Бренда Джойс - Преследование

Амелия замерла в напряжении, понимая, что, если мальчики уйдут, они с Гренвиллом останутся наедине. Джон и Уильям почти одновременно выскочили из-за стола. Джон бросился к Амелии, а Уильям сказал:

— Спасибо, отец.

Амелия погладила Джона по голове, тогда как Гренвилл ответил:

— Не стоит благодарности.

Джон поднял взгляд на Амелию и широко улыбнулся:

— Вы сказали, что расскажете нам сказку. Можете сделать это до того, как мы ляжем спать?

Она замялась. Чтобы рассказать детям сказку на ночь, пришлось бы идти наверх, в личные покои членов семьи. Амелия бывала на верхнем этаже западного крыла исключительно в дневное время, поскольку, разумеется, должна была контролировать порядок в этой части дома. Она улучала время сделать это, когда Гренвилла не было дома.

— Вы хотите рассказать мальчикам сказку или прочитать ее? — поинтересовался Гренвилл.

— Мне кажется, это неудобно, — ответила Амелия, но ее сердце тревожно ухнуло. Неужели она действительно хочет пойти наверх, неужели осмелится подняться туда в столь поздний час? Интересно, а Гренвилл по привычке отправится в кабинет?

— Мисс Амелия придет наверх совсем скоро. Почему бы вам тем временем не подготовиться ко сну? — предложил Гренвилл.

Мальчики, улыбаясь, выбежали из столовой. Амелия нерешительно помедлила, уверенная в том, что Гренвилл хочет остаться с ней наедине, и совсем не уверенная в том, что это будет разумно.

— Вы хотите поговорить со мной? — спросила она, чувствуя, как неудержимо колотится сердце, но стараясь говорить как можно спокойнее.

— Вы никогда не поднимаетесь наверх, — тихо заметил он.

Это был упрек. Амелия не смела поднять глаза и встретиться с мрачным взглядом Гренвилла.

— Это — личные покои. Не думаю, что мне стоит там появляться.

— Я против этого не возражаю.

Амелия знала, что за ужином Саймон пил красное вино.

— Мы ведь пытаемся придерживаться некоторой формальности в общении.

— Вы это так называете? — Ее замечание, похоже, позабавило его. — Вы избегаете меня с тех пор, как застали спящим на диване в моем кабинете.

Что это значило? Ошибки быть не могло: он намекал на случившийся тогда поцелуй.

— Я пытаюсь выполнять свои обязанности экономки. В последнее время вы тоже избегаете меня, так что совершенно понятно: вы действительно ставите благополучие детей во главу угла!

— Полагаю, я сохранял должную дистанцию. Но я не забыл ту нашу встречу. — Он отставил чашку в сторону. — Мне было бы приятно, Амелия, если бы вы почитали мальчикам на ночь. Им необходимо ваше внимание, а их потребности гораздо важнее моих.

Она боролась с собой, пытаясь собраться с духом.

— Благодарю вас. С удовольствием сделала бы это.

— Вы боитесь, что я буду навязывать вам свое общество, пока вы будете у них?

Не успела Амелия притвориться, что это не так и начать все отрицать, как он сказал:

— Я хочу, чтобы вы были откровенны.

— Да, — выдохнула она.

Гренвилл опустил глаза, уставившись на стол.

— Может быть, мне тоже хочется послушать сказку. Только и всего.

Амелия внимательно посмотрела на Гренвилла. Ему так долго отказывали в общении с детьми, и он так отчаянно хотел быть со своей семьей… Возможно, он действительно просто хотел провести еще немного времени с близкими.

Наверное, он был одинок.

Гренвилл внезапно поднялся из-за стола.

— Как прошел ваш визит к сестре?

Амелия глубоко вздохнула, потрясенная собственными мыслями. Она твердо решила пригласить Гренвилла присоединиться к чтению сказки на ночь.

— Я была очень рада увидеться с ней.

Гренвилл встал и обогнул стол.

— И она одобряет ваше решение занять место экономки в моем доме?

Амелия ни за что не призналась бы Гренвиллу, что ее сестра затаила на него злобу.

— Она понимает, почему я заняла это место.

— Насколько я помню, вы очень близки. Выходит, она забыла прошлое? Или простила его?

Амелии не хотелось лгать. Когда она замялась, Гренвилл вскричал:

— О нет! Значит, вы обсуждали прошлое — вы обсуждали меня.

— Я объяснила ей, в какое трудное положение попали ваши дети. Она, естественно, очень беспокоится за них, — твердо стояла на своем Амелия.

— Таким образом, она приняла ваше объяснение того, почему вы заняли это место?

— Разумеется, да.

— В самом деле? Я-то не очень верю, что графиня Бедфордская простила мне мои прегрешения. Если она на самом деле сделала это, я впечатлен вашей силой убеждения, — сказал он и улыбнулся. — И вы жаловались на меня? На мое поведение?

Амелия встрепенулась:

— Я никогда не сделала бы ничего подобного.

— Значит, вы не говорили ей, что порой я веду себя странно, я верно вас понял? Или о том, что вы застали меня во время ночного кошмара?

Амелия думала, что Гренвилл упомянет о своем временами чересчур смелом поведении, но он поинтересовался, не обсуждала ли она с Джулианной его ночные кошмары. А ведь именно это она и делала!

— Я действительно обмолвилась о том, что беспокоюсь о вас, что вы, похоже, чем-то встревожены и что я решила вам помочь.

— Ну разумеется, вы обмолвились. — Гренвилл взглянул ей в глаза. — И вы поделились с сестрой своей теорией? О том, что мне, по вашему мнению, грозит какая-то опасность? — И он засмеялся.

Амелия не улыбнулась.

— Да, я сказала ей, что, по-моему, есть какая-то причина, по которой вы так переживаете, и я хотела бы узнать, что это за причина.

— Я переживаю исключительно потому, что мои дети потеряли свою мать, — довольно резко бросит он.

Амелия погрузилась в молчание. Она надеялась, что Гренвилл честен с нею, но все-таки не верила ему.

— Так каким же в итоге оказался вердикт? Ваша сестра считает, что вы поступаете правильно, помогая мне и моим детям? И она тоже думает, что я чем-то встревожен?

Их взгляды встретились, и они долго смотрели друг другу в глаза. Значит, он хотел узнать, не относится ли к нему Джулианна с таким же подозрением? Неужели он был таким проницательным?

— Джулианна считает, что вы страдаете из-за смерти жены, — медленно произнесла Амелия.

Уголки его губ приподнялись в безрадостной улыбке.

— Это было бы понятным выводом, не так ли? Просто тяжелый период.

— Да, большинство пришло бы именно к такому выводу.

Гренвилл искоса взглянул на Амелию. И, помолчав, сказал:

— Не могу себе представить, что сестра рада вашему пребыванию в моем доме, независимо от обстоятельств.

— Она согласилась с моим решением.

Его брови удивленно вскинулись.

— Убежден, вы едва не поссорились. Давайте говорить начистоту, Амелия. Если бы ваша сестра знала правду, она вытащила бы вас из этого дома силком.

Амелия почувствовала, как кровь прилила к лицу.

— Если бы она знала вас так, как я… — начала она и тут же запнулась.

Его глаза округлились.

— Если бы она знала меня так, как вы, она относилась бы ко мне лучше? — удивился он. — Амелия, вы просто уникальны!

— Джулианна несправедлива, — быстро проговорила Амелия. — Она изменит свое мнение.

— Ага, я так и думал! Она не одобряет того, что вы находитесь здесь, и не доверяет мне в том, что касается вас. Я не могу упрекать ее за это. Я сам едва доверяю себе.

Амелия не могла отвести взгляд, ее сердце учащенно колотилось. Если она не будет осторожной, этот разговор перейдет в романтическое русло — она нисколько в этом не сомневалась. Но, с другой стороны, разве она не боится, что каждая их встреча может стать романтической?

— Я доверяю вам, — после долгого молчания прошептала Амелия.

— Но вы боитесь подниматься наверх.

— Да, — затаив дыхание, промолвила она. — Я боюсь подниматься в ваши семейные покои.

Гренвилл устремил на нее мрачный взгляд, его глаза замерцали. Но он не произнес ни слова.

В комнате воцарилась мертвая тишина, между ними повисла напряженность. Амелия облизнула пересохшие от волнения губы и заметала:

— Полагаю, мы двое ведем себя похвально, учитывая сложные обстоятельства, в которых оказались.

На какое-то время ей показалось, что Гренвилл ничего не ответит, но он вдруг заговорил.

— Что я больше всего люблю в вас, Амелия, — медленно произнес он, — так это то, что вы всегда кажетесь такой чопорной, такой благопристойной!

Амелия почувствовала, что снова вспыхнула, потому что они двое прекрасно знали: она не была ни чопорной, ни благопристойной.

— Вы боитесь пойти наверх и уложить спать моих детей, — тихо продолжил он. — Вы боитесь зайти ко мне в кабинет. Вы боитесь, что прямо сейчас я подойду к вам слишком близко.

— Хорошо — да, я боюсь! — вскричала Амелия. — Я доверяю себе даже меньше, чем вам!

И в тот самый момент, когда она выпалила это, Амелия поняла, что дала Гренвиллу удобный случай обольстить себя.

И он этим случаем воспользовался. Глаза Гренвилла потемнели. Он сделал шаг вперед и притянул Амелию к себе.

— Приятно слышать.

— В самом деле? — прошептала она, не в силах сладить с учащенно забившимся сердцем, и ее руки сомкнулись вокруг его мускулистых предплечий.

— Это очень приятно слышать, Амелия… Это просто невозможно…

Настойчивое, страстное желание пылало в глазах Гренвилла, когда он поцеловал ее.

Закрыв глаза, Амелия застыла. Не в силах пошевелиться, она ликовала, ощущая, как его губы все сильнее прижимались к ее губам, как волны блаженства неудержимо накатывали и захлестывали ее, когда Гренвилл целовал ее снова и снова.

И наконец она ответила на его поцелуй.

Губы Гренвилла приоткрылись. Ее язык проник в глубь его рта, переплетаясь с его языком.

Саймон отпрянул от Амелии и скользнул рукой по ее волосам.

— Вы должны быть моей экономкой, — резко произнес он. — Но я не могу забыть, каково это — сжимать вас в объятиях.

— Я знаю, — прошептала Амелия, ошеломленная охватившим ее испепеляющим желанием. Она была готова совершить немыслимое. Она была готова пойти наверх и присоединиться к Саймону в его постели — и к черту все последствия!

— Если мы станем любовниками, дороги назад уже не будет, — решительно бросил он.

Амелия задрожала. Ей так нравилось находиться в его объятиях, но неужели она собиралась быть и экономкой, и любовницей?

А как же ее чувства? Ведь она была влюблена, не так ли? Как же ее принципы, ее благонравие? Ее будущее?

Саймон провел костяшками пальцев по ее щеке.

— Амелия? Не думаю, что это — хорошая идея.

— Полагаю, мальчики уже готовы послушать свою сказку, — с трудом, задыхаясь, сказала Амелия. Сейчас ей почему-то хотелось плакать.

Саймон отпустил Амелию, и она отступила назад, выйдя из круга его сильных рук. Но ни один из них не отвел взгляда. Она смущенно произнесла:

— Вам стоит присоединиться к нам, Саймон.

Его рот насмешливо скривился. Саймон опустил взгляд, но Амелия успела заметить темные тени, мелькнувшие в его глазах.

— Я так не думаю.

И, повернувшись, он прошел в кабинет, плотно закрыв за собой обе двери.

Саймон не был в Бедфорд-Хаус несколько лет. Теперь Доминик Педжет, граф Бедфордский, уже не принимал активного участия в военных действиях, но когда-то он был вовлечен в роялистский мятеж во Франции. С того момента, как Саймон попал в сеть интриг Уорлока, ему дали понять: благоразумнее будет изображать полнейшее безразличие к таким людям, как Педжет, Пенроуз и Грейстоун. Тем не менее Уорлок позаботился о том, чтобы все его лучшие агенты прекрасно знали друг друга. Это был заколдованный круг, если можно так выразиться, или, возможно, круг проклятых. Так или иначе, но Саймон знал истинные личности почти двух дюжин агентов, большинство из которых были успешно внедрены во Франции, где собирали сведения для военного министерства, а теперь и для Комитета по делам иностранцев.

Саймон был завербован Себастьяном Уорлоком почти два года назад. Европейские власти паниковали по поводу анархии во Франции, боясь коварного распространения революции в своих собственных странах. Великобритания не была исключением. В самых высоких кругах лондонских тори Питт и его люди совещались ночи напролет, пытаясь постичь степень хаоса во Франции и оценить, сможет происходящее просочиться на территорию Великобритании и ее союзников. Каждый британец, которому было что терять, боялся французской анархии.

Не было тайной то, что Саймон свободно говорил на французском, испанском, итальянском и немецком языках и даже мог немного изъясниться по-русски. Не составляло секрета и то, что Саймон был тори и сторонником Питта, хотя до сих пор не принимал активного участия в политической жизни. Не было тайной и то, что он не был счастлив в браке и проводил большую часть времени в своих северных поместьях, старательно избегая общества жены.