Саймон медленно встал, поднял с пола свой помявшийся сюртук. Рано или поздно встретиться с Марселем наверняка придется, подумал он. Ну а пока нужно было отправить переданную Уорлоком информацию через курьера. Волна страха захлестнула Гренвилла. Оставалось только молиться, чтобы Кобург собрал для вторжения союзников во Фландрию всего сорок тысяч солдат. И все-таки эта цифра казалась пугающе низкой.

Уорлок был умен, и он нуждался в Саймоне. Саймон встряхнул свой сюртук и надел его, отметив, что Люсиль перестала плакать. Подойдя к зеркалу, он заново заплел волосы в косу. Лицо его по-прежнему было бледным, за исключением двух ярких пятен румянца на щеках и невероятно яркого блеска в глазах. Сердце Саймона отчаянно колотилось. Он понадежнее заправил рубашку в бриджи. Суровая реальность возвратилась, с удвоенной силой начав терзать его.

Уорлок был прав, когда сказал, что Амелия теперь слишком много знает. Поэтому для нее не существовало ни единой возможности оставаться в этом доме под одной крышей с Саймоном, тем более сейчас, когда они стали любовниками.

Саймону необходимо было отправить Амелию подальше из города — он должен был отказаться от нее, чтобы обеспечить ее благополучие и безопасность.

Сердце мучительно заныло. Саймон поправил кровать и, подойдя к двери, выглянул наружу. Коридор был пуст, Гренвилл поспешил выйти из спальни Амелии и бросился вниз по коридору. Но, проходя мимо детской, вдруг замедлил шаг. Саймон заглянул в комнату и увидел Амелию, которая стояла в центре детской и укачивала Люсиль на руках.

Сердце Саймона неистово заколотилось, и он остановился на пороге. Никогда еще ему не доводилось видеть столь прекрасной картины. Саймон вдруг остро осознал, что Амелия нуждается в собственном ребенке, — и понял, что хочет стать отцом этого ребенка.

Увидев его, Амелия тепло улыбнулась.

Саймон знал, что не должен входить в детскую. Люсиль не была его дочерью, а Амелия не приходилась ему женой. Но ноги отказывались повиноваться разуму, и он переступил порог комнаты.

— Можно войти?

— Конечно, — ответила Амелия.

Саймон подошел к ней и посмотрел в глаза. Потом помедлил — и устремил взгляд на Люсиль. Та заулыбалась. Он приобнял Амелию и вдруг поймал себя на том, что улыбается малышке в ответ.


На следующий день, сразу после ланча, Саймон вышел из дому. И сразу же после его ухода Амелия сняла передник и пулей вылетела из кухни. На ходу схватив легкую шаль, она бросилась прочь из дому, не сказав никому, куда идет и когда вернется. Уорлок пришел бы в ярость, если бы узнал, что Амелия собирается попросить помощи у своего брата. Встречаться с Лукасом в доме Уорлока на Кавендиш-сквер, где остановился брат, было чрезвычайно опасно. Но в данный момент Себастьяна дома не было, а Амелии требовалось незамедлительно поговорить с Лукасом. Она не думала, что Уорлок решит установить за ней слежку. И все-таки прошла пешком весь путь через Мейфэр к дому дяди на Кавендиш-сквер, вместо того чтобы воспользоваться кабриолетом Саймона.

Запыхавшись после долгой и быстрой ходьбы, она наконец очутилась около входа в дом, схватилась за дверной молоток. Стоял чудесный весенний денек, теплый и солнечный. Но сердце Амелии наполнялось не радостью и любовью, а страхом и тревогой. Саймону грозила беда.

«Неизвестно еще, в городе ли Лукас», — отчаянно подумала Амелия, постучав дверным молотком.

На стук наконец-то выглянула горничная и сообщила, что мистер Грейстоун в данную минуту принимает гостя.

— Он сказал, чтобы его не беспокоили, госпожа, — встревоженно добавила служанка.

Но Амелия шагнула через порог и прошла мимо нее.

— Мистер Грейстоун — мой брат. Мне можно войти.

Горничная, не скрывая недовольства, ушла. Амелия поспешила к закрытой двери, прислушиваясь к доносящемуся из гостиной гулу голосов. Ей необходимо было убедиться, что это не Уорлок разговаривает сейчас с Лукасом, хотя горничная и не упомянула о хозяине дома. Амелия прижала ухо к деревянной поверхности и вздрогнула. В гостях у Лукаса была Надин Д’Аршан!

Амелия резко распахнула дверь. Лукас и Надин сидели на диване, поглощенные разговором, который, похоже, был очень серьезным. Говорила Надин.

— Они должны прибыть пятнадцатого, если позволит погода. Прогноз обещает небольшой шторм. Мы можем… — Подруга прервалась, заметив Амелию.

Лукас обернулся, улыбаясь сестре и поднялся с дивана.

И у Амелии вдруг возникло четкое ощущение, что брат и подруга о чем-то тайно сговаривались, хотя она не успела понять, что именно они обсуждали.

— Я помешала? — Амелия вспомнила, как Джек настойчиво убеждал ее в том, что Надин все еще активно помогает людям, спасающимся бегством из Франции.

— Ты никогда не можешь помешать, — любезно отозвался Лукас. Но стоило ему внимательно посмотреть на сестру, как взгляд его проницательных серых глаз стал строгим — брат понял, что Амелия чем-то расстроена.

Надин взяла свою сумочку, собираясь уходить.

— Я забегу как-нибудь попозже. Всего хорошего, Амелия. — Она расцеловала ее в обе щеки. — А ты, я смотрю, вовсю пользуешься гардеробом, который прислала тебе Джулианна?

В ее тоне слышались задорные нотки.

Сегодня Амелия надела красивое канареечно-желтое платье.

— Если я помешала… — смутилась Амелия, и ее взгляд заметался между братом и подругой.

— Ничему ты не помешала. Я как раз собиралась уходить. — Надин улыбнулась Лукасу: — Весьма признательна вам за совет. — Она повернулась к Амелии: — Твой брат предложил мне несколько вариантов инвестиций в развитие рудника недалеко от нашего нового дома в округе Сент-Джаст.

Амелия в ответ только улыбнулась. Она не поверила Надин — нисколечко не поверила. Когда подруга ушла, Амелия закрыла дверь и взглянула на Лукаса:

— Она что, тоже шпионка?

— Что-о-о? — насмешливо фыркнул Лукас.

— Ведь она помогает переправлять сюда французские семьи, верно?

Улыбка исчезла с его лица.

— Амелия, Надин женщина, аристократка, которая пытается восстановить прежний образ жизни, обладая весьма ограниченными средствами. Я лишь проконсультировал ее по финансовым вопросам.

Амелия знала, что это была неправда. Если кто-то и нуждался в советах по поводу финансов, так это отец Надин.

— Ну разумеется, ты не смог отказать. Джек все еще здесь?

Во взгляде Лукаса мелькнуло раздражение.

— Он — в городе, и довольно об этом.

Амелия скрестила руки на груди.

— Оставаться здесь для него небезопасно?

— Да, весьма рискованно. — Лукас подошел к Амелии и взял ее за руку. — Ты явно чем-то расстроена — и это не из-за Надин или Джека.

— Я была права. Саймон — шпион, Лукас, и он в опасности.

Лукас побледнел. Но на его лице ясно отразилось недовольство, а не удивление.

— Лукас, я умоляю тебя помочь!

— Черт возьми, Амелия, почему ты не можешь оставить все как есть?

— А почему ты не удивился, что Саймон — шпион? Боже праведный, ты это знал!

Он вздохнул:

— Конечно же знал. Круг Уорлока узок, Амелия. Мы все знаем друг друга.

Она задрожала.

— А ты знаешь, что Саймон выдает себя за француза? — спросила Амелия.

Теперь наконец глаза брата изумленно округлились:

— Я вижу, ты этого не знал! А тебе известно, что он был в тюрьме во Франции? Знаешь ли ты о том, что, если французы заподозрят его в предательстве, он может оказаться там снова? — Она вдруг пришла в ярость. — Саймон должен встретиться с каким-то французом здесь, в городе, и передать ему ценную информацию о наших войсках! Я так боюсь за него!

Лукас схватил ее за руку, притягивая ближе.

— Ты слишком много знаешь. Мне жаль, Амелия, мне очень жаль, что дошло до этого.

Она вырвала руку, освобождаясь от его мертвой хватки.

— Забудь обо мне! Лучше скажи, как Саймону выйти из игры? Черт возьми, Лукас, у него есть дети, о которых нужно подумать!

— Уорлок его не отпустит. Думаю, в ближайшее время он вернется во Францию, где продолжит добывать ценные сведения, которые требуются нам, чтобы выиграть войну.

— Но ведь именно для этого французы отправили его сюда! И Уорлок выразился предельно ясно: он с превеликим удовольствием снабдит французов всевозможной информацией через Саймона! Разве ты не видишь, что Саймон попал в невероятно затруднительное положение? Ему грозит серьезная опасность!

Лукас возмутился:

— Проклятье! Ты предана ему даже сейчас!

— Это больше чем преданность. Мы — любовники, Лукас, и я ни за что не брошу его в беде! — гневно сверкнула глазами Амелия.

Лукас вспыхнул, не веря своим ушам.

Амелия с вызовом посмотрела на брата:

— Нам нужна твоя помощь, Лукас. Саймон не хочет заниматься шпионажем — я уверена в этом! Мы можем как-нибудь защитить его? Он может выйти из этих военных игр? Бедфорду ведь это удалось!

Лукас сурово взглянул на нее:

— Ты стала его любовницей. Выходит, ты недостаточно хороша, чтобы стать его женой?

— Ты несправедлив к нему! — воскликнула Амелия. И все же разве она сама не задавалась точно таким же вопросом?

— Только не говори мне о справедливости! Ты — чудесная женщина, ты стала бы идеальной женой, ты — не распутница. К тому же он вдовец. Он должен жениться на тебе, Амелия, — вне себя от бешенства, прорычал Лукас.

— Я не могу выйти за него замуж сейчас, при этих обстоятельствах. — Амелия солгала брату, ведь, будь ее воля, она немедленно пошла бы под венец с Саймоном. — Сейчас главное — найти для него способ выпутаться из этих интриг.

Немного помолчав, она горячо добавила:

— В следующий раз, когда Саймон будет встречаться с человеком по имени Марсель, он может уже никогда не вернуться домой!

— Гренвилла едва ли застигнут врасплох, Амелия. Он не менее умен и опасен, чем его враги, можешь мне поверить, — успокоил ее Лукас.

Потрясенная, она опустилась на диван.

— Я молюсь, чтобы ты был прав. Ты поможешь ему? Ты поможешь нам?

Лукас уселся рядом.

— Конечно, помогу, но я вне себя от ярости из-за вашей связи.

— Я люблю его. — Амелия беспомощно пожала плечами. — И я — уже не ребенок.

Он крепко сжал ее руку.

— Если бы ты была счастлива, я бы, возможно, отнесся к этому иначе.

— Когда я — с Саймоном и мы с ним дома, а войны словно не существует, я — на седьмом небе от счастья! Да, я счастлива, но я боюсь за Саймона, я всерьез опасаюсь за его жизнь. Лукас, я никогда не переставала любить его.

Брат вздохнул:

— Все это время я догадывался о твоих чувствах. — Явно сдаваясь, он снова стиснул ее ладонь. — Ты хотя бы осознаешь, что я должен быть убежден в самых благородных намерениях Гренвилла на твой счет?

— Его намерения благородны, — твердо сказала Амелия.

— Я не знал, что он был в тюрьме. Это беспокоит меня, ведь получается, что он уже попал под подозрение, будучи во Франции. Думаю, его французские друзья до сих пор следят за ним.

— От твоих слов мне легче не стало.

— Мне придется хорошенько подумать об этом. Саймон не может так просто уйти от своих французских хозяев. Я твердо усвоил одну вещь за время этой войны — французские республиканцы свирепы, как бешеные псы. Кто не с ними, тот против них. Врагам Республики уготована одна участь, и это — гильотина. Если республиканцы когда-либо узнают, что Гренвилл — один из нас, ему придется исчезнуть, Амелия, чтобы избежать их мести.

Она задрожала от ужаса:

— У него дети…

— Все семьи, сбежавшие из Франции, вынуждены скрываться даже здесь, в Великобритании, — пояснил он.

— Неужели ты думаешь, что граф Сент-Джаст может вот так просто взять детей и исчезнуть?

— Я думаю, что для человека столь высокого положения, как Сент-Джаст, это будет довольно трудно.

Тогда что же нам делать? — простонала Амелия.

— Возможно, мы просто не в состоянии будем что-либо предпринять. Ты, похоже, забываешь: если Гренвилл решит выйти из игры, Уорлок тоже станет его врагом. Он ни за что не отпустит такого ценного агента, как Гренвилл, по доброй воле — только после того, как Саймон перестанет представлять для него ценность.

На глаза Амелии навернулись слезы.

— Я не знаю, долго ли он сможет убеждать своих французских хозяев в собственной преданности, — прошептала она. — Боюсь, Саймон ступил на очень скользкую дорожку.

Лукас молчал, странно глядя на нее.

— В чем дело? — не выдержала Амелия.

— Я не шутил, когда говорил, что Гренвилл умен и опасен.

Ее бросило в дрожь.

— И что это значит?

— Эта война превратила таких мужчин, как я — и как Гренвилл, — в хамелеонов. Мы хорошенько усвоили, что должны делать буквально все от нас зависящее, чтобы выжить.