Донна Кауфман - Правила Золушки

– Я так хочу тебя поцеловать, – прошептал он и подумал, что, может быть, за всю свою жизнь ему не приходилось быть таким искренним, как сейчас.

– Тогда, полагаю, тебе стоит испытать свою удачу, – ответила она с легкой дрожью в голосе. – Потом расскажешь, пожалел ли ты об этом.

Водитель заглушил двигатель. Шейн понял, что их время истекло.

– Определенно, никаких сожалений, – сказал он и прильнул к ее губам.

Его губы были... так же восхитительны, как и он сам. Шейн, определенно, знал, как нужно целовать женщину. Дарби пыталась – ладно, всего две секунды – ничего не предпринимать и ждать, как он себя поведет. Этот мужчина слишком привык к тому, что женщины падают в обморок, увидев его. Дарби не хотела быть одной из них. Но его поцелуй был таким же властным, как и его обаяние.

И впервые с тех пор, как она увидела хрустальную туфельку, Дарби расслабилась. Ну, на самом деле она расслабилась чуть раньше.

Девушка почувствовала руку Шейна на затылке, он притянул Дарби еще ближе. Теперь нужно было отстраниться, безразлично пожать плечами, не замечая его удивления. Но кого она хотела обмануть? Ее уже очень давно так не целовали. Собственно... ее никто никогда так не целовал.

Дарби разомкнула губы, пропуская его глубже, и осознала, что единственное, на чем ей сейчас нужно сосредоточиться, – это не застонать в голос и не начать срывать с него одежду. Это было совсем не легко, но она справилась.

Шейн поднял голову, оторвавшись от нее.

– Золушку всегда можно узнать, не важно подошла ей хрустальная туфелька или нет. – Его голос возбуждал ее еще сильнее.

– Никаких сожалений. – Дарби сказала это чуть более твердо, чем ей хотелось бы.

Шейн так долго смотрел на нее, что девушка забыла, где она, кто она и что ей нужно делать.

– Только одно.

Она вопросительно подняла брови, но он, не говоря ни слова, накинулся на нее. На этот раз это уже был совсем не легкий поцелуй. Никаких предисловий, никакого любопытства. Дарби только сейчас почувствовала силу его желания.

Она запустила пальцы ему в волосы. Раздался стон, потом – звериный рык. Потом он уложил девушку к себе на колени так легко, будто она была... Пеппер. Для Дарби это был важный, определяющий момент. Она была ненасытна.

К сожалению, именно это чувство полностью захватило ее. Исчезли все звуки. В том числе звук открываемой двери. Но три удивленных вздоха она все-таки услышала. Больше всего ее потряс Шейн.

– Привет, матушка Мерседес, – сказал он, улыбнувшись при этом так, словно всегда приветствовал свою крестную с лежащей у него на коленях возбужденной, тяжело дышащей девушкой. Хотя, может, так оно и было. – Давно не виделись.

– Для кого-то, видимо, совсем недавно, – послышался спокойный ответ.

Дарби вздрогнула. Этот властный голос не мог принадлежать никому, кроме Мерседес Браунинг – согласно брошюре, присланной Пеппер, главной феи «Хрустальной туфельки». Прекрасное первое впечатление на нее произвела Дарби.

«Ты не на ферме выросла, Дарби. Закрой дверь. Умой лицо и руки. Причеши волосы. И, бога ради, когда ты обедаешь, постарайся выглядеть более прилично, чем сельский батрак. Ну почему ты так не похожа на мать, упокой господи ее душу? Ей бы не пришлось напоминать про соответствующую одежду и поведение. В этом доме ты должна одеваться и вести себя как леди, даже если все знают, что это не так. Понятно?»

Воспоминание о дрессировке – так Пол Ландон Третий понимал воспитание – пронеслось в голове. Дарби слышала все это столько раз, что каждое слово навеки отпечаталось в памяти.

Девушка вздохнула и тут же хитро улыбнулась. Ибо вторую, сознательную половину своей жизни она провела именно на ферме. И там ей было гораздо лучше.

Дарби поняла, что нет никакого легкого выхода из создавшейся ситуации. Она не могла просто исчезнуть. Тогда как можно спокойнее она пересела на противоположное сиденье, взяла себя в руки и повернулась к хозяйкам заведения, в котором ей предстояло прожить следующие пять дней. Если они не выкинут ее раньше. Кстати, неплохое решение всех проблем.

К сожалению, они умело придали лицу выражение «я ничего не видела». Дарби с ужасом поняла, что даже двадцать лет на ранчо не изжили полностью светские манеры, привитые ей в детстве. Она величественно подала руку шоферу, который помог ей выбраться из машины, и, поскольку они с дамами еще не были представлены друг другу, так же спокойно не обращала внимания на выражение их лиц.

– Меня зовут Мерседес Браунинг, – сказала самая высокая, почти одного роста с Дарби. Однако из-за своего высокомерия она казалась выше девушки. – Добро пожаловать в «Хрустальную туфельку».

Дарби посмотрела на темно-синий костюм, на дорогую нить жемчуга на шее, на идеально уложенные седые волосы и пожала протянутую руку. Дарби с одобрением отметила, что рукопожатие было крепким. Даже в юном возрасте она ненавидела эти хлипкие, беспомощные официальные рукопожатия, которыми по правилам должны были обмениваться женщины. По мужским правилам, разумеется. Как, должно быть, их легко запугать, думала тогда Дарби. Спустя годы ее мнение о противоположном поле ничуть не изменилось. Хотя Шейну все же удалось его поколебать.

– Мое имя – Аврора Фавро, – произнесла вторая женщина, самая маленькая, но, судя по манерам, едва ли проще, чем остальные.

Она была склонна к полноте, шифоновый шарф, изящно скрывавший шею, делал ее хрупкой и воздушной, а волосы вокруг лица с безупречным макияжем были подобны золотому нимбу. Ее брови были произведением искусства. Без преувеличений. Дарби была более чем уверена, что ни одного настоящего волоска там не было. Богатая красавица с юга – вспомнила она брошюру, – которая в молодости вышла замуж за преуспевающего политика из Вашингтона, и на данный момент эта женщина, пятидесятилетняя вдова, была настоящей светской львицей. Элегантный особняк на заднем плане изначально был ее домом.

Сквозь кожу рук просвечивали вены, и в отличие от тощих пальцев Мерседес с полированными ногтями усыпанные перстнями пальцы Авроры были гораздо короче, мягче, с острыми ноготками. Даже нежно-персиковый лак не оставлял сомнений, что если их хозяйка разозлится, то вполне может пустить кровь. Этими самыми ноготками. Однако ее улыбка была приятной, и серые глаза не излучали никакой опасности. Дарби поймала себя на мысли, что если в ком-нибудь из этих трех немолодых фей и была капля волшебства, то, без сомнения, в Авроре.

– Здравствуйте, меня зовут Дарби Ландон, – ответила она, пожимая дамам руки. Не слишком сильно, чтобы не оставить синяков.

– А мое имя – Вивьен де Палма, – произнесла последняя и самая поразительная из трех женщин.

Того, что Мерседес недоставало в объеме, а Авроре – в росте, у Вивьен было с лихвой. Раньше она работала костюмершей в Голливуде, одевала звезд и создавала стили, которые потом все пытались воспроизвести. Это объясняло невообразимый красный оттенок волос и точно такую же губную помаду. Но не ее яркое одеяние, которое совершенно не гармонировало с цветом волос, однако платье чуть выше колен удивительно ей шло. Образ довершали черные чулки и туфли на таких огромных каблуках, что, как казалось Дарби, внутри них должны быть стальные штыри. Это было бы неудивительно, ибо длинноногая Вивьен была женщиной в теле.

– Дарби Ландон, – повторила она, пожимая ей руку.

У Вивьен было самое крепкое рукопожатие, скорее оценивающее, чем настоящий захват. Она быстро оглядела девушку и посмотрела ей в глаза.

– Добро пожаловать в «Хрустальную туфельку», милочка! – Ее тон больше подходил официантке, чем бизнес-леди. Великолепно накрашенные губы сложились в улыбку, глаза сверкнули. – Хотя, как я вижу, Шейн сделал твое путешествие более чем комфортным.

– Мисс Ландон, – вежливо, даже милосердно перебила ее Мерседес, – это весь ваш багаж?

Дарби повернулась и увидела безукоризненно одетого шофера, который держал ее неприглядные сумки. Видимо, нужно было поблагодарить Шейна за то, что к этому времени она уже окончательно утратила способность смущаться.

– Ага, типа того.

Их подведенные, безжалостно выщипанные брови не дрогнули, но Дарби все же почувствовала легкое неодобрение. «То вверх, то вниз», – подумала она. Ее воспитания хватило только на такой ответ. Но, с другой стороны, если бы она не нуждалась в занятиях по этикету, ее бы сейчас здесь не было. Дарби была более чем уверена, что этих трех женщин явно не хватит, чтобы выбить из нее того самого «деревенского батрака». Бог знает, сколько их уже было. Всех нанимал ее отец. И ни у кого не получилось.

– Ты в порядке? – прошептал кто-то ей в левое ухо.

Дарби почти забыла про Шейна. Почти. Но вот он точно про нее не забыл. Так, чтобы никто не видел, он коснулся ее спины, заставив Дарби напрячь все силы не затрепетать. И вправду сорванец. Вот с кем было бы нелегко соревноваться во вредности. Может, это глупо, но она позавидовала ему.

– Только в одном, – почти беззвучно произнес он, – в одном раскаиваюсь. В смущении. Но это был мой единственный шанс. И ты прекрасно справилась.

Дарби рассмеялась, удивив и его и себя.

– Дело того стоило, – ответила она. Он ухмыльнулся.

– Рад это слышать, Золушка.

– Яне...

Но Шейна уже обнимала Аврора. Вивьен пристально его оглядывала. Даже суровая Мерседес крепко сжала Шейна в объятиях, когда до нее дошла очередь.

«Ого, – подумала Дарби, – его обаяние действительно не имеет границ».

Тут у нее перехватило дыхание: она увидела, что Вивьен ласково похлопала его ниже поясницы.

Та поймала взгляд Дарби и подмигнула ей:

– Я с пеленок хлопала по этому очаровательному задику. Не вижу причин, почему теперь это нужно прекращать.

Дарби смогла только кивнуть. Она давно заметила, что задик был и впрямь очаровательный. Если бы бабушки чуть позже вышли к лимузину, она бы и сама по нему похлопала.

Внимание владелиц «Хрустальной туфельки» привлекли двое мужчин в одинаковых светло-красных джемперах и юная леди в лимонно-желтом льняном одеянии, которые вышли из тени веранды и спускались по широким ступеням лестницы. Дарби осмотрела эту троицу и, втайне жалея об упущенной возможности, подумала, что обучение в колледже может подарить человеку друзей на всю жизнь, и втайне жалея, что эту возможность она уже упустила. Вспомнив свой домашний зверинец, девушка улыбнулась: животные нравились ей гораздо больше.

– Такое вот трио, – прокомментировал Шейн, заметив, куда она смотрит.

Дарби обернулась – неожиданно они остались наедине.

– Что-то вроде того. Здесь все так... – Она снова окинула взглядом дом, сад, всю эту безмятежную красоту и спокойствие и не нашлась, что сказать. То, что здесь было на самом деле, превзошло бы описание в любой брошюре. Особняк выглядел ошеломительно, но своим великолепием не пугал, пышный сад был тщательно ухожен. Теперь Дарби почувствовала, что она не в центре научного эксперимента, а просто на отдыхе. Может, в конце концов, все будет не так ужасно.

– Не так, как ты ожидала?

– Честно говоря, не знала толком, чего ожидать. Просмотрела брошюру, узнала о викторианском особняке, но... – Она перевела взгляд на женщин.

– Понимаешь, почему они не печатают свои портреты в брошюрах и не вывешивают их в Интернете? Не совсем типичные сказочные крестные, да?

Она улыбнулась:

– Не то, что ожидала увидеть.

– Ты справишься.

Дарби глубоко вдохнула, потом медленно выдохнула.

– Попытка не пытка, – потом снова улыбнулась, – но, чувствую, в следующий сезон моя сестричка не вылезет из коровника.

Шейн ухмыльнулся:

– Вот она, ужасная расплата, да?

– Именно.

Она повернулась к дому, пытаясь ощутить «умиротворяющую атмосферу» этого места и понять, что ждет ее за этими дверями, и напряглась от волнения.

– Каждому свое чистилище, так?

Он снова провел пальцем по ее спине, на этот раз уверенно и соблазняюще.

– Спасибо тебе, – серьезно сказала Дарби, продолжая внимательно глядеть на дом.

– За что?

Она развернулась к нему.

– За поддержку. За то, что отвлек меня, – ее губы дернулись, – за то, что напомнил, – такие поцелуи мне необходимы.

– Так значит, кто-то уже целовал тебя так? – Голубые глаза Шейна сверкнули. – Теряю форму. Только начинается четвертый десяток – пиши пропало.

– С возрастом приходит опыт. Это возмещает недостатки.

Шейн покосился на Мерседес и остальных, затем подошел ближе. Совсем близко.

– Вот это определенно возмещает недостатки. Он наклонился и нежно, но крепко поцеловал ее.