Она неприятно захихикала. Родион поморщился. Где были его глаза? Или, вернее, уши? Как она могла ему когда-то нравиться?

– Что ты, дорогой, я ни на что не рассчитываю. Просто я рада тебя видеть. Ты же любовь всей моей жизни.

– Да, конечно, я и не сомневаюсь, – сухо согласился с ней Родион. И уточнил: – А так же в любвях всей твоей жизни ходят и Саня с Петей. Может и еще кто есть, ты девушка многогранная, на достигнутом не останавливаешься.

– Неправда! Больше я такое никому не говорила!

– Странно. А Саня с Петей утверждали, что ты и им в любви до гроба клялась. По отдельности, естественно. Именно поэтому я с тобой и расстался. Слишком ты любвеобильная, слишком дорогая.

– Это в них ревность взыграла, только и всего. Не нужно тебе было этому верить! – Валентину было ничем не пронять.

Родион никогда никому ничего зря не доказывал. К чему время терять? Не стал и теперь.

– Ладно, встречаемся сегодня в семь у входа в Сокольники. И учти – ни в какие злачные места я с тобой не пойду, не надейся.

– Договорились! – Родиону послышался довольный смешок, но, прежде чем он успел спросить, с чего она так веселится, в трубке зазвучали короткие гудки отбоя.

Призадумавшись, скептически посмотрел на телефон. Что-то не нравилось ему все это. Но, с другой стороны, что ему может сделать Валентина? Он будет вести себя крайне осторожно, только и всего. Даже если она и умудриться заснять их встречу, это ничего не будет значить – фоткой больше, фоткой меньше, никого не взволнует. Вот если бы Дана ответила на его признание, это было бы неприятно, а так кому какое дело, с кем он время проводит?

Обговорив с юристами последние дела фирмы, принялся собираться. Решил ехать на городском автобусе, не на машине. Почему-то захотелось посмотреть на людей, побыть в толпе. Может быть, ему станет легче? Уж слишком мрачно было на душе.

Дождя сегодня не обещали, но по небу ходили неприятные мрачные тучки, и он все-таки взял с собой зонт, так, на всякий случай. Напевая «последний троллейбус, мне дверь отвори…», вышел на улицу.

До Сокольников добрался быстро, даже быстрее, чем доехал бы на машине: автобус шпарил по выделенке, никто ему не мешал. Перед входом в парк посмотрел вокруг и сразу увидел Валентину. Она стояла под крайней правой аркой в коротюсеньких красных шортиках, не прикрывавших ягодицы, и в узком топике, больше похожем на лифчик. Родион поморщился. Она его что, сексуально озабоченным козлом считает? Или это задел на будущее? Не выгорит с ним, так еще кого-нибудь подцепит?

Увидев его, она кинулась ему на шею и пылко поцеловала. Родион решительно оторвал ее от себя.

– Скромнее надо быть, скромнее! Нечего парням на шею вешаться, особенно когда они этого не желают!

Посмотрев на его каменное лицо, Валентина растерянно улыбнулась. Но тут же нашлась:

– Чего ты так вынарядился? В костюме жарко.

– Ты на градусник смотрела? Двадцать два, и ветерок прохладный. Но ты, похоже, девушка закаленная, тебе все нипочем. Не моржуешь, случайно?

Мысли Валентины были направлены на другое, потому что она рассеянно переспросила:

– Что делаю?

– Зимой в проруби не купаешься?

– Нет, конечно? Но куда мы пойдем?

– На скамеечку в парке, там и посидим.

– Но я замерзну! – Валентина поежилась. – Ветер холодный!

– Я тебе только что это сказал! Для чего ты так вырядилась?

– Когда я в окно выглядывала, светило солнце, и было жарко.

– Тогда говори быстрее, что хотела, и домой беги. Переодеваться. Наверняка у тебя кто-нибудь есть в запасе, в ресторанчик тебя пригласить.

Родион подошел к свободной скамейке и приглашающее похлопал рядом с собой.

– Садись давай! И не думай, что я тебя обнимать примусь, чтоб не замерзла.

Валентина села рядом, закинув нога на ногу. Достала сигарету и попросила:

– Дай прикурить!

– Не дам! Ты, видимо, забыла, что я не курю?

– Ах да, ты же у нас пай-мальчик!

Родион не стал уточнять, что у него аллергия на табак. Если уж она даже этого не помнит, то не прикидывалась бы влюбленной. Тоже мне, любвеобильная сирена!

– Ты говорила, что знаешь о разводе Юстаса? Что ты знаешь? Почему от него жена ушла?

– А что я за это буду иметь? – кокетливо хлопая глазками, принялась торговаться Валентина. – Я задаром сведения выдавать не собираюсь.

– Я вот смотрю на тебя и думаю, а не проще ли мне поехать к Веронике и расспросить ее. Так сказать, все узнать из первых рук. Ну так как?

– Какой ты все-таки скучный тип! – манерно огорчилась Валентина. – И какого лешего я с тобой связалась?

– В этом наши мнения полностью совпадают. Не тяни резину, не то уйду!

– В их разводе виноват ты! – победно заявила Валентина, беря реванш за предыдущие оскорбления.

– Я? С чего ты это взяла? – пораженный Родион повернулся к ней всем телом и сердито заглянул в глаза, ища подвох. Ее глаза сияли чистым торжеством, подвоха в них не наблюдалось.

– Я хорошо знаю сестру Вероники, Клаву. Она мне и сказала, что, если б не ты, они с Володькой жили бы да жили. Причем душа в душу. Любили друг друга потому что.

– И чем же я им помешал любить друг друга? – недоверчиво уточнил Родион. – Я в их дела не лез.

– Нет, не лез. С твоей точки зрения. А Вероника просто замаялась. У нее ребенок болел, деньги на лекарства нужны были позарез, а ее милый муженек все деньги на ваши мальчишечьи посиделки угрохивал. Юстас получал-то ведь гроши, Вероника не работала. Ей постоянно приходилось у родителей просить.

Родион замер. Он и не подозревал, что Юстас отнимал деньги у семьи, чтобы соответствовать его запросам. В самом деле, он же всегда назначал встречи в дорогих ресторанах, и никогда не задумывался, сколько на это нужно денег!

– Она все терпела, но когда ты заявил, что она с ребенком сидит, значит, не делает ничего, и нечего ей к мужу приставать, чтоб помогал, она не выдержала.

– Я никогда ничего подобного не говорил! – Родион в гневе сжал кулаки. – Откуда ты это взяла?

– За что купила, за то и продаю! – отрезала Валентина. – Возможно, ты не такими словами говорил, но что-то подобное ведь звучало, а то с чего бы Клава мне об этом сказала? Она и не подозревала, что мы с тобой знакомы.

– Не подозревала? – не поверил ей Родион. – С чего бы это? Неужели ты не доложила ей о своей блистательной победе?

– О блистательном фиаско, точнее? Я о своих проколах никому не говорю. Зачем портить имидж секс-бомбы?

В ее голосе проступила неожиданная горечь, и Родион поежился. Он ужасно не любил жалобы и слезы. Но Валентина справилась с собой и насмешливо продолжила:

– В конце концов Вероника решила не мешать своему муженьку дружить с тобой, и ушла. «Уйду с дороги, таков закон, – третий должен уйти», – Валентина пропела это густым басом, подражая мужественному певцу. – В общем, она почувствовала себя никому не нужным третьим лишним. Благодаря тебе.

– Спасибо за информацию. Я и не подозревал, что женщины столь… – он замялся, не зная, как выразить то, что думал.

– Коварны, безнравственны и подлы? Ты это хотел сказать?

– Вовсе нет. Скорее зависимы. Я ничего подобного не представлял.

– А что ты вообще в этой жизни представляешь, богатей несчастный? – Валентина внезапно сбросила с себя вид беспечной дамочки. – Ты по-настоящему никогда и не жил. Страдания и боль тебе незнакомы. Ты только другим несчастья приносишь, а сам их и в глаза не видал. Ладно, я тебе все сказала, адью! – и она умчалась, оставив Родиона в растерянности сидеть на скамейке.

Подле него тут же опустилась парочка хорошеньких девчонок, и принялась завлекательно смеяться дробным звонким смехом, призывно на него поглядывая. Но он, даже не заметив их, встал и медленно зашагал к выходу из парка.

Откровения Валентины тяжким грузом висели на совести, не давая свободно вздохнуть. Что делать? Ехать к Юстасу и каяться, или попытаться что-то исправить? Но как исправить? Найти Веронику и поговорить с ней? Но где она живет? Ее номера телефона он не знал, адрес ее родителей, где она теперь жила, тоже.

Достал телефон, набрал номер Валентины. Она ответила не сразу.

– Что, покаяться решил? Не совсем пропащий?

– Адрес Вероники знаешь? – Родион не собирался вступать с ней в прения по поводу своего морального облика.

– Нет, но могу узнать. Если тебе это и впрямь нужно.

– Нужно. Я тебе за информацию тысяч десять кину в рублях, если хочешь.

Она помолчала.

– Хочу. Только не за информацию, а в знак старой дружбы. Как подарок на день рождения.

– У тебя что, день рождения?

– Был месяц назад. Ты мне ничего не подарил, вот и наверстаешь упущенное. Лады?

– Ладно, договорились. Ты мне адрес, я тебе подарочек в рублевом эквиваленте. На этот номер телефона кинуть? На карту Сбербанка?

– Да, это было бы кстати. Жди, минут через пять перезвоню.

Родион посмотрел вокруг. Здесь ему ждать или пойти куда-нибудь? Решил подождать в кафешке, там на него хоть пялиться никто не будет. Вспомнил, что был пару лет назад неподалеку в «Итальянском дворике», пошел туда. Идти оказалось дольше, чем ему помнилось, но зато внутри все было так же, как тогда. Кухня тоже осталась средиземноморской. Прочитав меню, заказал морепродукты и коктейль, все съел.

Валентина не звонила, и он начал беспокоиться. Что случилось? Не может дозвониться до подруги, или просто болтает, остановиться не может? Но вот прозвенел долгожданный звонок:

– Извини, что так долго, но Клава не хотела давать адрес Вероники, пришлось убеждать. Оказывается, Вероника снимает квартиру в Чертаново, до чертиков далеко. Записывай! – она продиктовала адрес и номер телефона, и со смешком напомнила: – Жду подарочек на день рождения! Целую крепко, твоя репка!

Она отключилась, а Родион, иронично прокомментировав ее последние слова: – «воистину „репка“, правильно оценивает свои умственные способности», – решил, что на сегодня с него душевного раздрая достаточно, и поехал домой. Уже на Тверской понял, что за весь день мысли о Дане приходили в его голову всего-то пару раз, не больше. Может быть, он переоценил свою тягу к ней? Может, стоит потерпеть еще месяц-другой, и все пройдет? Это было бы здорово. Сродни выздоровлению от тяжелой болезни. А сокрушающее уныние, вполне возможно, вовсе с ней и не связано. Просто время такое. Осень.

На следующий день поехал в офис к отцу. Назрела еще одна командировочка, на сей раз на север, к нефтяникам, но Родион ее отложил, решив в первую очередь разобраться с делами Юстаса и Вероники. Чувствовать себя виноватым в развале семьи друга было на редкость паршиво.

Вечером поехал в Чертаново. Дом Вероники оказался в конце длиннющей улицы, застроенной стандартными высотками. Благодаря навигатору благополучно добравшись до нужного подъезда, мельком подумал, что лучше всего было бы позвонить Веронике по телефону, но тут же от этой идеи отказался. Где гарантия, что она согласится с ним разговаривать? Особенно если она так сильно против него настроена?

Немного подождал у подъезда, гадая, сообщить о своем появлении по домофону, или дождаться оказии? Пока он размышлял, к подъезду подошли пять человек азиатской внешности, открыли дверь. Ничего им не говоря, он спокойно вошел. Не подумав спросить у него, к кому он идет, они всем скопом заскочили в квартиру на первом этаже, похоже, однокомнатную. Еще одна «резиновая квартира»? Что-то в последнее время в Москве их развелось совершенно непотребное количество.

У дверей Вероники старательно пригладил волосы, отчего-то постаравшись выглядеть пай-мальчиком, и позвонил. За дверью раздались мелкие детские шажки, и детский голос звонко закричал:

– Мама, мама!

Родион горестно вздохнул. Это из-за него Юстас живет бирюком вот уже год, Вероника страдает, сын растет без отца. Эх, если б он узнал о своей неприглядной роли раньше! И тут же подленький чертик в его душе каверзно утешил: «И что бы случилось? Да ничего! Ну, сказал бы Юстасу, что все к лучшему, что такие жены никому не нужны, и массу такой же безответственной глупости».

Пришлось с чертиком согласиться. До встречи с Даной он и в самом деле не представлял, что это такое – сердечная боль. Для него все было трын-трава. И влюбленного друга, вынужденного метаться между двух огней, он просто не понимал. Потому что был избалованным богатеньким мальчиком. В этом Валентина полностью права.

Но вот к дверям подошел кто-то из взрослых, и печальный голос спросил:

– Кто там?

Родион с трудом узнал голос Вероники. Он был хриплым и измученным. Болеет она, что ли?

– Это Родион. Друг Владимира.

– И зачем ты приехал? – голос за дверями затвердел и стал строже.

– Поговорить. Надеюсь, ты меня не боишься? – Родион не знал, как нужно говорить с обиженной женщиной, и это прозвучало у него по-фанфаронски.

Вероника открыла двери и молча посторонилась, пропуская его внутрь.