– Убрались с работы пораньше, как и все сейчас в городе. А как насчет вас, маленькая мисс? Прячетесь от кого-то? – спросил Макс с коварным огоньком во взгляде.

– Нет, – ответила я, улыбнувшись шире. – Никогда.

В его глазах мелькнуло удивление, а затем он кивнул на бармена.

– Я прихожу сюда, потому что здесь грязно и, как правило, пусто, и у них есть разливной «Гиннесс».

– А я сюда прихожу, потому что у них есть бильярд, и мне нравится воображать, что я могу надрать Максу задницу, – сказал Джеймс, приканчивая свое пиво одним большим глотком. – Так давайте сыграем.

Я приняла это как знак, что беседа окончена, повесила сумочку на плечо и чуть улыбнулась Максу.

– Хорошо вам поразвлечься. До встречи.

– Давай я тебя провожу, – сказал он и добавил, обернувшись к Джеймсу: – Возьми мне еще пинту, и встретимся за последним столом.

Макс положил руку мне на талию, и мы вышли из бара в слепящий солнечный свет.

– Черт, – с чувством прорычал он, прикрывая глаза. – Внутри лучше. Возвращайся и сыграй с нами.

Я покачала головой.

– Мне надо пойти домой и заняться стиркой.

– Я польщен.

Я рассмеялась, но, когда он поднял руку и коснулся моей щеки, беспокойно огляделась вокруг. Макс быстро опустил руку и пробормотал:

– Ладно, ладно.

– Джеймс знает обо мне? – тихо спросила я.

Он взглянул на меня немного уязвленно.

– Нет. Мои друзья знают, что я с кем-то встречаюсь, но не знают с кем.

На секунду между нами возникла ощутимая неловкость, и я не могла сообразить, как себя вести. Именно поэтому соглашение встречаться только по пятницам было идеальным: оно не требовало раздумий, не нарушало границ, не портило отношений с друзьями и не задевало ничьих чувств.

– А ты никогда не задумывалась, насколько странно то, что мы постоянно случайно сталкиваемся друг с другом? – спросил Макс с непроницаемым выражением.

– Нет, – ответила я. – Разве мир не так устроен? В городе с миллионным населением ты всегда встречаешься с одним и тем же человеком.

– Но как часто это тот человек, которого ты больше всегохочешь увидеть?

Я заморгала, чувствуя, как в животе запузырилась странная смесь тревоги и восторга.

Не обращая внимания на мое неловкое молчание, Макс продолжил:

– Договор на завтра по-прежнему в силе, да?

– Почему бы нет?

Он рассмеялся, глядя на мои губы.

– Потому что это праздник, Лепесточек. Я не был уверен, что удостоен чести встречаться с тобой по праздникам.

– Но ведь для тебя это не праздник.

– Конечно же, да. Это тот день, когда мы избавились от вас, американских нытиков.

– Ха-ха.

– К счастью для меня, в этом году больше никакие праздники не выпадают на пятницу, и можно не волноваться насчет того, что я пропущу свой новый любимый день недели.

– Ты что, так далеко заглянул в календарь?

Я неожиданно почувствовала себя немного ближе к нему – ближе настолько, чтобы ощутить тепло его тела даже в тридцатиградусную жару.

– Да нет, просто я гений.

– Сумасшедший гений?

Он рассмеялся и игриво щелкнул языком.

– Что-то вроде того.

– Так где мы встречаемся завтра?

Он снова поднял руку и провел указательным пальцем по моей нижней губе.

– Я пошлю тебе смс.

Так он и сделал. Не успела я завернуть за угол и спуститься в метро, как мобильник зажужжал в кармане и разродился словами: «11 авеню и Зап. 24-я улица. Небоскреб напротив парка. 19:00».

Никаких намеков на то, какой небоскреб, какой этаж и даже что мне надеть.


Когда я добралась туда, стало ясно, что он мог иметь в виду только одно здание. Современный небоскреб из стекла и бетона, откуда открывался вид на парк Челси Уотерсайд, а также обширная перспектива Гудзона. Холл был пуст, не считая охранника на вахте. После того как я минуту потопталась на месте, он поинтересовался, не подруга ли я мистера Стеллы.

Помолчав, я осторожно подтвердила:

– Да.

– О, хорошо. Я должен был спросить раньше!

Он встал, и оказалось, что в ширину и в высоту у него примерно одинаковые габариты.

– Мне надо проводить вас наверх.

Я пялилась на него пару секунд, после чего ожила и вошла вместе с ним в лифт. Охранник сунул в щель карточку, а затем нажал на кнопку «К».

Крыша.

Мы поднимались на крышу?

Тут, приятельски махнув мне на прощанье, охранник вышел из кабины.

– Хорошего вам Дня независимости! – успел прокричать он, пока дверь закрывалась.

В здании насчитывалось двадцать семь этажей, но лифт был совершенно новый и очень быстрый, и мне едва хватило времени, чтобы подумать о том, что может ждать меня наверху, – но тут раздалось тихое звяканье, и двери раздвинулись.

Я очутилась в небольшом коридоре перед лестницей, ведущей к единственной двери. На двери было написано: «Выход на крышу, для служебного использования».

Единственный вывод, который напрашивался – сегодня эта табличка ко мне не относилась. В конечном счете, речь шла о Максе. У меня было чувство, что правила ему нужны только для того, чтобы их нарушать.

Дверь открылась с пронзительным скрипом и оглушительно захлопнулась у меня за спиной. Развернувшись, я снова попыталась ее открыть, но совершенно безуспешно. Был жаркий и ветреный день, и я застряла на крыше.

«Что за фигня. Надеюсь, Макс здесь, иначе я серьезно разозлюсь».

– Сюда!

Голос Макса раздался откуда-то справа. Я облегченно вздохнула и обогнула большую трансформаторную коробку.

Макс стоял там, один, с покрывалом, подушками и гигантским количеством еды и пива, разложенными на покрывале у его ног.

– С Днем независимости, Лепесточек. Готова к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе?

Он выглядел просто невероятно в потертых джинсах и голубой футболке, загорелый, с мускулистыми руками – и все эти шесть футов пять дюймов решительно двигались ко мне. Его физическое присутствие, здесь, на солнце, когда ветер трепал футболку у него на груди… матерь божья. Просто скажем, что это не оставило меня равнодушной.

– Я спросил, готова ли ты к тому, что тебя оттрахают на свежем воздухе, – тихо повторил он, наклоняясь ко мне для поцелуя.

У его губ был привкус пива, и яблок, и чего-то, присущего только Максу. Тепло, секс, покой… Он был моим запретным лакомством, тем, что ешь иногда, чтобы успокоиться, – не слишком полезным для желудка, зато целительным для души.

– Да, – ответила я. – Значит, тебя не волнуют вертолеты или камеры, или…

Я заглянула ему за плечо и указала на людей, стоявших на другой крыше в отдалении.

– …вон те типы с биноклями.

– Не-а.

Сузив глаза, я провела ладонями вверх по его груди.

– Почему ты никогда не боишься, что тебя увидят?

– Потому что тогда мне придется меняться. Сидеть взаперти, или стать параноиком, или не трахать тебя на крыше. Подумай, какая это будет трагедия.

– Огромная.

Я поняла, что Максу совершенно все равно, увидят его или нет. Он не искал этого и не избегал. Он просто жил с этим. Его отношения с прессой и публикой настолько отличались от того, к чему я привыкла, что меня это слегка ошарашило. Казалось, это так просто.

Мой прекрасный незнакомец ухмыльнулся и поцеловал меня в кончик носа.

– Давай поедим.

Он принес багеты, сыр, колбасу и фрукты. Маленькое печенье с нашлепками джема и абсолютно идеальные крошечные миндальные пирожные. На небольшом подносе стояли контейнеры с оливками, корнишонами и миндалем. В железном ведре охлаждались несколько бутылок темного пива.

– Ну ты и размахнулся.

Макс рассмеялся.

– А то.

Он провел рукой по моему животу и груди.

– Я рассчитываю получить свою порцию.

Притянув меня на покрывало, он откупорил бутылку пива и разлил по двум стаканам.

– Ты здесь живешь? – спросила я, надкусив яблоко.

Мысль о том, что его квартира так близко, меня встревожила.

– Я живу в том доме, где ты меня высадила после мануального сеанса, если помнишь. В этом здании у меня есть квартира, но в ней живет мама.

Как только я собралась запротестовать, Макс поднял руку.

– Она поехала навестить мою сестру в Лидсе на пару недель и никак не сможет взобраться к нам на крышу.

– А кто-нибудьсможет?

Он пожал плечами и закинул в рот оливку.

– Не думаю. Хотя не уверен.

Работая челюстями, Макс с минуту глядел на меня. Глаза его улыбались.

– И как ты к этому относишься?

Я почувствовала теплую щекотку предвкушения и оглянулась на дверь. Интересно, каково это будет – лежать на покрывале под моим незнакомцем, ощущать его толчки внутри и вдруг услышать, как эта дверь открывается и захлопывается?

– Нормально, – ответила я и улыбнулась.

– Отсюда лучший вид на фейерверки, – объяснил Макс. – Они запускают ракеты одновременно из четырех точек за рекой. Я подумал, что ты захочешь на это посмотреть.

Я притянула его ближе и поцеловала в подбородок.

– Вообще-то больше всего мне бы хотелось посмотреть на тебя совершенно раздетого.

Тихонько зарычав, Макс оттолкнул в сторону подушки и уложил меня на плотное покрывало. Затем закрыл глаза, улыбнулся и поцеловал меня.

Черт, почему мне было с ним так хорошо? Моя жизнь была бы куда легче – хотя несравнимо менее приятна, – если бы Макс оказался посредственным любовником или просто использовал меня как средство для получения еженедельного оргазма. Но он был нежным, внимательным и настолько уверенным в себе, что без всяких усилий заставлял меня прогибаться под ним, желать его, умолять его.

Ему нравилось, когда я прошу. Он готов был дразнить меня, чтобы услышать больше. А я готова была умолять, чтобы он дразнил меня подольше.

В такие минуты, как сейчас, когда он целовал меня, гладил и пощипывал в самых чувствительных, ноющих от желания местечках, я изо всех сил пыталась не сравнивать его с единственным любовником, который у меня был до этого. Энди всегда действовал быстро и грубо. После примерно года любовных игр мы уже не исследовали друг друга и ничем не делились. Это происходило в кровати, иногда на диване. Раз или два на кухне.

Но сейчас Макс провел ягодой клубники у меня по подбородку и собрал губами сок. Он шептал о том, что хочет попробовать меня на вкус, выпить мой сок, трахать меня до тех пор, пока я не закричу и мой крик эхом не прокатится по улице.

Он делал снимки, пока я снимала рубашку с себя, а затем с него. Я облизала грудь Макса и живот, расстегнула джинсы и взяла его, такого твердого и большого, в рот. Мне хотелось верить, что на сей раз он позволит мне дойти до конца.

Макс шепнул:

– Не закрывай глаза. Посмотри на меня, – и сделал снимок.

Я настолько растворилась в ощущениях, что в тот момент меня это не испугало. В конце концов его мобильник упал на покрывало, а руки зарылись мне в волосы, направляя и удерживая от излишней спешки. Мои губы двигались так медленно, что я не представляла, как он может кончить – долгий путь наружу и затем, неспешно, снова внутрь. Но он не разрешал мне ускориться. Его глаза потемнели, взгляд стал голодным – и, наконец, его член набух так, что заполнил все мое горло.

– Ты в порядке? – спросил он сдавленным голосом. – Я кончаю.

Я замычала, глядя, как краснеет лицо Макса и приоткрывается рот, а сам он неотрывно смотрел на мои губы. Он кончил с низким и хриплым криком, смешав стоны с самыми грязными ругательствами, что мне приходилось слышать. Я быстро сглотнула, глядя в его ошарашенное лицо.

– Черт, – прорычал он и, улыбнувшись, прижал меня к груди.

Небо над нами начало наливаться темнотой. Сначала там преобладали розовые тона, потом фиолетовые. Задрав головы, мы смотрели на кружевную ленту облаков. Кожа Макса была теплой и мягкой. Я прижалась к нему лицом и вдохнула запах.

– Мне нравится твой дезодорант.

Он рассмеялся.

– Благодарю за комплимент.

Я поцеловала его в плечо и заколебалась, боясь разрушить момент. Но надо было это сказать.

– Ты сфотографировал мое лицо.

Я больше почувствовала его смех кожей, чем услышала.