Он повел ее в освещенное бунгало.

Для Сигны мир снова прекратил свое существование. Луна и звезды остались снаружи… и в таинственной тропической тьме она лежала в объятиях Ивора, забывая своего отца, прежнюю жизнь, все, кроме бурного отклика, который рождала в ней его страсть.

Глава 3

Этим утром из Пенанга вернулся Блэйк. Его друг, Питер Лэнг, прошлой ночью скончался в больнице. Блэйк был опечален и подавлен. Однако чем ближе он подходил к дому, тем легче становилось у него на душе. Он с нетерпением ожидал встречи с Сигной. Разумеется, она помолвлена со стариной Гардинером и никогда не будет принадлежать ему, Блэйку. Но он все равно хотел снова увидеть ее, услышать ее знакомый, дружелюбный голосок. Он молил Небо о том, чтобы Ивор Гардинер сделал ее счастливой.

Сигна встретила его на веранде. Он радостно сжал ее руку, его глаза засияли при виде ее.

— Ну, Сигна, как твои дела, дорогая моя?

— Все нормально, Блэйк, — ответила она. — Только Ивор уехал.

— Уехал? Куда?

— В Англию.

— В Англию? — в недоумении повторил Блэйк.

Она рассказала ему про телеграмму, вызвавшую Ивора в Англию по срочному делу.

— Он просил передать тебе привет и свои извинения, но дело оказалось чрезвычайно важным, и ему пришлось сразу же уехать. Он надеется, что у тебя не будет трудностей с работой здесь, на плантации, пока он не вернется.

— Ну да, разумеется, — сказал Блэйк. — Я могу спокойно работать.

Он был потрясен новостями, которые обрушила на него Сигна. Гардинер уехал в Англию, да с такой поспешностью, будто за ним черти гонятся. Что там могло случиться?

Строя различные предположения о причинах поспешного отъезда партнера, Блэйк совсем не заметил, что с Сигной не все в порядке. Она была бледной и напряженной. То и дело нервный румянец заливал ее щеки, но вскоре исчезал. Время от времени ее пальцы находили и сжимали в кармане синих льняных штанов тонкое платиновое колечко.

Сигна все еще была под впечатлением вчерашнего дня. Теперь, с отъездом Ивора, она чувствовала себя потерянной, сбитой с толку. Ей было что вспомнить — боль и восторг, сменявшие друг друга, потом рассвет, торопливые сборы, прощание. Он уехал на машине в гавань, чтобы сесть на лайнер, идущий в Англию, на который ему удалось достать билет. Сигне было невероятно трудно так скоро расстаться со своим возлюбленным. И тяжело было теперь держать в тайне от своего друга Блэйка свой замечательный секрет. Но еще тяжелее было снять обручальное кольцо с пальца. Ей было страшно, казалось, что это плохая примета.

Она многое отдала бы, чтобы иметь возможность сказать Блэйку: «Я теперь жена Ивора. Мы поженились». Но Ивор просил ее ничего не говорить об их поспешном браке и делать вид, что они просто помолвлены. Итак, она дала слово, и ничто теперь не могло заставить ее проговориться.

Блэйк выглядел уставшим. Но, приняв ванну, переодевшись в белый льняной костюм и выйдя на веранду к Сигне, он начал постепенно осознавать, что после отъезда партнера остался с девушкой наедине. Его пальцы слегка дрожали, когда он прикуривал сигарету, но серые глаза, устремленные на Сигну, оставались спокойными и дружелюбными.

— Теперь заботиться о тебе буду я, моя дорогая, — сказал он. — Ты ведь доверяешь мне?

— Конечно, Блэйк, — ответила она и улыбнулась. — Я отношусь к тебе так же, как и Ивор, — ты наш самый лучший друг.

Ему понравилась ее похвала, но расстроил акцент «наш» друг. Неужели она теперь не мыслит себя отдельно от Ивора? Он так любил ее — эту золотоволосую девчонку! Он бы полжизни отдал за то, чтобы быть на месте Ивора.

Внезапно сигарета упала из его рук и он вскочил на ноги.

— Это еще что? — резко выпалил он.

Сигна проследила за его взглядом и тоже вскочила, трясясь с ног до головы.

Под палящими лучами солнца к ним, пошатываясь и спотыкаясь, приближался человек в грязной изодранной одежде. Седые волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны, голова клонилась к земле, но, когда он поднял ее, они увидели лицо, застывшее в гримасе боли.

Сигна закричала:

— Папочка! Боже мой… это же папа!

— Том Мэнтон! — не веря своим глазам, выдохнул Блэйк.

В следующую секунду они оба были возле старика. Взяв его под руки, они полувнесли-полувтащили его на веранду. Он безумными глазами смотрел на дочь.

— Сигна… моя маленькая девочка!

— Папочка! — Слезы текли по ее щекам. — О, папа… ты вернулся! Где ты был? Что случилось? Папа… расскажи же нам!

Блэйк принес старику воды. Том Мэнтон полулежал в одном из длинных тростниковых кресел. Его глаза были закрыты, с изможденного лица градом лил пот. Прошло какое-то время, прежде чем он смог заговорить… и тогда, держа за руку дочь, сидевшую у него в ногах, он начал рассказывать им свою историю.

Он так тяжело дышал, а голос был таким хриплым, что временами Сигне и Блэйку нелегко было разобрать, что он говорит. Но постепенно, по кусочкам они сложили картину произошедшего.

Три недели назад Том Мэнтон, покинув свою дочь, отправился на поиски сокровища, секретную информацию о котором дал ему китайский джентльмен, которого в тот день видела Сигна.

«Джентльмен» на самом деле был жрецом какой-то таинственной секты, о которой Том Мэнтон знал очень мало, впрочем, особо и не интересовался. Несколько месяцев назад Том спас ему жизнь на охоте. Он нашел его в минуте от гибели — человек был укушен ядовитой змеей. Мэнтон высосал яд из ранки и отвез его в больницу; теперь же он хотел отблагодарить его.

Где-то в болотах, далеко-далеко, в самом сердце страны, затерялись руины древнего заброшенного храма. Здесь, в этих руинах, маленькая группа аборигенов еще поклонялась своим странным богам. И здесь в землю были зарыты бесценные самоцветы, которых хватило бы на немалое состояние тому, кто смог бы превратить их в деньги.

Том Мэнтон ничего не сказал тогда дочери, потому что немного сомневался в существовании сокровищ. Он хотел увидеть их своими глазами, прежде чем давать Сигне надежду.

Достигнув разрушенного храма спустя двадцать четыре часа труднейшего путешествия под руководством жреца, он увидел, что каждое слово этого человека было правдой. Его изумленным глазам открылись сказочные драгоценные камни. Огромные бриллианты, рубины и сапфиры, достойные короны Раджи, жемчуга, которых не постыдилась бы и королева, изумруды, продав которые можно было купить Сигне все, чего бы она ни пожелала. Том Мэнтон был в восторге. Его бедная маленькая Сигна достаточно намаялась с ним, ведя одинокую, скучную жизнь здесь, в Сингапуре. Недостаток средств не позволял ему делать все возможное для своей любимой дочери. Но теперь он мог вернуть ей долг за все пережитые невзгоды. Все эти драгоценности будут принадлежать ей. У него не было сомнений в том, что он может забрать сокровища, ведь жрец считал это справедливой платой за спасение своей жизни.

Том Мэнтон отправился домой, его слуги несли сокровища. Но через несколько часов после того, как они покинули благодарного жреца, на Мэнтона напали аборигены, захватили в плен и увели в свой лагерь. Сокровища исчезли. Мистер Мэнтон не в состоянии был послать весточку о себе. Из-за жуткой еды и потери сил его свалила лихорадка. Ему было очевидно, что тот, кто руководил этим нападением и дальнейшим его захватом в плен, надеялся, что Мэнтон умрет естественной смертью, его найдут в джунглях и ничто не будет указывать на убийство. Хотя это было именно убийство!

Блэйк и Сигна в ужасе переглянулись. Даже в самых безумных фантазиях они не предполагали такой невероятной истории. Сигна поднесла стакан с водой к губам отца, а потом попросила продолжать:

— Рассказывай же, папочка. Рассказывай. Что случилось потом?

Старый плантатор продолжил рассказ. Один из его слуг оказался предателем и рассказал еще кому-то о существовании сокровищ. Этим кем-то оказался другой англичанин, местный плантатор с преступными наклонностями, человек, полный решимости завладеть сокровищами, даже если ему придется для этого совершить убийство.

К счастью, говорил Том, второй слуга остался верен хозяину, и однажды ночью, после того как Том провел неделю в сырой, кишащей гадами дыре, где его оставили медленно умирать, этому мальчику удалось вытащить его. Том сбежал вчера и вернулся в Сунгей-Муран, чтобы умереть здесь — страдания, голод и лихорадка окончательно доконали его.

Но самым ужасным для него было то, что у него украли сокровища, а следовательно, Сигна лишилась всего, что по праву ей принадлежало.

Сигна, рыдая, припала к отцовской руке:

— Бедный милый папа! Бог с ними, с этими сокровищами. Ты только поправляйся.

Он посмотрел на нее тускнеющим взглядом:

— Нет, дитя мое, все это окончательно доконало меня. Но Сондерс хороший парень, я знаю, он позаботится о тебе. Я хочу, чтобы он продал мое поместье и отправил тебя в Англию. Я умру счастливым, если буду знать, что ты уедешь из этой проклятой страны.

Ее сердце неприятно вздрогнуло. Она вдруг вспомнила про Ивора и обручальное кольцо в кармане.

— Папа, — начала было она, но он перебил ее:

— Мне недолго осталось жить, а я должен сказать тебе еще кое-что. Сигна, ты помнишь свою маму?

— Очень смутно, папа.

— А ты помнишь, что у тебя была сестра?

Сигна ошеломленно смотрела на него не в силах вымолвить ни слова.

— Так вот, она у тебя была, старшая. Я никогда не рассказывал тебе всю правду об этом. Но твоя мама вовсе не умерла здесь, как ты думала. Она сбежала от меня, Сигна, с русским, который потом увез ее в Англию и женился на ней. Я отпустил с ней твою сестру Паулину, а тебя оставил с собой. Уехав, они обе словно умерли для меня. И я не видел смысла говорить тебе об их существовании. Десять лет назад твоя мать умерла. Я узнал это от ее адвокатов. И еще я получил новости о Паулине. Она стала танцовщицей, знаменитой балериной. Возможно, она сейчас в Лондоне. Я могу помочь тебе связаться с ее адвокатами, и я хочу, чтобы ты нашла ее, когда приедешь в Англию.

Сигна перевела дыхание. Она была буквально оглушена рассказом отца. Однако мысль, что она не так одинока, неожиданно обрадовала ее. У нее есть сестра по имени Паулина. Как необыкновенно и чудесно!

Она сжала отцовскую руку:

— Папа, милый, не умирай. Поедем со мной в Лондон, мы вместе найдем Паулину.

Блэйк, который все это время молча внимательно слушал отца Сигны, анализируя историю о сокровищах и совершенном преступлении, склонился над умирающим.

— Послушайте, сэр, — сказал он, — вы узнали имя того плантатора, что помешал вам вернуться с сокровищами домой?

Том Мэнтон поднял на юношу усталый взгляд слабеющих глаз:

— Узнал.

— Тогда я разберусь с ним! — воскликнул Блэйк. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отдать его в руки правосудия — после всего, что он сделал с вами и Сигной.

— И я помогу тебе, — страстно поддержала Сигна. — Он убийца моего отца.

— Тебе будет неприятно услышать его имя, парень, — прошептал Том Мэнтон. — Ты слишком хорошо его знаешь.

— Кто он? — спросил Блэйк.

— Твой партнер, Гардинер.

Блэйк побледнел.

— Неужели Ивор Гардинер?!

— Да. Мне рассказал об этом мой преданный слуга… остальных Гардинер подкупил, чтобы они держали меня в заточении. Я должен был умереть «естественной» смертью в болотах. А Гардинер собирался сбежать из Малайи с сокровищами прежде, чем у кого-то появились бы какие-то подозрения.

— Так вот в чем кроется разгадка его столь поспешного отъезда из Сингапура, — сказал Блэйк. — Мне с самого начала показалось это странным, но тогда я ничего не мог понять.

Внезапный вскрик Сигны заставил мужчин повернуться к ней. Она стояла выпрямившись, прижав руки к груди. Ее лицо было мертвенно-бледным, на нем застыло выражение глубочайшего потрясения…

— В чем дело, Сигна? — начал было Блэйк и тут же умолк. Потому что он, разумеется, вспомнил, что она помолвлена с этим человеком. Бедная, несчастная маленькая Сигна! Конечно, это страшный удар для нее. И для него тоже. У него словно почва ушла из-под ног, когда он узнал, что Гардинер, его партнер, оказался преступником. Ивор был таким вежливым, таким красивым. Как он мог отдать соотечественника на растерзание аборигенам, пусть даже ради сокровищ?

Голосом, в котором звучала мука, Сигна произнесла:

— Только не Ивор… о, папа, скажи, что это был не Ивор.

— Ивор Гардинер и был тем человеком, — слабым голосом повторил Мэнтон. — Мне предоставили неопровержимые доказательства этого.

Сигну всю затрясло с головы до ног. Она посмотрела на Блэйка:

— Так он обо всем этом знал! Он прекрасно знал, что случилось с папой! И он ухаживал за мной! Как отвратительно!