– Мы с братом хотели бы предложить работу персоналу усадьбы, – сказал Мейсон. – Им нет необходимости увольняться из-за того, что поменялся собственник. – Он отступил назад, изучая усадебные постройки и окрестности с высокой точки. – И нам, очевидно, придется нанять работников, что бы привести хозяйство в порядок.

Эва-Мари с удивлением взглянула на Мейсона.

– Очень благородно с вашей стороны, – произнесла она, с трудом сдерживая эмоции. – Сейчас у нас только один сотрудник, Джим, он работает в конюшне.

Мейсон уставился на нее, широко раскрыв глаза:

– А остальные?

– Остальным занимаюсь я, – произнесла Эва-Мари еле слышно.

– Готовка? Уборка?

Эва-Мари устало смотрела на него, ей было не просто отвечать на эти вопросы.

– Да, кто-то определенно стал взрослым. Я помню, как ты ждала этого…

Неожиданно для себя она покраснела.

– Спасибо, хотя это сомнительный комплимент. – Эва-Мари отвернулась. Дыхание у нее перехватило от гнева. Чтобы справиться с вышедшими из-под контроля эмоциями, она решила продолжить показ дома. – Кроме гостиной, на этом этаже расположены спальни и ванные комнаты, – произнесла она, проходя по коридору, ведущему к спальням.

– Ваши родители занимают большую спальню? – спросил он спокойно и деловито.

– Нет. Отец уже не может одолеть лестницу. Есть еще комнаты за кухней. Там они спят.

Изначально эти комнаты предназначались для слуг, но она умолчала об этом.

– Давай посмотрим большую спальню.

Эва-Мари нехотя кивнула и повернула налево.

– Твой отец болен? – спросил Мейсон, впервые заговорив мягко, но это вызвало ее недоверие.

– Рассеянный склероз, хотя он предпочитает не говорить об этом, – сказала она, пытаясь держаться как ни в чем не бывало. Нет смысла выставлять напоказ горе и разочарование, связанные с необходимостью быть сиделкой для больного родителя. – Мы старались с этим справляться, но за последние два года он постепенно теряет подвижность и очень ослаб.

Ее мать тоже заметно сдала. На ее состояние повлияло отсутствие общественной активности, увеселений и статуса, составлявших большую часть ее жизни.

Великолепие большой спальни в очередной раз поразило Эву-Мари, когда она открыла двойные двери. На самом деле это были две комнаты, объединенные в одну. Стены спальни были отделаны резными, от пола до потолка, белыми деревянными панелями с серебристым отливом – акцент, который прослеживался в дизайне всего дома. Благодаря большим арочным окнам, зеркалам в простенках и хрустальным люстрам в комнате было много света и воздуха. Просторная, словно бальная зала, спальня производила неизгладимое впечатление. Даже будучи пустой, как сейчас.

Она вошла внутрь, а Мейсон задержался в коридоре. Стук шагов по деревянному полу возвещал о его приближении.

– К спальне примыкают гардеробные для него и для нее, также имеются ванные комнаты с обеих сторон, – объяснила она. – Но они давно не ремонтировались.

– Уверен, мы позаботимся об этом, – сказал он, обойдя спальню и остановившись в ее центре.

Вдоль одной из стен расположился камин, и Эва-Мари вспомнила, как они с матерью зимними снежными днями сидели на родительской постели и пили горячий шоколад.

Она думала о ванне из слоновой кости, в которой купалась, когда была маленькой. Это было не самое последнее и лучшее ее воспоминание, но оно составляло часть ее счастливой жизни.

Теперь у Мейсона будут свои воспоминания, связанные с ее домом, – с горечью подумала она и в еще более расстроенных чувствах вышла из комнаты.

– А твоя комната? – спросил Мейсон, подошедший к ней слишком близко.

– Дальше… по коридору.

Она затаила дыхание, ожидая, что он будет настаивать на посещении ее комнаты. Следующей была комната Криса. Она не была уверена, что долго сможет держать себя в руках.

В попытке отвлечься она направилась дальше.

– Третий этаж пустует уже несколько лет. Там две ванные. В двух комнатах есть камины. На этом же этаже библиотека.

К ее удивлению, Мейсон не высказал желания заходить в ее спальню и подниматься на третий этаж.

Когда они спускались по лестнице, он не оборачивался до тех пор, пока не дошел до бокового входа, и его рука не обхватила хрустальную дверную ручку.

– Если возникнут проблемы, я попрошу моего адвоката связаться с вами.

– Конечно, – кивнула она.

– Было приятно увидеть тебя снова.

Хитрая ухмылка на его лице объясняла, почему приятно, – потому, что он достиг своей цели.

Хотела бы и она сказать то же самое.

Глава 3

– Дата подписания назначена. Поместье практически наше. – Мейсон усмехнулся, глядя на брата, затем повернулся к адвокату и протянул ему руку для рукопожатия: – Вы были великолепны. Мы действительно ценим это.

Джеймс Кови хмыкнул:

– Я получил удовольствие от сделки. Рад был помочь вам в этом деле.

Кейн пожал ему руку и улыбнулся в ответ, однако, когда адвокат, попрощавшись с братьями, спустился с крыльца и скрылся за углом здания, улыбка на его лице померкла.

Мейсон знал, о чем он подумал. Они оба хотели, чтобы отец был свидетелем их успеха. Мейсон положил руку на плечо Кейна, и они переглянулись.

Это будет нелегко, но в знак памяти об отце у них будут лучшие конюшни, и они достигнут желаемого, используя то, чему он их научил.

Это было то, о чем он мечтал.

Кейн уезжал на полторы недели, чтобы обучить нового управляющего ранчо в Теннесси, которого они наняли для своих конюшен. Они не бросали свое прежнее место жительства, но оно перестало быть их главной резиденцией. Мейсон с нетерпением ожидал дня, когда сможет приступить к делам в поместье Хайятт на правах хозяина. Он подозревал, что ему понравилось бы тыкать своим новообретенным успехом в лицо Долтона Хайятта, но в глубине души считал это недостойным.

– Я даже не знаю, что там происходит, – сказал он. – Когда я осматривал конюшни, там никого не было, кроме парня, с которым мы разговаривали, кажется, его зовут Джим. С тех пор я не видел никого из Хайяттов… и Эвы-Мари… в городе.

– Так посмотри на нее сейчас.

Мейсон взглянул в том же направлении, что и брат, и сразу увидел Эву-Мари, направлявшуюся в их сторону по широкому тротуару. Элегантное платье и туфли на каблуках сильно отличались от той одежды, в которой он видел ее в прошлый раз. Она была прекрасна. Как и всегда. Однако в устремленном на него взгляде читалась неприязнь. Несомненно, она была ожесточена против него.

Вроде бы он не сделал ничего плохого? Хотя нет, сделал…

Эва-Мари остановилась у подножия лестницы у входа в офис братьев Харрингтон. Мейсон, глядя на нее сверху вниз, любовался отблесками солнца на ее темных волосах, спадающих на плечи.

– Мне сказали, где я могу тебя найти.

– Хм, и зачем я тебе понадобился? – спросил Мейсон нарочито развязно, пытаясь таким образом справиться с неожиданным волнением, нахлынувшим на него при звуке ее низкого, грудного, необычайно женственного голоса.

Кейн, заметив реакцию брата, насмешливо подмигнул ему.

Эву-Мари явно не испугала неприветливость Мейсона. Она протянула руку его брату:

– Вы, должно быть, Кейн?

Его предатель-брат пошел вниз по лестнице, чтобы пожать ей руку, затем взглянул на Мейсона через плечо:

– Мне пора. Увидимся вечером.

Какая подстава! Хотя Мейсон знал, что Кейн не убежал; брат просто оставил его в неловкой ситуации, которую он сам и создал. Шансы встретить Эву-Мари здесь были минимальные, хотя в этом городе было много хозяев конюшен.

Удостоверившись, что Кейн скрылся из вида, она обратилась к Мейсону:

– Могу я поговорить с тобой, пожалуйста? Рядом есть кафе.

Интуиция подсказала ему, что его собираются о чем-то просить, о какой-то услуге или об одолжении. Хайятты этого не заслужили. Долтон не проявил никакого милосердия, когда уволил отца Мейсона и внес в черный список, из-за чего того не брали на работу в другие конюшни этого штата. Его не заботило, что отец был единственным кормильцем двоих детей. Он хотел отомстить Мейсону за то, что тот посмел коснуться его дочери.

Мейсону не помешало бы это помнить, вне зависимости от того, насколько привлекательно выглядит взрослая Эва-Мари.


Кафе, расположенное в паре кварталов от офиса, имело литературную направленность и, судя по количеству посетителей, пользовалось популярностью. Вдоль стен кафе были выстроены книжные полки, на них были расставлены старые книги вперемешку с чайниками и кружками. Вокруг крепко сбитых деревянных столов стояли обтянутые кожей стулья с высокими спинками.

Мейсон взглянул на Эву-Мари и увидел, что она немного тревожно оглядывает толпу посетителей. С нескрываемой досадой он догадался, в чем дело. Оказывается, ничего не изменилось – она до сих пор стыдится показываться с ним на публике.

Пытаясь отогнать от себя обиды пятнадцатилетней давности, Мейсон небрежно бросил, направляясь к барной стойке:

– Займи столик. Я закажу кофе.

– О. – Эва-Мари взглянула в его сторону с робкой улыбкой. – Можно мне горячий яблочный сидр, пожалуйста?

Видимо, еще не время для кофе.

В ожидании заказа Мейсон облокотился на барную стойку и, глядя на свою спутницу, снова подумал, как все это странно. У них были странные, нетипичные отношения, но он точно знал, что Эва-Мари – единственная женщина, с которой у него было нечто большее, чем просто секс. Она была его первой… любовью. И наверняка последней.

Спустя несколько минут Мейсон поставил чашки с сидром на стол и сел напротив Эвы-Мари.

Она придвинула горячий напиток к себе и принялась крутить чашку на блюдце, как будто не могла решить, хочет пить или нет.

Мейсон молча ждал. Не он просил об этой встрече, а она.

– Я нашла место для родителей, – наконец произнесла Эва-Мари. – Они переедут завтра.

– Хорошо. Что-то не так?

Его вопрос заставил ее нервничать сильнее. Она принялась поглаживать пальцем наружную поверхность чашки.

– Нет, – сказала Эва-Мари, затем сделала большой глоток. Напиток был горячий, и она поморщилась. – Я в порядке. Просто я не думала, что здесь будет столько людей в это время.

– Все еще стыдишься меня? – спросил он.

Удивительно, почему, черт возьми, он это произнес.

Должно быть, ее озадачил вопрос, потому что ее глаза расширились.

– Нет. Вовсе нет.

Она не убедила его. Слишком много плохих воспоминаний, чтобы он поверил.

Эва-Мари сделала глубокий вдох и продолжила:

– Дело в том, что они решили переехать в дом престарелых. Там неплохие условия, родители будут жить вместе, мама сможет ухаживать за отцом. Но стоимость оказалась выше, чем я ожидала. Нельзя ли попросить некоторой отсрочки на выселение?

– Не-а.

Разочарование промелькнуло на ее лице, прежде чем оно вновь стало спокойным.

– Мейсон, у меня нет денег, чтобы оплатить первый и последний месяц проживания в пансионе, и мне нечем заплатить за перевозку вещей.

– У тебя нет друзей? Достаточно угостить их пиццей, и они помогут сделать это на своих пикапах. Так поступают нормальные люди. Ах да, твоя семья не общается с нормальными людьми, у вас только светские знакомства.

– Честно говоря, два последних года я ухаживала за отцом, – произнесла Эва-Мари с натянутой улыбкой. – У меня нет близких друзей. И хотя я не так уж беспомощна, вряд ли я самостоятельно могу сдвинуть диван или кровать. Мне просто нужно…

Мейсон собрался прервать ее жалобы, но тут рядом с Эвой-Мари остановилась женщина.

– О, Эва-Мари, ты просто обязана познакомить меня со своим красивым другом!

– Обязана?

Недовольный ответ Эвы-Мари заставил его улыбнуться и протянуть руку улыбающейся блондинке:

– Мейсон Харрингтон.

– Лайза Янг, – сказала она, всплеснув своими ухоженными ручками. – Я о вас не слышала.

Мейсона обычно не привлекали навязчивые женщины, он предпочитал более естественных, не таких, как Лайза, но ему хотелось поддразнить Эву-Мари. Кроме того, ему с братом необходимо было обзавестись знакомствами в этом городе. Дизайнерская одежда, дорогие украшения и уверенная манера поведения Лайзы говорили о наличии денег и высоком положении в обществе.

– Я здесь новенький. – Он взглянул через стол, чтобы увидеть лицо Эвы-Мари. – Или, точнее, возвратился после долгого отсутствия.

– О? И что вас сюда привело? – До сих пор она игнорировала его спутницу, но сейчас бросила на нее взгляд. – Ну уж точно не домоседка Эва-Мари!

Шутка Лайзы не показалась Мейсону смешной, однако он не перестал улыбаться. Отпуская шпильки в адрес Эвы-Мари, он считал это приемлемым, так как у него были на это веские причины, но комментарии этой женщины звучали неуместно.

– В этом городе давние традиции по разведению скаковых лошадей, – пояснил он. – Мы с братом владельцы конюшен.

– Ах, вас двое?

Ничего нового, опять флирт. Мейсону стало скучно.