— Какая разница, — встрял в разговор еще один джентльмен, — посуда, она и есть посуда. Что чайная, что винная.

— Глупости все это. Предрассудки, — беза­пелляционно заявила стоящая поодаль молодень­кая девушка.

Роберт решил увести меня подальше от сво­ей невесты. Скандал на помолвке — событие, которое нельзя назвать приятным, Он взял меня под руку и попытался урезонить.

— Джейн, какая муха тебя укусила?

— Вот эта! — возликовала я и ткнула пальцем в Ширли. — Только ты предпочел худший вари­ант. Любой скажет, что я намного интереснее.

— А она права! Лучше этой милашки я ни­когда не встречал, — сказал пожилой джентль­мен, наклонившись к даме, по-видимому своей жене.

—Да, интересная особа. Ей так идет этот на­ряд. Она в нем выглядит как знатная дама пре­жних времен. Но какая странная идея — явиться на помолвку почти что в трауре!

— А тебе не приходит в голову, что...— И джентльмен что-то тихо прошептал жене на ухо.

— Ты старый греховодник! — Дама легонько стукнула его.

А я, услыхав перешептывание, вовсю распу­стила хвост.

— Мог…у по...спорить, что все, к...то меня встречает на пути, ник...огда м...еня не забыва­ют, — попыталась я пококетничать, но мой язык заплетался.

— В этом ты права. Ты как страшный сон вры­ваешься в жизнь и стараешься все в ней пере­вернуть. А сейчас пойдем, ты должна отдохнуть, Джейн.

— Ты все-таки скажи, лучше я твоей дохлой мухи или нет? — продолжала я приставать к Ро­берту, повиснув у него на руке.

Мы с ним представляли странную пару. Тре­вожно озирающийся по сторонам жених и прильнувшая к нему женщина, не его невеста, вызывали у всех неподдельный интерес. Пока я тащилась за Робертом, который с силой при­жимал мой локоть к себе, я ухитрилась выпить две рюмки, наполненные янтарной жидкостью с острым запахом.

— Не глуши коньяк, Джейн. Ты же не мат­рос, сошедший на берег, чтобы вдрызг надраться. И зачем я с тобою вожусь? Надо было бы тебя сразу отправить домой.

— Его у меня нет, — хихикнула я и пьяно икнула. — Пррошу прр...ощения.

— Где-то ты же живешь.

Я промолчала. Зачем ему объяснять, что я уже отказалась от номера в гостинице — он стал мне не по карману. Все средства съело платье, на которое возлагалось столько надежд. Правда, они еще не оправдались.

— Джейн, тебе нехорошо? Куда подевалась твоя бравада? Хотя оно и к лучшему, что ты молчишь.

Мы были одни в комнате, которая, судя по обстановке, служила кабинетом. Большой пись­менный стол, огромные стеллажи, занимаю­щие всю стену от пола до потолка и уставлен­ные книгами, кожаный диван с креслами напротив делали комнату строгой и уютной од­новременно.

Мне она понравилась. Я с удовольствием про­водила бы здесь время, предаваясь чтению. Сей­час же бредовая идея — расторгнуть помолвку — гнала меня, словно амок, вперед и вперед.

Мы были одни в этом полутемном кабинете. Роберт включил только настольную лампу. Он стоял совсем близко от меня. И я воспользова­лась ситуацией. Мои руки сами потянулись к нему, обвились вокруг шеи, а губы приникли к его рту. Сердце мое сжалось. Я ждала неминуе­мого и яростного отпора со стороны Роберта. Я видела его глаза—суровые и беспощадные. Толь­ко в последний момент где-то в их глубине за­горелись искорки сумасшествия.

Его рука легла мне на спину, он крепко прижал меня к себе, а губы не отвергли мой поце­луй. Он сам меня поцеловал.

Я мгновенно протрезвела. Винные пары ис­парились из моей головы, но другое чувство за­туманило сознание еще сильнее, чем выпитые шампанское и коньяк. Безумство поцелуя захва­тило нас обоих.

— Так, так. Прекрасное занятие. И ты смел мне говорить, что вы были незнакомы? Посмот­ри на себя и на нее! Ты подлый обманщик! — Вошедшая в кабинет Ширли круто развернулась и, гордо вскинув голову, зашагала обратно в гостиную.

Роберт машинально продолжал держать меня в объятиях. Я же улыбалась откровенно блажен­ной улыбкой.

— Ты этого хотела? — яростно прошептал Ро­берт, отталкивая меня.

— А зачем ты меня целовал, если так любишь свою Ширли?

— Потому что ты торнадо, сметающий все на своем пути и мгновенно куда-то исчезающий. Нo я не из числа любителей жить рядом с та­ким грозным атмосферным явлением. Ширли — умная и воспитанная женщина. Я выбрал свою жизненную стезю, а ты исчезни, сгинь с моих глаз.

Роберт уходил от меня. Я продолжала стоять, умоляюще протягивая к нему руки.

— Я не Джейн. Я — Ребекка, — выложила я как последний козырь свою страшную тайну.

Напряженная спина Роберта дрогнула, и он обернулся. Стоя в дверях кабинета, он устало проговорил;

— О Господи, Джейн! Какая мне разница, Джейн ты или Ребекка. Разберись сама с собой, кто ты и чего хочешь. А меня, повторяю, оставь в покое.

— Чего я хочу? Тебя! — выкрикнула я вслед Роберту, но он уже исчез.

Я осталась одна. Итак, первая часть плана провалилась. Меня отвергли. Предпочли мне Ширли. Губы мои еще горели, но душа уже тре­бовала действий — следовало приступать ко вто­рой части плана. Она была более сложной и тре­бовала большей наглости, чем у меня имелось. Поэтому мне надо было набраться сил, а сред­ство подкрепления здесь было только одно, мною уже испробованное.

Я выскользнула из кабинета и незаметно при­соединилась к гостям.

Вечер тек своим чередом. Гости оживленно болтали друг с другом, обсуждая ближних. Моя особа была темой многих разговоров. Большин­ство из разглагольствующих обо мне людей схо­дились во мнении, что я бывшая любовница Роберта.

— Он ей дал отставку. Она специально сюда явилась, чтобы насолить ему.

— Конечно, ее никто не приглашал.

— Ошибаетесь, я явилась сюда по настойчи­вому приглашению, — не выдержала я, оказав­шись очень близко около двух девиц и невольно подслушав их беседу.

Девицы вздрогнули и тупо уставились на меня, как на привидение, которое они не рас­считывали здесь увидеть. Я мило им улыбнулась. Конечно, с большим удовольствием я бы пока­зала им язык, но сдержалась и отправилась даль­ше на поиски официанта.

Он не заставил себя ждать. На подносе сто­яли бокалы с жидкостями различных цветов. Я решила выбрать самую большую емкость с ян­тарной жидкостью и огромным количеством льда. Естественно, для такой умной особы, какой сегодня я себя считала, странно было бы не понять, что это обычное виски. Но мне не хоте­лось об этом думать. Пить так пить, а что неваж­но, лишь бы было покрепче!

— Мисс, возьмите два стакана. Вряд ли вы ограничитесь одним, — оскалился в насмешли­вой улыбке официант, случайно оказавшийся тем же самым, у которого я выбила поднос.

Я не отреагировала на иронию, наоборот — прислушалась к совету. Опорожнив два стакана, я почувствовала уже знакомое пьяное головок­ружение и поздравила себя с успехом. Теперь можно смело приступать к делу.

Я опять покинула гостиную и отправилась на второй этаж. Открыв одну из дверей, я поняла, что это то, что мне нужно. Доказательством слу­жила огромная кровать, застеленная темно-зе­леным покрывалом. Следовательно, я обнару­жила спальню. Именно сюда придут Роберт и Ширли. И тогда... Я даже облизнулась в предвку­шении того, что собиралась сделать.

Я заставила себя оглядеться. Комната, как и прежде виденный мною кабинет, была очень уютной. Пол покрывал толстый пушистый ко­вер, на белом фоне которого красовались зеле­ные листья папоротника. Стены были выкраше­ны в персиковый цвет. На трюмо громоздилась целая дюжина различных баночек. Я ощутила прилив ревности. Ширли здесь уже давно по-хозяйски обосновалась. Не Роберт же наводит красоту, пользуясь многочисленными косметическими средствами.

Я подошла к зеркалу, взяла наугад один из красивых флакончиков и мстительно улыбнулась. «Средство от морщин» — гласила надпись. Я взяла другую баночку. На ней была почти аналогичная надпись. Мое настроение улучшилось.

Я машинально посмотрела вокруг — нет ли поблизости официанта. Я опять чувствовала ос­трую необходимость подкрепиться чем-нибудь сорокаградусным. Противная Ширли права, ле­ниво закрутилась в голове мысль. Я алкоголичка и если еще не спилась, то только потому, что не имела возможности. А сегодня мои наклон­ности проявились в полном объеме. Ладно, буду бороться с ними потом, а сейчас пойду и вы­пью. Я снова направилась в гостиную.

Вечер подходил к концу. Гости разъезжались.

Быстро проглотив мутный зеленоватый напи­ток, от которого меня чуть не стошнило, я бро­силась наверх, в обнаруженную спальню. Там, скинув свое шикарное платье и оставшись в чем мать родила, я скользнула под атласное одеяло.

Прикосновение шелковой простыни к моей пылающей коже было таким приятным, что я позволила себе немного расслабиться. Думать ни о чем не хотелось. Перед глазами все плыло. Я их закрыла, но это не помогло. Я продолжала кру­житься в танце.

Постепенно я привыкала к этому бесконеч­ному движению и даже стала находить его при­ятным. Перед глазами мелькали какие-то лица. Они пытались со мной разговаривать, но я их не понимала. Потом они исчезли. И появилось лицо Роберта. Оно мне улыбалось, и я облег­ченно вздохнула.

— Роберт, — беззвучно прошептали мои губы, и я уснула.



Проснулась я от неприятного ощущения хо­лода. Одеяло было с меня сдернуто. Я лежала абсолютно голой, а около меня стояла незнако­мая женщина и орала не своим голосом:

— Шлюха, что ты здесь делаешь? Боже, ка­кой ужас, какой стыд! В собственной кровати!

Позади женщины возвышалась мужская фи­гура.

Отупевшая от сна и огромного количества спиртного, я ничего не понимала. Где я и чего хочет от меня эта визгливая дамочка?

Я напрягла свои мозги и отчетливо ощутила, как они принялись со скрипом вращаться. На­конец что-то в моем мозгу сошлось в одной точ­ке, и я вспомнила, что мне надлежит делать.

— Милый котик, ты пришел к своей кошеч­ке, — фальшивым фальцетом не то проговори­ла, не то пропела я, протягивая к мужчине руки.

— И ты после этого смеешь меня уверять, что не знаешь эту дрянь! — накинулась дамочка на Роберта,— Вон отсюда! — Эти слова относи­лись уже ко мне.

Я их проигнорировала и продолжала, словно бездарная актриса, играть роль, написанную бездарным автором.

— Котик,— продолжала я куражиться,— по­целуй свою кошечку. Выгони эту отвратитель­ную ведьму и иди ко мне.

— Это я ведьма? Я тебе сейчас покажу. Сей­час ты у меня станешь такой ведьмой, что сама себя не узнаешь! — И дамочка недвусмыслен­ным движением протянула ко мне руки.

С испугу я вскочила на кровати во весь рост и, еще полностью не выйдя из своей роли, плак­сиво запричитала;

— Роберт, как ты ей позволяешь издеваться над твоей кошечкой?

— Что-о? — взвыла дамочка, и занесенный надо мной кулак застыл в воздухе.

— Что-о?— взвизгнул другой женский голос. — Мама, что она говорит?

— Что-о?— протянул незнакомый мужской голос.

Я наконец сфокусировала свое зрение. Около кровати в воинственной позе стояла немолодая леди. Позади нее возвышался, выпучив глаза и приоткрыв рот, толстый пожилой джентльмен с багровой физиономией. В открытых дверях застыла Ширли.

— Что здесь происходит? Почему вы кричите? — С этими словами в комнату ввалился Роберт.

— Это тебя надо спросить, мой дорогой будущий зятек! — нашлась первой стоящая око­ло кровати дама.— Неожиданно открылись уди­вительные вещи! Ну что ты замер как исту­кан, Джерри, — обернулась она к пожилому джентльмену. — Твою дочь оскорбляют, а ты молчишь.

Ширли зарыдала.

Роберт обвел глазами всех действующих лиц в этом поставленном мною спектакле и остано­вился на моей персоне.

— Ты опять принялась за свое! — схватив по­крывало, он накинул его на меня, потом при­тянул меня к себе и, подняв на руки, вынес из спальни под остолбеневшими взглядами всех остальных. — Что мне с тобой делать? Сбросить тебя с лестницы? — приговаривал он, спуска­ясь со мною вниз. — Богом прошу, оставь меня в покое. Изыди, сатана! Почему тебе пришло в голову устроить этот спектакль? И где? В супру­жеской спальне моих будущих тестя с тещей! — Вдруг он остановился и, еще крепче сжав меня в руках, спросил: — Это Дороти тебя подгово­рила, чтобы расстроить мою помолвку?

Я молчала. Не могла же я взвалить вину на женщину, которая ни в чем не была виновата, а признаться, что я действовала по собственной инициативе, у меня не хватило мужества.

— Конечно, Дороти! Как я сразу не догадал­ся! Только она могла с ее дьявольской изворот­ливостью показать, что я не прав.

— Так ты раскаиваешься? — ухватилась я за последнюю фразу.

— Лучше помолчи, торнадо. Ты уже все всем сказала.

— Ширли — пустая эгоистичная дура. Ты не будешь с нею счастлив. Она не для тебя.