На лестнице послышались быстрые мужс­кие шаги. Роберт бегом, перепрыгивая ступень­ки, стремительно добрался до моей комнаты и замер.

— Сэр Чарлз, на место! На место! Кому сказал?

Джон вздрогнул от громкого сурового го­лоса Роберта. Дрожь прошла по всему его телу от кончиков ушей до хвоста, но он не осла­бил хватки. Только скосил глаз на Роберта и зарычал.

— Джейн, что ты стоишь? Оттащи Чарлза!

Я не двинулась, словно не слышала слов Ро­берта. Я сделала это не нарочно: просто не мог­ла пошевелить ни рукой, ни ногой.

В комнату вбежала запыхавшаяся Нэнси и замерла в дверях.

— Ой! Ой-ой-ой! — завыла она. — Спасите!

Роберт кинулся к Джону, навалился на него всем телом, стараясь оттащить его от Эрика. Напрасно! Джон косил взглядом на меня, слов­но спрашивал, что ему делать: сомкнуть зубы на шее Эрика или подчиниться Роберту.

Я безмолвствовала.

— Что же ты молчишь, Джейн? Командуй! Он послушается только тебя, — рявкнул Роберт.

Я пришла в себя, но, что мне делать, не зна­ла. Я забыла, что говорила миссис Кроу Рей­чел, чтобы та оставила в покое соломенное чу­чело. Я помнила лишь одну команду.

— Фас... — тихо проговорила я.

Зубы Джона страшно щелкнули. Из горла Эрика вырвался тонкий звук, похожий на писк цыпленка. Но все же мощные клыки пощадили шею жертвы: видимо, пес почувствовал неуве­ренность в моем голосе и был сбит с толку.

— Джейн, ты сошла с ума! Чарлз! На место! Кому сказал? На место, Чарлз!

В этот момент в комнату вплыла словно пава Ребекка. Важно окинув взором всех нас, она со­средоточила взгляд своих зеленых глаз на мне, выгнула спину, грациозно переступила лапами, потом вся подобралась и молнией прыгнула... на затылок Роберта. Ее острые когти, которые я неоднократно испытывала на своих руках, вон­зились в кожу мистера Арлингтона. Он взвыл и упал рядом с Эриком. И я сразу вспомнила сло­ва миссис Кроу.

— Ко мне, Джон! Ко мне! — заорала я не сво­им голосом.

Собака нехотя оставила Эрика. Тот мгновен­но вскочил на ноги, бросился к дверям, оттол­кнув Нэнси так сильно, что та отлетела к противоположной стене коридора, и кубарем ска­тился по лестнице.

Через минуту я услышала громкий звук зах­лопывающейся двери. Видимо, непогода на ули­це уже не казалась Эрику неприятной. Находить­ся там для него было более безопасно, чем в нашей гостинице.

Я опустилась на колени перед Робертом. Ре­бекка основательно впилась ему в голову и не­милосердно ее терзала. Роберт весь сжался, од­ной рукой прикрывая лицо, а другой — пытаясь избавиться от кошки. С трудом я оттащила от него Ребекку, которая не хотела выпускать до­бычу из своих когтей.

Роберт приподнялся и сел, схватившись за голову. По его лицу текла кровь.

— Что за сумасшедший дом? Сэр Чарлз, как ты мог? Дрянной пес!

Стоя на коленях перед Робертом, я хотела вытереть кровь с его лица полой своей блузки, но он перехватил мою руку.

— Не прикасайся ко мне! Мне надоел этот цирк. Я не хочу играть в игру, правил которой не знаю.

Я снова потянулась к Роберту, но он меня оттолкнул. Сделал он это так неудачно, что при­чинил мне боль, и я застонала. В ту же секунду около меня оказался Джон. Он оскалил пасть и зарычал на Роберта.

— Сэр Чарлз, на место! — приказал тот собаке. Джон прижался ко мне так сильно, что я ощутила все его напрягшееся тело, и зарычал еще громче.

— Так, так... я примчался сюда в поисках тебя, а ты нашел себе другую хозяйку. Тебе не стыдно, сэр Чарлз? — Роберт поднялся на ноги и теперь стоял, глядя на нас с собакой. — Так ты совсем не хочешь меня признавать, сэр Чарлз? Не хочешь ко мне подойти?

Собака перестала рычать, но отвернулась от Роберта и посмотрела на меня темными печаль­ными глазами, молча умоляя помочь ей. Только в чем? В выборе? Ее уже один раз предали, и она боялась, что так же поступлю с ней и я. Я не могла этого сделать. Я протянула руку и по­гладила Джона.

— Джон, хороший пес. Джон, никому я тебя не отдам! — прошептала я, обнимая собачью го­лову.

Мне все стало ясно. Сэр Чарлз не был ребен­ком Дороти, не был он и престарелым родствен­ником. Сэр Чарлз был собакой, черным боль­шим ньюфаундлендом. Роберт никого не уби­вал и не был соучастником убийства. Он и Ширли избавились от пса, выгнав его из дому. Чудом собака не погибла от голода, не попала под транспорт, а добралась сюда, до собачьей гостиницы миссис Кроу, которая хоть и не об­ращала на пса никакого внимания, отдавая всю заботу платным пансионерам, но пригрела без­домного бродягу.

Я обнимала Джона за его лохматую голову и орошала его шерсть слезами.

— Милый мой, Джон! Умная, храбрая соба­ка! Спасибо тебе, Джон! — бормотала я, зары­ваясь в собачью шерсть.

Джон проводил по моему лицу шершавым и мокрым языком, выражая мне благодарность за признание его своей собакой.

Животные тонко чувствуют настроение своих хозяев, а люди часто поступают с ними не­справедливо. Вот и я сейчас забыла о Ребекке, которая тоже пришла мне на помощь. Каприз­ная, избалованная Ребекка, изводящая меня по утрам, оказалась добрым и справедливым существом.

Я оторвалась от Джона и обратилась к кошке:

— Ребекка, девочка моя, иди я тебя поцелую. Красавица, умница...

Кошка посмотрела на меня своими глазами сфинкса и возмущенно фыркнула. Ее поведение ясно говорило: дескать, ты, Джейн, совсем со­шла с ума. Ты мне никто, а я кошка, гуляю сама по себе. Кого хочу — милую, кого хочу — нака­зываю. И в подтверждение справедливости этой интерпретации ее мыслей Ребекка, покачивая пушистым хвостом, важно зашагала куда-то по своим делам.

В комнату ввалилась Нэнси. Она уже успела прийти в себя и теперь застыла в дверях, держа в руках поднос.

— Вы хотели чаю. Вот он!

Я посмотрела на Роберта. Он стоял растерян­ный, кровь по-прежнему сочилась из царапин, но мне было его не жаль. Я испытывала не свой­ственное мне злорадство. Роберт так же подл, как и Эрик. Только тот обманул доверчивую женщи­ну, а этот предал собаку. Женщина — существо человеческого племени и может за себя постоять. Обман Эрика — это расплата за мою глупость, а за что страдал Джон, или сэр Чарлз, как его на­зывали в той далекой для него сейчас жизни? За свою любовь, за свое преданное сердце, за свою судьбу, которая привела его в дом этого черство­го негодяя, мистера Роберта Арлингтона?

— Оставь чай, Нэнси! Мистер Арлингтон его не заслужил. Здесь есть только одно существо, которому можно было бы его предложить, — это Джон, но собаки не пьют чая.

Нэнси равнодушно выслушала мою гневную тираду и вышла из комнаты.



ГЛАВА 13


— Мистер Арлингтон, как вы могли бросить сэра Чарлза? — обратилась я к Роберту. — Чем не угодил вам бедный пес? Если вы так не хотели иметь собаку, то почему не позаботились о его судьбе: не подобрали, например, ему других хозяев? Вы бессердечный черствый эгоист. Вы бросили собаку на произвол судьбы!

Я вошла в роль обличительницы человечес­ких пороков, этакой Немезиды, и готова была продолжать свою речь до бесконечности, но Роберт не выдержал:

— Замолчи, Джейн! Не знаешь — не говори!

— Чего я не знаю? Что вы, мистер Арлинг­тон, и ваша бесподобная красотка Ширли выг­нали сэра Чарлза? Возможно, вы его даже по­пытались убить, а он выжил и приполз сюда!

— Никто его не выгонял. Он сам потерялся на прогулке. Я без конца давал объявления в га­зеты, но все было напрасно. Почему, ты дума­ешь, я здесь очутился? Посмотреть на тебя?

Я растерялась. Роберт сбрасывал с себя мои обвинения как тополиные пушинки. Неужели я говорю пустые, не относящиеся к сути дела сло­ва? Но нет! Я больше не позволю играть на моей доверчивости и вере в людей. Я выведу Роберта на чистую воду.

— И почему же вы здесь очутились, мистер Арлингтон? И не вздумайте мне лгать! Я заявлю на вас в полицию за жестокое обращение с животными.

— И давно ли вы стали патронессой Обще­ства защиты животных? Как мне помнится, вы недавно разыгрывали из себя секретаршу мис­тера Коллинза, недавно вернувшуюся из Ту­ниса. Вы поставили на моей помолвке спектакль одного актера, успех которого превзошел все мыслимые и немыслимые ожидания. О нем до сих пор толкуют и в кулуарах, и в семействе Ширли. Потом один случай в церкви св. Иоан­на позволил мне выяснить, что вы из команды известного певца Джадла. Что же побудило его с вами расстаться? Или он тоже хотел женить­ся, а вы решили внести в это событие свои кор­рективы? Отвечайте, Джейн, черт бы вас по­брал!

Говоря все это, Роберт подходил ко мне все ближе и ближе. Наконец он остановился прямо передо мной. Стоило мне протянуть руку, и я коснулась бы его лица. Он бросал мне злые сло­ва, полные иронии, а глаза у него были грустными-прегрустными. Они напоминали глаза Джона, или сэра Чарлза, когда тот просил при­знать его, обнять и приласкать. Роберт тоже мо­лил меня о чем-то? О чем? Он продолжал что-то говорить. До меня долетали только отдель­ные фразы. Я слышала и не слышала, что мне говорит Роберт.

— Я ехал в Лондон из «Белых вязов», когда зашел в придорожный паб. Там висело объявление о потерявшемся ньюфаундленде. Хозяин паба сказал, что вроде бы звонили из собачьей гос­тиницы миссис Кроу, но точного адреса этого заведения не дали.

Да, мысленно согласилась я с ним, я забы­ла дать адрес пребывания Джона, когда звони­ла в пабы.

— Я стал объезжать все подобные заведения в округе. Во многих я видел те же объявления, но тоже без указания адреса. Пошел дождь. Я хотел уже прервать поиски и ехать в Лондон — у меня завтра важное совещание, — но увидел указатель гостиницы. Вдруг там что-нибудь зна­ют? — подумал я и повернул сюда. Я решил пе­реночевать здесь, а завтра уехать в Лондон.

Я смотрела на Роберта. Больше всего на свете мне хотелось до него дотронуться, и я не смог­ла совладать со своим желанием. Я протянула руку и погладила его по лицу. Он не отстранил­ся, а, наоборот, его руки обняли меня.

— Верь мне, Джейн, — умоляющим тоном проговорил он.

А я ему уже верила. Со стоном, вырвавшимся у меня из груди, я прильнула к нему. Его руки гладили мои волосы, скользили по изгибам спи­ны. Я упивалась его прикосновениями. Он на­клонился и легко коснулся губами моих волос. Он осыпал их поцелуями, а руки приподняли мою голову, спрятанную у него на груди. Наши губы встретились. Поцелуй был сладостным и пугающим, чувственным и нежным. Он обещал и требовал, и я полностью растворилась в охва­тившем меня чувстве.

До Роберта у меня был только Эрик, но каза­лось, что я уже все успела испытать. И все-таки сейчас все было по-другому. Горячая волна под­хватила меня и завертела в омуте страсти. Я за­была прошлое, забыла будущее, я хотела навеки остаться в настоящем. Я молила лишь об одном, чтобы этот поцелуй никогда не прерывался.

— Гав! Гав, гав! — раздалось рядом. Я отпрянула от Роберта.

 — Подожди. Я тоже должна тебе все объяснить.

 — Не надо. Мне все равно. Никогда и ни к кому я не испытывал ничего подобного.

 — Нет-нет, я должна сказать...

 — Тсс... — Роберт нежно обнял меня за плечи и все объяснения, готовые сорваться с моих губ, заглушил поцелуем.

Я сразу же перенеслась в другое измерение. Губы Роберта на моих губах. Поцелуй! Мое со­знание уплывало в небытие. Где-то в глубине сознания разум пытался меня предостеречь. Ты совсем его не знаешь, настойчиво повторял он снова и снова. Ваши нелепые встречи не при­близили вас друг к другу. Тебе нельзя допускать ничего подобного. Надо собраться с силами и оттолкнуть его от себя. Но мои руки продолжа­ли лежать на широких плечах Роберта, а поце­луй становился еще более чувственным. Его губы манили и обещали, а мое тело и моя душа тая­ли в сладостном волшебстве.

У меня перехватило дыхание. Сама не по­нимая, что я делаю, я прижалась к Роберту еще сильнее. Весь мир исчез. Остались лишь мы вдвоем.

— Я долго мечтал об этом, — прошептал Ро­берт, на мгновение оторвавшись от моих губ и снова приникая к ним.

И мне тоже захотелось признаться в своих давнишних чувствах, но я подавила это жела­ние. Совсем не к месту в сознании всплыла ког­да-то вычитанная фраза: «Наша личность — это сад, а наша воля — его садовник». Стань умней, Джейн! За несколько минут сладостного бла­женства ты дорого заплатишь. Он тебя не лю­бит. С его стороны это только секс. Но могу же я получить хотя бы маленькую частицу счас­тья? Сейчас я его оттолкну от себя, обязатель­но оттолкну, только еще чуть-чуть побуду в его объятиях.

Неизвестно откуда взявшееся легкое дунове­ние воздуха коснулось моей разгоряченной кожи. Я вздрогнула и медленно стала всплывать из пучины чувств. Я осознала, что стою почти го­лая. Руки Роберта ласкают мою обнаженную грудь, а я сама, бесстыдно приникнув к нему, расстегиваю пуговицы его рубашки.