Бренда Джойс - Преследование

Амелия сказала, что поймет, если он сделает все что угодно ради защиты детей, но на самом деле она ничего не понимала.

И перестала бы любить его, если бы когда-либо поняла…

Однажды правда раскроется, и Амелия будет потрясена той метаморфозой, которая с ним произошла.

И когда этот день наступит, она сбежит от него, объятая ужасом. Саймон уставился в окно невидящим взором, задаваясь вопросом: сможет ли он вынести жизнь, в которой уже не будет Амелии? И гадая, смогут ли вынести такую жизнь его дети.

Саймон знал, что, пока Трейтон жив, Саймону придется плясать под французскую дудку. А еще он обладал особо ценной информацией, к которой он мог прибегнуть, если бы не осталось иного выбора. Саймон мог сообщить Дюку, что несколько человек, включая Уорлока, знают, что он и есть Марсель, и используют его в своих играх…

Но сейчас было еще слишком рано разыгрывать свою лучшую и последнюю карту. А эта карта действительно стала бы для него последней, ведь, как только он предал бы Уорлока — а в его лице заодно и свою страну, — пути назад уже не было бы.

Саймон осознал, что его карета давно остановилась. Открывая дверцу, он почувствовал, как на него постепенно накатывает волна теплоты. Он не мог дождаться, когда войдет в свой дом, приветствуя своих сыновей, увидит Амелию и притворится — хотя бы на некоторое время, — что это его обычная жизнь.

Саймон вышел из экипажа, улыбаясь лакею. Но, оказавшись у дома, с опаской огляделся. Чуть раньше, по пути домой, Саймон с подозрением смотрел на карету, неотрывно двигавшуюся следом на протяжении двух кварталов. Он гадал, не следят ли за ним, но потом карета свернула на главную дорогу.

Никто, казалось, не таился сейчас в засаде у конюшни или в садах, следя за Саймоном. Он уже предвкушал спокойный семейный вечер, как парадная дверь вдруг распахнулась и из дома к нему со всех ног кинулась Амелия. Достаточно было одного взгляда на ее бледное, испуганное лицо, чтобы понять: случилось что-то страшное.

Сердце Саймона резко оборвалось.

— Амелия?

Она метнулась к нему и, задыхаясь, закричала:

— Люсиль исчезла! Ее похитили!

Какое-то мгновение Саймон просто не мог в это поверить. А потом он понял, что именно этого ребенка решили сделать орудием воздействия на него.

Спустя полчаса Амелия сидела, обняв себя за плечи, стараясь сдержать слезы и прислушиваясь, как Саймон расспрашивает последнюю горничную. Но Бесс ничего и никого не видела. Фактически этим вечером ни один слуга не видел в доме незнакомца. Весь штат служащих дал объяснения — безрезультатно. Люсиль как сквозь землю провалилась!

Сердце Амелии мучительно раскалывалось на части. Она была вне себя от страха за девочку, к которой относилась как к своей дочери. Но кто мог причинять зло невинному младенцу! О боже, за окном было так холодно и дождливо! Что, если Люсиль замерзла? Или голодна?

До Амелии донесся голос Саймона.

— Благодарю вас за помощь, Бесс. Если вы вдруг вспомните что-нибудь — нечто подозрительное, независимо от того, связываете ли вы это с исчезновением Люсиль, — вы должны сразу же сказать об этом мне, — спокойно произнес Саймон. — Кто-то пробрался в этот дом. Этот кто-то — он или она — мог оставить улики. Нужно продолжить тщательный осмотр всех помещений в поисках каких-нибудь следов.

Плачущая горничная кивнула и повернулась, чтобы уйти. Ллойд неподвижно стоял у двери золотистой комнаты, в которой Саймон проводил опрос персонала, миссис Мердок замерла рядом.

— Сэр, я немедленно приступлю к повторному тщательному осмотру дома и садов, — заверила Бесс.

— Никто не должен покидать этот дом без моего разрешения, — объяснил Саймон служанке. Но он не мог поднять на Амелию глаз, и она прекрасно понимала почему. Это его шпионаж довел их до такого несчастья!

Когда Бесс выбежала за дверь, в гостиную неожиданно вошел Лукас.

— Лукас! — Амелия бросилась ему в объятия, мгновенно почувствовав облегчение, — если кто-то и мог спасти положение, так это ее героический брат. — Слава богу, ты пришел нам на помощь!

Лукас крепко обнял ее, но тут же отпустил.

— Мне сообщил Гренвилл. Боже мой, поверить не могу — Люсиль пропала?

Амелия обреченно кивнула:

— Мы уже отчаялись найти ее! Саймон опросил весь штат слуг, но никто ничего не видел и не слышал.

Саймон сделал шаг вперед.

— Ллойд, принесите бутылку кларета и три бокала. Миссис Мердок, пожалуйста, проведайте мальчиков.

Когда слуги ушли, Саймон плотно закрыл за ними дверь.

— Младенцы просто так не исчезают, — сказал он, мрачно поворачиваясь к Амелии и Лукасу. — Но, кто бы ее ни похитил, он или она умело замели следы.

— Нет, младенцы действительно просто так не исчезают. И это непростая задача — пробраться в дом, подобный этому, оставшись незамеченным. А могли кому-нибудь заплатить за молчание? — подозрительно сощурился Лукас.

— Это кажется весьма вероятным, — угрюмо согласился Саймон. — Но никто, разумеется, не признается в том, что стал соучастником в таком деле.

У Амелии перехватило дыхание.

— Ты имеешь в виду, что кто-то действительно что-то видел — возможно, он или она даже видели, как забирали Люсиль, — но им заплатили за молчание? — Амелия была потрясена, но и разъярена тоже.

— Если так, это многое проясняет, — зловеще отозвался Саймон.

Амелия сжала кулаки.

— Почему?

Но Саймон не слышал ее — или не хотел слышать. Он обернулся к Лукасу:

— Последний раз Люсиль видели в ее кроватке в половине седьмого. Она спала. Когда миссис Мердок пришла в семь, чтобы покормить ее, колыбель была пуста.

Двое мужчин молча уставились друг на друга.

— Я не смогу помочь, если не узнаю, что на самом деле происходит, — после долгой паузы произнес Лукас.

Амелия насторожилась, во все глаза глядя на брата и Саймона. Наконец, Саймон взглянул на нее:

— Почему бы тебе не оставить нас?

Долго сдерживаемая Амелией ярость хлынула наружу.

— Я никуда не пойду! Я имею полное право знать, что случилось с Люсиль. Ты думаешь, я — дурочка? Просто мы предполагали, что твои враги сделают своей мишенью мальчиков. Но ведь почти никто не знает о том, что Люсиль — не твоя дочь. Проклятье, Саймон! Почему же они забрали ее? — закричала Амелия. — Почему? Чего они хотят?

Он схватил ее за локти, пытаясь успокоить.

— Амелия, сейчас ты должна доверять мне. Чем меньше ты знаешь, тем лучше.

— Да как ты смеешь! — Она вывернулась из рук Саймона, влепив ему пощечину. — С меня хватит, Саймон, хватит! Я не позволю тебе игнорировать меня! Они забрали Люсиль. Они забрали мою прелестную малышку — и все из-за твоих шпионских игр! Почему они похитили ее? Что они с ней сделают? Вернут ли ее нам когда-нибудь… живой? — И Амелия разразилась рыданиями.

Лукас привлек ее к себе, утешая:

— Мы сделаем все возможное, чтобы найти ее, Амелия, но твоей истерикой тут не поможешь.

Она взглянула на брата сквозь слезы, чувствуя, как гнев отступил и на смену ему пришел неукротимый страх.

— Почему они забрали ее? — повторила она, глядя только на Саймона.

Он замялся, а потом, еле ворочая языком, произнес:

— Люсиль — лишь рычаг, с помощью которого можно воздействовать на меня, Амелия. Им немедленно требуется от меня информация, и они лишь позаботились о том, чтобы я сделал все, что они пожелают.

— Если у тебя есть информация, передай ее им! — закричала она, хватаясь за спасительную соломинку. — У тебя есть сведения, которые им так необходимы?

— Это не так просто, как ты, возможно, думаешь, — начал объяснять Саймон.

— Нет! — Она вырвалась из объятий Лукаса. — Выходит, ты предал бы свою страну ради мальчиков — но не ради Люсиль? — Отказываясь верить в происходящее, Амелия снова пришла в ярость. — Ты дашь им то, что они хотят, Саймон. Я говорю серьезно. Ты позаботишься о том, чтобы они вернули нам Люсиль!

Саймон смотрел на нее, тяжело дыша.

— У вас есть то, что они хотят? — очень серьезно спросил у него Лукас.

Саймон повернулся к нему:

— Нет.

Амелия вскрикнула, снова сжав кулаки.

— Тогда придумай что-нибудь! — закричала она.

Саймон вздрогнул, его лицо стало мертвенно-бледным.

— Я должен был понимать, что до этого дойдет. Всего несколько часов назад они угрожали детям — вполне недвусмысленно.

Глаза Лукаса округлились.

— Это моя вина! — Саймон резко обернулся к Амелии. — От этого признания тебе стало легче? Мой худший ночной кошмар стал явью!

Она глубоко вздохнула:

— Нет, от этого мне легче не стало! Я лишь хочу, чтобы Люсиль вернулась. И чтобы этот ужас закончился.

Она часто, тяжело дышала.

Саймон замолчал, пристально глядя на нее.

— Я сделаю все, чтобы вернуть ее, — сказал он.

— Не суйте голову в их петлю. — Лукас схватил его за руку, пытаясь остановить. — Это ничем не поможет.

Саймон стряхнул его пальцы со своей руки и подошел к Амелии, которая в безысходности застыла на месте. Она отчаянно хотела вернуть Люсиль, но это звучало так, будто Саймон должен был пожертвовать собой ради ребенка.

— Что ты задумал? — спросила она.

Он крепко поцеловал ее.

— Я собираюсь сделать то, что должен, чтобы вернуть Люсиль домой. И как только она окажется дома, ты возьмешь ее и мальчиков и отправишься в Корнуолл.

Амелия тут же встревожилась:

— И ты поедешь с нами?

Саймон вдруг улыбнулся, но это вышло и смешно, и грустно. А еще смиренно, будто он уже покорился собственной участи.

— Я в этом сомневаюсь, — сказал он.

И пошел к двери.

— Саймон! Что ты собираешься делать? — в ужасе закричала Амелия.

Но он не ответил ей и ушел.

Саймон прохаживался по вестибюлю престижного джентльменского клуба для избранных «Сент-Джеймс». Два швейцара стояли у главного входа, не обращая на него внимания, и несколько джентльменов сидели в просторном, обшитом деревом фойе, ожидая своих гостей.

Эдмунд Дюк вошел в вестибюль и снял свой промокший черный плащ. Он тут же увидел Саймона, и они посмотрели друг другу в глаза.

Вручив свой плащ слуге у гардероба, Дюк что-то сказал, а потом с кроткой улыбкой направился прямо к Саймону:

— Ваша записка стала для меня сюрпризом. Добрый вечер, милорд.

— Добрый вечер, мистер Дюк, — отозвался Саймон. И тут же заметил, как тревога появилась в глазах его собеседника.

Саймон осознал: Дюк понял, что его голос один в один походил на голос Журдана, и сейчас, несомненно, гадал, могут ли Журдан и Сент-Джаст быть одним и тем же лицом.

За последние три года Саймон встречал Дюка примерно раза три, когда был приглашен на совещания в военное министерство. Официально их никогда не представляли друг другу. В двух случаях Дюк лишь провожал гостей военного министра, после чего уходил; в третий раз он подавал напитки и присутствовал на встрече некоторое время, пока его не выставили из комнаты.

— Могу представить, каким сюрпризом было мое приглашение. Не припомню, чтобы нас когда-либо должным образом представляли друг другу, — сказал Саймон. — Тем не менее мой кузен рассказал мне немного о вас.

Льстивая улыбка Дюка исчезла.

— Прошу прощения?

— Журдану понравилась встреча с вами, мистер Дюк. Или я должен сказать «месье Марсель»?

Дюк побледнел:

— Чего вы хотите?

— Верните Люсиль. А потом отправляйтесь домой, Марсель, и скажите Ляфлеру, что вас разоблачили и ваши карты биты.

Бледно-голубые глаза Дюка вспыхнули.

— Журдан не мог так поступить.

— Я не знаю, как именно вас разоблачили, — Уорлок знает это вот уже некоторое время. Точно так же, как и остальные. Так же как и я. — Саймону удалось изобразить на лице улыбку. — Верните моего ребенка — или вам придется жить в постоянном страхе, опасаясь моего возмездия.

Он повернулся, чтобы уйти, но Дюк схватил его за руку:

— Где Журдан?

Саймон не колебался:

— Журдан мертв.

Глаза Дюка чуть не вылезли из орбит. Саймон улыбнулся и ушел.

— Мисс Грейстоун! Мисс Грейстоун! Малышка вернулась!

Амелия находилась с мальчиками в спальне, хотя ни Джон, ни Уильям не выказывали ни малейших признаков сна. Миссис Грейстоун тоже сидела здесь, погруженная в свою вышивку. Охваченная страхом за Люсиль, вне себя от ужаса из-за того, чем именно Саймону придется пожертвовать ради возвращения ребенка, Амелия надеялась отвлечься, общаясь с мальчиками.

Амелия с трудом поднялась на ноги. Молодая горничная Бесс стояла в дверном проеме, ее глаза сияли радостью, а на губах играла улыбка.