Бренда Джойс - Преследование

— Ты заставляешь меня еще больше тревожиться.

— Ты ни разу не упомянула о том, как Гренвилл стал французским агентом.

Сердце Амелии учащенно забилось.

— Он сделал это, чтобы выжить, — медленно произнесла она. — У него был выбор: стать одним из них — или отправиться на гильотину.

С уст Лукаса слетел резкий звук.

— Амелия, а мог бы Гренвилл когда-либо предать свою страну?

Она вскочила:

— Конечно нет!

Лукас пристально посмотрел на нее:

— Он не сделал бы этого даже ради спасения собственной жизни — или твоей — или жизней своих детей?

И Амелия вдруг растерялась, не найдя что ответить. Потому что твердо знала: Саймон сделал бы все что угодно, лишь бы защитить ее и детей. Он сам сказал это — и Амелия верила ему.

— Я так и думал, — заключил Лукас.

Лукас настоял на том, чтобы обратно Амелия добиралась в его экипаже. У брата был кучер, и Амелия уселась на заднем сиденье открытой коляски. Мысли беспорядочно метались у нее в голове. С тех пор как накануне подслушала разговор Уорлока и Саймона, она чувствовала себя опустошенной.

Сидя в коляске, Амелия мечтала только об одном: скользнуть в объятия Саймона, закрыть глаза и насладиться покоем в кольце его сильных рук.

И тут кучер вскрикнул.

У Амелии перехватило дыхание, и ее глаза распахнулись, когда коляска резко вильнула в сторону, к краю мостовой. Огромная черная карета пролетела мимо на опасно близком расстоянии. Амелия вцепилась в сиденье, почувствовав, как одно из колес коляски ударилось о бордюрный камень. Ошеломленная происшествием, Амелия обернулась, чтобы посмотреть вслед черной карете, ожидая, что та продолжит свою безумную гонку. Но вместо этого карета резко развернулась перед ними, заставив запряженного в коляску Лукаса коня заржать и стать на дыбы, чтобы не врезаться в другой экипаж. Черная карета сбавила ход перед коляской, словно нарочно преграждая путь.

Амелия не могла поверить своим глазам — неужели другой кучер сошел с ума? Или был пьян?

— Как наш конь, с ним все хорошо? — воскликнула Амелия.

— Он в полном порядке, — задыхаясь, ответил кучер, — но нам очень повезло, мадам, что мы не врезались в эту карету.

Амелия встала, держась за предохранительный ремень. Не успела она спросить, нет ли кого-нибудь в карете и не пострадал ли кто-нибудь, — как дверь черного экипажа распахнулась. Из кареты быстро вышел какой-то человек и направился к ней.

— Сэр? — окликнула его сбитая с толку Амелия.

Лицо незнакомца даже не дрогнуло, неожиданно он открыт дверцу коляски и схватил Амелию за руку. Она вскрикнула, когда ее самым бесцеремонным образом вытащили из коляски.

И в тот самый момент, когда ее грубо подталкивали к черной карете, Амелия наконец-то поняла, что происходит. Ее собирались похитить. Она пронзительно закричала, пытаясь вырваться из рук незнакомца.

Но было уже слишком поздно: Амелию втолкнули в темный салон огромной кареты.

Когда она упала лицом на сиденье, незнакомец одним рывком захлопнул за ней дверь. И карета тут же сорвалась с места.

Итак, ее похитили.

Страх парализовал Амелию, но лишь на мгновение. Она вдруг осознала, что находится здесь не одна.

Амелия попыталась приподняться, чтобы сесть прямо, и тут чья-то сильная рука обвила ее талию, помогая сделать это.

Волна страха с новой силой захлестнула ее. Она вывернулась и сразу же села, вжавшись в спинку сиденья. А потом встретилась взглядом с Уорлоком…

— Тебе повезло, — тихо сказал он, — что с тобой хочу поговорить именно я, а не какой-либо из врагов.

Амелия задохнулась от негодования.

— Как вы могли пойти на такое? — возмутилась она, но, внимательно посмотрев на дядю, поняла, что он был прав. Теперь она сама оказалась в опасности, потому что была любовницей Саймона и слишком много знала. Ее могли похитить французские агенты — точно так же, как сделал это ее дядя.

— Я просил тебя дать мне слово, что ты будешь молчать, Амелия, и ты отказалась. — Уорлок подернул плечами, на его лице появилось вкрадчивое, подозрительно ласковое выражение. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: ты побежишь к Лукасу при первом же удобном случае. Но ему, по крайней мере, я могу доверять.

Амелия ловила воздух ртом, задыхаясь и дрожа всем телом.

— Вы испугали меня! — возмутилась Амелия. Но слова дяди насторожили ее. Что все это значило? Он намекал на то, что не доверяет ей — или Саймону?

— Это хорошо, потому что ты и должна быть испугана. Тебе сейчас следовало бы находиться на пути к Корнуоллу.

Самообладание постепенно возвращалось к Амелии — теперь она была вне себя от ярости.

— Я не брошу Саймона, черт возьми!

Уорлок вскинул брови.

— Тогда ты останешься здесь на свой собственный страх и риск, а ты теперь понимаешь, как рискованно упорствовать в подобном решении.

— Вы, безусловно, умеете настоять на своем, Себастьян. В будущем я буду вести себя осторожнее и обещаю путешествовать только в компании Гарретта. Но если вы организовали это ложное похищение, чтобы произвести на меня впечатление и в чем-то убедить, то вы впустую потратили свое время!

— Это мудрое решение — держать при себе охранника, но я устроил похищение вовсе не для того, чтобы напугать тебя. Я приказал тебе держать все, что ты узнала, при себе. Ты не повиновалась, а за неповиновение всегда приходится платить, Амелия.

Она во все глаза смотрела на Уорлока, ошеломленная, не в ситах собраться с мыслями и решить, что же ответить. Неужели она должна бояться собственного дяди? Себастьян пришел на помощь семье двадцать лет назад, но с тех пор прошло слишком много времени, страна находилась в состоянии войны, а война меняет каждого. Амелия знала это не понаслышке.

После долгой паузы она осторожно, понизив голос, сказала:

— Я не принесла вам никакого вреда. Вы сами сказали, что Лукас заслуживает доверия. Саймон в беде, и Лукас, вероятно, может ему помочь.

— Это я могу помочь Саймону, Амелия. Это ко мне тебе стоит обращаться, — невозмутимо заметил Уорлок.

Амелия, разумеется, не собиралась признаваться дяде, что не доверяет ему и, возможно, даже боится его.

— Да, вы можете помочь, — согласилась она. — Я хочу, чтобы вы отпустили Саймона, Уорлок. Он достаточно долго был втянут в ваши интриги. У него есть семья, о которой необходимо заботиться, особенно теперь, когда его жена умерла. Он должен быть отцом своим детям, а не одним из ваших шпионов.

— Даже если бы я решил, пользуясь твоим выражением, отпустить Гренвилла, его французские хозяева вряд ли оказались бы столь же покладистыми. Они ожидают от Гренвилла ценные секретные сведения, Амелия. Террор распространяется на обширные территории. Этот режим уже достиг наших берегов. Гренвилл должен плясать под их дудку, иначе заплатит слишком высокую цену за свое предательство.

Амелия содрогнулась:

— Мы можем залечь на дно, умело скрыться. Просто исчезнуть.

— Он не может бросить графство, Амелия.

— Так вот каков ваш ответ? — закричала она. — Или настоящий ответ заключается в том, что вы не хотите отпускать его?

— По сути, Гренвилл остается для меня невероятно ценным сотрудником — сейчас даже больше, чем когда бы то ни было, — признался Уорлок. — Амелия, ты же понимаешь, Гренвилл находится сейчас в самом выгодном положении, чтобы нанести наибольший урон Франции? Ты ведь остаешься патриоткой своей страны или нет?

— Я никогда не принесу Саймона в жертву этой проклятой войне! — возразила Амелия.

— Надеюсь, тебе не придется этого делать, — заметил Уорлок. — Гренвилл играет в эти опасные игры уже несколько лет. Если он сможет продолжать работать столь же успешно — а люди, подобные ему, которые успешно работают на протяжении многих лет, существуют, — он выживет. Ты действительно хочешь ему помочь? Не сомневаюсь, ему стало бы легче на душе, если бы ты взяла детей и уехала в Корнуолл.

— Но я нужна Саймону. Я не могу бросить его сейчас. Не просите меня сделать это, — взмолилась Амелия.

— Я знал, что твой ответ будет именно таким, — сказал Уорлок.

Амелия мрачно покачала головой:

— Я буду делать все возможное, чтобы помогать Гренвиллу, а не мешать или отвлекать. Но вы должны пообещать мне одну вещь. Гарантируйте мне, что не отправите Саймона обратно во Францию — ни сейчас, ни вообще когда бы то ни было.

— Можешь быть уверена: в данный момент я предпочитаю, чтобы он находился здесь. Но я не могу давать никаких обещаний, Амелия. Ни один из моих людей не разговаривал лично с Робеспьером — никто, кроме него.

Объятая ужасом, Амелия сжала кулаки. Неужели Саймон так глубоко внедрился во французское республиканское правительство?

— Я не позволю ему вернуться туда. Это слишком опасно. Один раз они уже бросили его в тюрьму! Он просто не переживет еще одного тюремного заключения!

— К сожалению, он вынужден будет делать то, что я ему прикажу, — все так же спокойно произнес Уорлок. — Но я, безусловно, приму к сведению то, что ты говоришь.

Амелия снова покачала головой, остро ощущая свое бессилие:

— У вас нет сердца, Себастьян.

— Если бы у меня было сердце, я, вероятно, был бы мертв, как и большинство моих людей, — невозмутимо пожал плечами он.

— Но я — ваша племянница! — вскричала Амелия. — И я люблю его!

— Да, к сожалению, это слишком очевидно. Но ты не можешь позволить его врагам понять, что вы — любовники, Амелия. Поскольку если Саймона разоблачат как английского шпиона, опасность будет грозить не только ему, но и тебе с детьми.

Амелия отвернулась, потерянно глядя из окна кареты на мелькающие мимо здания и силясь сдержать нахлынувшие слезы. Теперь она ненавидела Уорлока. Ненавидела войну.

— Я — не враг. Я лишь хочу добиться счастливой развязки для всех нас.

Уорлок говорил очень тихо, и Амелия взглянула на него, гадая, не ослышалась ли.

— Но я знаю, что счастливые развязки бывают лишь в сказках и романах. Я сам с нетерпением жду тот день, когда Гренвилл сможет вернуться к прежней жизни и у меня уже не будет надобности в его услугах, когда эта проклятая война закончится. Но я — реалист, Амелия, а не мечтатель, и мое внимание сосредоточено на настоящем и ближайшем будущем. И тебе тоже нужно быть реалисткой. Ты должна сдерживать свои романтические ожидания. Сейчас не время для романтики.

Амелия обняла себя за плечи и снова уставилась в окно невидящим взором. Уорлок хотел сказать, что шансы в этой ситуации — не в ее пользу, осознала Амелия, окончательно падая духом. Себастьян прямо давал понять, что она никогда не будет счастливо жить с Саймоном и детьми в тихой сельской глуши.

— Я похитил тебя не просто так.

Амелия резко дернулась, в ужасе подняла на Уорлока глаза.

— Во время войн и революций невозможно оставаться в стороне. Ты тоже можешь внести свой вклад.

Амелия замерла. Она знала, что ей не понравится предложение Уорлока.

Его взгляд был резким, хотя на губах играла непринужденная улыбка.

— Теперь ты живешь под одной крышей с Гренвиллом. И знаешь его хорошо — возможно, лучше, чем кто бы то ни было.

Амелию насторожили эти странные хождения вокруг да около.

— Я знаю его очень хорошо.

— И он, судя по всему, относится к тебе с большой нежностью.

Она напряглась:

— Мы — друзья.

— Прекрасно. Друзья и любовники — воистину идеальное сочетание!

— Вам не стоит над этим смеяться.

— Я и не смеюсь. Если ты собираешься остаться здесь, в городе, то можешь оказаться нам очень полезной. Ты можешь внимательно слушать, что и как говорит Гренвилл, заботливо наблюдать за ним и сообщать мне о результатах всех своих наблюдений.

Амелия была ошеломлена:

— Я не собираюсь шпионить за Саймоном!

— Почему? Если он на самом деле занимается тем, о чем говорит, ничего нежелательного, чем ты могла бы поделиться с нами, просто не обнаружится, не так ли?

Она вобрала в легкие побольше воздуха.

— Что это значит?

— Думаю, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — бросил Уорлок и добавил: — Гренвилл убедил своих французских хозяев, что он — один из них, а это была задача не из легких. Естественно, мне остается только гадать: является ли он одним из них — или одним из нас? — Вкрадчивая невозмутимость Уорлока испарилась. Его темные глаза пылали.

Амелия вскрикнула. Разве Лукас точно так же не подверг сомнению благонадежность Саймона?

— Он никогда не предал бы нас. Он никогда не предал бы свою страну.

— Война — это чудовище, пожирающее людей целиком, — сурово пояснил Уорлок. — Я это знаю не понаслышке. Иногда это чудовище забирает наши тела, в иное время — наши души. Вопрос заключается в том, кто владеет сейчас душой Гренвилла?