– Знаешь, игру в больницу предложила Кэролайн. – Брент ухмыльнулся. – Даже став подростками, мы не отказались от этого занятия. Я прикасался к ее грудям – вот так… – Он переложил нож в ту же руку, которой сжимал рукоятку револьвера, к свободной рукой приподнял грудь Ройс, придавив большим пальцем сосок.

Ройс хотелось плюнуть ему в глаза, но она не посмела этого сделать. Помощь была близка, жизнь в этой ситуации была ей дороже чести.

– Кэролайн всегда снимала трусы.

Одно движение – и он распорол на Ройс юбку. Она поняла, что это безумно острый нож, каким свежуют туши.

– А я трогал ее вот здесь. – Брент запустил пальцы в заросли у нее между ног. – Она всегда просила еще.

Ройс поклялась себе, что если ей удастся завладеть его ножом, она воткнет его ему в сонную артерию.

– Почему же вы не поженились? Рука Брента замерла. Он долго рассматривал ее обнаженную грудь, потом перешел к изучению ее голого живота и места, где находились его пальцы.

– Я хотел жениться на Кэролайн, можешь мне поверить. Я десятки раз предлагал ей руку и сердце.

Ройс припомнила слова лжеграфа, обращенные к Полу: Кэролайн полюбила другого. Все стало на свои места, стоило ей припомнить мелкие детали, которые она раньше не удосуживалась свести воедино.

– Кэролайн отказывалась за тебя выходить, да? Она влюбилась в твоего отца.

Брент побагровел, в глазах появилось выражение смертельной обиды, которое ей раньше не доводилось видеть. Выходит, он воспринимает себя исстрадавшейся жертвой! Он убрал руку и опять вооружился ножом.

На одно страшное мгновение ей почудилось, что она переступила через воображаемую запретную черту, и это сейчас будет стоить ей жизни. Но он всего лишь пощекотал острием ножа ее грудь в том месте, где была видна синяя жилка вены.

Смертоносный нож двигался до одурения медленно, подыскивая местечко полакомее. Потом, словно перед ним было хрупкое дитя, Брент уколол ножом вену. Ранка получилась крохотная, размером с булавочную головку, но кровь мигом залила грудь и закапала с соска.

О, Митч, поторопись!

От вида алой крови, хлынувшей на белоснежную грудь любимой, Митч едва не выпрыгнул из-за двери. Он был готов удавить Брента голыми руками. Однако логика, спасавшая его бесчисленное число раз, и на сей раз пришла ему на помощь. Если он выдаст себя, погибнет не только Брент, но и Ройс.

А Ройс заслужила жизнь. Умереть должен один человек – Брент.

Митч запустил руку в карман и извлек оттуда горсть монет, после чего принялся опускать их по одной в презерватив дрожащими от злости и страха пальцами.

Да, он испытывал страх, но не за собственную жизнь. Этот страх он преодолел еще в юности,, когда обитал на улице и мог в любую минуту сделаться добычей более сильного. Он выжил тогда, несмотря ни на что. Но теперь он испытывал куда больший страх, чем тогда, когда он опасался уснуть на улице, чтобы кто-нибудь не полоснул его по горлу ради куска черствого хлеба или его драгоценных теннисных тапочек.

– Знаешь, Ройс, ты всегда была слишком умна, и это не принесло тебе пользы, – донесся до Митча голос Брента. – Ты права: Кэролайн любила моего отца, а он ее. Знаешь, как я об этом узнал?

Вопрос был риторическим: Брент сам поспешил с ответом.

– Однажды она приехала из колледжа домой на лето. Тогда она впервые отказалась со мной спать, сказав, что нам обоим надо переключиться на других людей. Я выследил ее и выяснил, что ее новая любовь – мой собственный отец.

Ему оказалось мало, что не проходило дня, чтобы он меня не унизил. Нет, всемогущему Уорду Фаренхолту подавай чего-нибудь покрупнее! Не удовлетворило его и то, что он предал мою мать и стал спать с девушкой, которую она любила, как родную дочь. Ему всегда было наплевать на всех, кроме его самого. Наверное, его лишь раззадоривало то, что он соблазнил единственную мою истинную любовь.

Ройс прерывисто дышала, у нее кружилась голова, но не столько от порезов, которые уже сделал Брент у нее на руках и ногах, сколько от зрелища бездонной печали, какое сейчас являли глаза Брента. С того момента, как он вошел в ее дом, она знала, что перед ней безумец, но тяжесть его состояния стала ей понятна только сейчас.

– Я ждал в надежде, что Кэролайн опомнится и поймет, что любит меня.

– Ты никого больше никогда не любил? – спросила она, вспомнив про Марию.

– Нет. Вот только чуть не полюбил тебя. – Он схватил одну ее грудь и слегка сжал.

Ройс не могла не обратить внимание на увеличивающееся на глазах вздутие у него в штанах. Боже, он совершенно рехнулся! Не последовала ли она его примеру? Не померещился ли ей палец Митча, появившийся в щели за дверью? Вдруг никакого Митча там нет?

Конечно, он тут, рядом! Она прерывисто вздохнула, чтобы прийти в себя. Несмотря на ее проступок, Митч любит ее по-прежнему и готовится ее спасти.

– Ты была хороша в постели, – продолжал Брент, хватая нож, но другой рукой продолжая ласкать ее тело. – Если бы ты не клюнула на Дюрана, я бы не нанял Линду Аллен, чтобы она подложила в твоем доме кокаин.

– А бриллианты? – Она намеренно смотрела в сторону. Он пришел в сильное возбуждение, и она не хотела, чтобы он заметил, какое это вызывает у нее отвращение.

– Их сунула в твою сумочку мать. Она считала, что ты мне не пара. Ведь она была права, правда? Мать меня любит.

Ройс мысленно поздравила себя с хорошей интуицией. За случившимся с ней, во всяком случае, за частью случившегося, стояла Элеонора Фаренхолт. Она могла соперничать в смысле безумия со своим сыночком. Почему подобные личности разгуливают на свободе, в то время как страдалицы вроде Лолли Дженкинс не могут получить необходимой им психиатрической помощи?

– Мать призналась мне в этом сразу после твоего ареста. Она очень любит отца. Она была в ужасе от того, что он сделает, если узнает. – Он оставил в покое одну ее грудь и занялся другой: окуная палец в ее кровь, он размазывал ее по соску. В том, что это стимулировало его сексуальный аппетит, не было ни малейшего сомнения.

– Я тоже люблю мать. Она всегда готова прийти мне на помощь. Зато отец всегда меня унижал. Ему никогда ничего не нравилось. Я сказал матери держать язык за зубами. Никто не смог бы доказать, что именно она положила сережки к тебе в сумочку.

Последовало длительное молчание.

– Я удивлена, что Кэролайн удовлетворяла твоего отца, – молвила Ройс, чтобы снова вызвать его на разговор.

– Она моложе и податливее, но в остальном очень похожа на мою мать. Ты обращала внимание, как они похожи внешне? Она была моей матери все равно что дочь. Представляешь, что бы стало с матерью, если бы она узнала, что отец собирается уйти от нее к Кэролайн?

– Ты хочешь сказать, что как только Кэролайн вступила бы в права владелицы завещанного ей состояния, твой отец…

– Сбежал бы с Кэролайн на юг Франции. Поэтому она и хотела продать дом. – Брент покачал головой с искренней печалью на лице. – Мать не пережила бы подобного унижения. Я избавился от Кэролайн и тем спас ее.

Только не думай, что я поступил так под влиянием момента. У меня ушло много лет на подготовку. Я припасал наличность, не оставляя следов. Я прикидывался славным малым, чтобы меня никто ни в чем не заподозрил. Дождавшись подходящего момента, я забрал то, что принадлежало мне по праву, – Кэролайн. Теперь отец знает, что такое лишиться единственной любви. К тому же я защитил мать.

– Почему ты считаешь, что теперь твой отец не уйдет от матери?

– Без Кэролайн отец не разведется с матерью. Он слишком любит ее деньги. Вспомни, он не уходил от матери, дожидаясь, чтобы Кэролайн получила состояние. Видишь ли, деньги он любит больше всего остального.

– Наверное, твоя мать третировала отца. Она держала свои миллионы в своем личном распоряжении. – Ройс шла на отчаянные средства, лишь бы разговор не иссякал. Почему Митч так медлит? – Насколько я понимаю, она была

очень скупа?

– Только не со мной, – гордо ответил он. – Мне она давала все, что я ни попрошу. Почти все деньги, которые я заплатил за наркотики, подброшенные Линдой Аллен в твой дом, я получил от матери.

– Никакого снятия крупных сумм с чьих-либо счетов обнаружено не было. Брент был очень доволен собой.

– Я копил деньги, клянча понемногу у матери. Кто знает, сколько карманных денег расходует богатая женщина? Думаешь, я так глуп, что положил бы их на счет, где их нашла бы налоговая служба и принялась бы задавать разные вопросы?

– Нет, – согласилась Ройс, – для этого ты слишком умен.

Он осклабился.

– То-то. Я всех перехитрил.

Ройс лихорадочно раздумывала, что бы еще сказать. Почему Митч столько копается? Могучая эрекция Брента подала ей идею. Если он по-настоящему возбудился, то отложит свой револьвер.

Ее руки были привязаны с спинке кушетки по бокам. Ройс немного поерзала, заставив груди помотаться из стороны в сторону, но так, чтобы это не выглядело слишком грубым розыгрышем.

– Пожалуйста, – пролепетала она, хотя минут десять тому назад готова была умереть, но ни о чем его не просить, – не убивай меня!

– Будь со мной нежна, и я дам тебе жить… – Он улыбнулся застенчивой улыбкой, которая, как она знала по опыту, была у него прелюдией к сексу. – Чуть дольше.

Он склонил голову и слизнул кровь у нее с соска. Обведя сосок по периметру своим жадным языком, он впился в него губами.

В одной руке у него был нож, в другой револьвер, но ни на то, ни на другое оружие он уже не обращал внимания. Где же Митч? Ройс в отчаянии оглянулась на дверь. Увидев, что дверь слегка движется, она испытала огромное облегчение. Митч высунулся из-за двери, и она вздохнула. Вздох получился похожим на стон. Брент принял его за выражение удовольствия. Он приподнял голову, и на его лице, разместившемся у нее между грудями, появилась торжествующая улыбка.

– Ну и горяча ты, Ройс! Ух, горяча! – Он уронил револьвер и запустил руку ей между ног.

Увидев упавший на кровать револьвер, Митч со всей силы метнул полный монет презерватив Бренту в голову. От удара резина порвалась, монеты веером просыпались на кровать. Брент завопил и отскочил, но Ройс успела заехать ему ногой в пах. Он свалился на пол, корчась, но не выпуская нож.

Митч ринулся на Брента. Ройс отчаянно извивалась, но ей пока не удавалось освободить кисти от веревок. Пока Митч тузил Брента, катаясь с ним по полу, она вывихивала себе пальцы, силясь дотянуться до узлов.

Митч пытался добраться до ножа и обезоружить Брента, но не тут-то было. Мерзкое, какое-то сатанинское выражение лица Брента повергало Ройс в дрожь. Только что он казался почти нормальным, теперь же окончательно спятил, и его лицо выражало одновременно ревность и ненависть, то и другое – нечеловеческой интенсивности.

Она рванулась еще раз и высвободила правую руку. Схватив револьвер, попыталась вспомнить, что ей известно об автоматическом оружии, – недаром она однажды готовила для газеты юмористическую колонку на эту тему. Револьвер системы «Глок», изготовлен из легкой пластмассы, имеет обойму на семнадцать патронов. Снят ли предохранитель?

Она посмотрела на катающихся по полу мужчин. Ей никогда в жизни не приходилось стрелять. Вероятность промазать и попасть в Митча была очень велика. «Соображай! – приказала она себе. – Тут пригодится блеф».

– Прекратите! – взвизгнула она. – Револьвер у меня. Стреляю!

Но это их не остановило. Брент оседлал Митча. Он помещался у него на груди, так что Митч даже не мог достать его коленом. Острие ножа неумолимо приближалось к сонной артерии Митча.

Ройс по-прежнему боялась стрелять, зная, как велика опасность промаха. Но без выстрела все равно не обошлось бы, поэтому она выстрелила в потолок. Из дула вырвалась белая вспышка, от грохота заложило уши. Ее бросило на спинку кушетки. От боли в руке, все еще прикрученной к спинке, у нее потемнело в глазах.

Выстрел привлек внимание мужчин. Брент растерялся, Митч посмотрел на нее. Она с трудом села и направила револьвер на Брента.

– Отпусти Митча.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только хриплым дыханием борцов. Брент медленно встал на колени, по-прежнему сжимая нож.

– Тебе придется меня пристрелить, Ройс.

Брент смотрел на нее с непоколебимым спокойствием. Ее охватил неистовый гнев. Перед ней было утратившее человеческий облик чудовище, превратившее ее жизнь в ад. На его совести уже было два женских трупа, теперь он был готов расправиться с ней и Митчем.

Ей очень хотелось убить Брента, но что-то не позволяло ей сделать это. Она невольно подумала об отце, о том, чему он всю жизнь учил ее, – о покое и любви.

Она неуверенно потрогала пальцем курок. Способна ли она на убийство? Может, лучше держать его на мушке, пока не приедет полиция? Брент, видимо, уловил ее неуверенность и усмехнулся с видом гостя из преисподней.

– Все, Фаренхолт, – раздался у него из-за спины голос Митча. – Кончено. Сдавайся.