, хотя сам никогда этого не признает и, может быть, даже не сознает. А когда он уделяет вам все внимание, то больше ни о чем не думает, кроме вас.

— Когда уделяет вам все внимание? — переспросил Гаррет.

— Да, — подтвердила Мия. — Но я не буду вдаваться в подробности.

— Дорогая, в этом нет нужды, совершенно нет нужды.

Гаррет усмехнулся дьявольской усмешкой, совсем не подходящей священнику.

— Он не идеален. Этот нелепый бокс и эти отвратительные сигареты, которые он курит, и… у него в самом деле нет дворецкого? И почему ему непременно нужно спорить со всем, что я говорю, и заявлять, что развлечения — это только для детей?..

— Да, он не идеален, — согласился Гаррет. — Но кажется, вы хорошо узнали его и без долгих разговоров.

— Думаю, его можно назвать человеком действия.

— И вы любите этого человека действия?

— Я могла бы его полюбить.

«Да, я его люблю», — думала Мия, но этими сведениями она не собиралась делиться даже с мистером Гарретом.

— Но он меня не любит, и это делает мою любовь невозможной.

Мия скользнула взглядом по нескольким непривлекательным портретам времен королевы Елизаветы и подумала, в чем же смысл этого разговора.

— Вы хотите, чтобы я перестала жить во грехе и вышла за него замуж?

— Это невозможно. — Гаррет рассмеялся. — Мы все живем во грехе. Я желаю вам обоим счастья.

— Не представляю, как из этого может что-нибудь получиться. — Глаза Мии снова наполнились слезами. — Я слишком люблю делать все по-своему, а он слишком резкий. Как только прелесть любовных игр приестся — я этого не представляю, но так должно быть, — это будет как в Мексикадо, но только в этот раз без шанса на бегство.

Мистер Гаррет резко остановился и посмотрел на Мию с изумлением.

— Он рассказал вам про Мексикадо?

— Немного.

Мия не собиралась говорить больше — если это секрет, то она не хотела бы его выдать.

— С Божьей помощью все возможно! — с радостным смехом заявил Гаррет.

Мия уже слышала это от кого-то другого. От мисс Хорнер.

— Бог мой, Мия, вы знаете, что даже малая часть его истории — это больше, чем он когда-либо вообще кому- то, кроме меня, рассказывал?

— Правда?

— Да, — с нажимом сказал Гаррет. — Это кошмар, который он всячески старается забыть.

— Может быть, и не расскажет. Но я хочу, чтобы вы знали: если он об этом говорил, значит, вы для него — больше чем мимолетное увлечение.

— Может быть, не мимолетное.

Мия подумала о матери Джанины и ее долгом романе с отцом. Мистеру Гаррету нужно только, чтобы она согласилась выйти за Дэвида и, таким образом, в семействе Пеннистан снова воцарился бы мир.

— Вы не верите, что он может вас любить? — Мистер Гаррет покачал головой. — Ну конечно, не верите. Вы — женщина, и вам нужно услышать соответствующие слова. Вы не знаете, как мужчина говорит я вас люблю.

— А вы, я полагаю, с этим прекрасно знакомы.

— Я же мужчина.

— О да, несомненно, — сказала Мия. — Я думаю, под вашим духовным саном скрывается настоящий мужчина.

Мия надеялась, что ее слова не прозвучали как заигрывание.

— Вот именно. Поэтому я говорю как специалист в этом вопросе.

Они дошли до двери, которая вела в апартаменты герцога, и продолжили путь по кругу, теперь они проходили мимо мраморных бюстов Пеннистанов, живших в давние времена.

— Сегодня утром, после того как вы покинули кабинет герцога, Дэвид сказал Мериону, что до тех пор, пока к вам будут относиться недружелюбно, он не примет от герцога ни гинеи. — Гаррет кивнул. — Должен вам сказать, это весьма смелое заявление для человека, который пришел, чтобы умолять о небольшом капитале, нужном для строительства его фабрики.

— Как он может даже думать о такой жертве? От него зависит множество людей, он не должен отказываться от своего плана!

Они остановились перед портретом четырех молодых людей. Это были Линфорд, Дэвид, Джессап и Гейбриел в детстве. Должно быть, портрет был написан до рождения Оливии. Линфорду Пеннистану на вид можно было дать не больше шестнадцати. Значит, Дэвиду должно быть двенадцать. Он выглядел слишком серьезным даже до того, как повзрослел. Наверное, портрет был написан незадолго до его ухода во флот. Может быть, его заказали на случай, если Дэвид не вернется?

— Попробуйте вспомнить, какими еще способами Дэвид говорил «Я вас люблю», уделите этому несколько минут.

Гаррет прошел дальше, а Мия опустилась на банкетку и посмотрела на юного Дэвида. Он отказался ради нее от своей фабрики? Что ж, он еще передумает, его проект слишком важен.

Но прошлой ночью, когда Джанина попросила ее найти, он пришел к ней, хотя у него не было сомнений, что она в безопасности. Вместе с этим озарением нахлынули воспоминания, нахлынули с такой скоростью, что перепутались в ее сердце с рефреном «все возможно».

Когда она проснулась, выздоравливая, он был с ней, он обнимал ее все время, пока ей снились те ужасные сны. Он ударил Франклина, чтобы она не заработала синяки, ударяя его сама. Он носил с собой несколько носовых платков на случай, если они ей понадобятся. Он потратил время, объясняя ей работу хлопкопрядильной фабрики, хотя у него наверняка были более важные дела. Он сунул в окно экипажа ветку розы, чтобы у нее была «живая душа», с которой можно поговорить. Неужели его любовь можно проследить так далеко?

А особенно когда они занимались любовью. Правда открылась, когда они были в объятиях друг друга. В такие моменты она никогда не чувствовала себя более желанной, более драгоценной, более важной, чем что-нибудь другое.

Тут распахнулась дверь, и в коридор выбежала женщина, Оливия Гаррет. Она помчалась по коридору, бросилась в объятия мужа и поцеловала его в щеку.

— Майкл, Майкл, найди герцога! Это мальчик! Здоровый мальчик! И Елена чувствует себя хорошо!


Глава 36


— Роды за шесть часов!

Мия мало что знала о рождении детей, как и подобало незамужней девушке, но даже она понимала, что роды обычно длятся дольше.

— Пойдем разыщем Лина! — настойчиво потребовала Оливия. Мия собиралась удалиться, но Оливия схватила ее за руку и потянула за собой. — Вы — член семьи, Лин будет рад, если вы к нему присоединитесь.

«Гаррет явно не все рассказывает своей жене».

Мериона они нашли в гостиной, он был в приподнятом настроении и казался немного ошеломленным. По словам гордого отца, мальчик уже показывает характер — плачет, или, как выразился герцог, «вопит», требуя, чтобы его покормили.

Герцог казался другим человеком, он чуть ли не смеялся от счастья. И это дало Мие надежду, что он передумает и все-таки согласится помочь Дэвиду.

После нескольких минут взаимных похлопываний по спине и поздравлений Мерион объявил:

— Елена хочет устроить сегодня вечером прием в своей гостиной. Таким образом, все смогут познакомиться с новым Пеннистаном, и мы все выпьем за здоровье Елены.

Для всех это стало сигналом, что пора уходить. Весь замок ожил; насколько раньше все притихло, настолько теперь бурлила жизнь. По коридорам сновали горничные, делая реверансы и улыбаясь. Лакеи, стоящие на своих постах, с готовностью делились новостями, даже если их никто не спрашивал. Мия подумывала поискать Дэвида, но потом решила, что лучше, если их не будут видеть вместе, потому что, по сути, между ними ничего не изменилось.