– Нет-нет, все в порядке. Мы… э-э… пришли посмотреть, здесь вы или нет.

Я сощурился и убрал руку:

– Здесь, где же мне еще быть. Вам что-то нужно?

Девушки переглянулись, и Мэри заговорила:

– Просто мы заметили, что в последнее время вы очень часто дежурите, ну и подумали, что вы, наверное, голодный.

Мэри сняла тряпицу, под которой обнаружилось несколько кексов, пирожки и хлеб. Видимо, это были остатки того, что на кухне приготовили к завтраку.

Я улыбнулся краешком губ:

– Это очень мило с вашей стороны, но, во-первых, на посту есть не полагается, а во-вторых, как вы могли заметить, я малый довольно сильный. – Я согнул свободную руку, демонстрируя бицепс, и обе девушки захихикали. – И могу сам о себе позаботиться.

Люси склонила голову набок:

– Мы знаем, но умение принять помощь – это тоже в некотором роде сила.

От этих слов у меня перехватило дух. Жаль, никто не сказал мне этого несколько месяцев назад. Это помогло бы мне уберечься от многих горестей.

Я посмотрел на их лица, так похожие на лицо Америки в ту последнюю ночь в нашем домике на дереве. Они светились радостью, надеждой и теплотой. Мой взгляд переместился на корзину со снедью. Неужели я так и буду раз за разом наступать на эти грабли? Отталкивать людей, рядом с которыми я чувствовал себя собой?

– Ну ладно, убедили. Только, чур, если кто-нибудь появится, вы повалили меня на пол и силой заставили есть. Договорились?

Мэри с ухмылкой протянула мне корзину:

– Договорились!

Я взял ломтик коврижки и начал жевать.

– Вы же перекусите вместе со мной? – спросил я с набитым ртом.

Люси с воодушевлением стиснула руки и принялась рыться в корзине. Мэри без промедления последовала примеру подруги.

– Признавайтесь-ка, вы хорошо умеете драться? – поинтересовался я шутливо. – Должен же я убедиться, что наша история будет выглядеть правдоподобно.

Люси со смешком прикрыла рот рукой:

– Как ни забавно, этому нас не учат.

– Неужели?! – ахнул я. – Это же совершенно незаменимое в условиях дворца умение. – Уборка, тонкости дамского туалета, рукопашный бой.

Обе дружно захихикали, не переставая жевать.

– Я серьезно. Кто у вас за главного? Я напишу ему письмо.

– Мы завтра же поговорим на эту тему с экономкой, – пообещала Мэри.

– Вот и славненько.

Я проглотил еще один кусок и с притворным негодованием покачал головой.

Мэри сглотнула.

– Офицер Леджер, вы такой смешной.

– Аспен и «ты».

Она снова улыбнулась:

– Аспен. Ты останешься здесь, когда закончится срок призыва? Уверена, если ты подашь заявку, тебя с радостью возьмут на постоянную службу в охрану.

Теперь, став Двойкой, я твердо знал, что хочу и дальше быть солдатом… но во дворце?

– Вряд ли. У меня в Каролине осталась семья, так что я, наверное, попытаюсь устроиться на службу где-нибудь в тех краях, если получится.

– Очень жаль, – прошептала Люси.

– Не расстраивайся раньше времени. Мне еще четыре года служить.

Люси слабо улыбнулась:

– А, ну да.

Но я видел, что она все равно переживает. Мне вспомнились ее недавние слова о том, что люди, которые ей дороги, всегда покидают ее. При мысли о том, что каким-то образом я стал ей небезразличен, я испытал смешанные чувства. Она тоже важна для меня, как и Энн с Мэри. Но я связан с ними исключительно через Америку. Когда же они успели ко мне привязаться?

– У тебя большая семья? – спросила Люси.

Я кивнул:

– Три брата – Рид, Бекен и Джемми – и три сестры – Камбер и Селия, они близняшки, и малышка Айви. И еще мама.

Мэри принялась запаковывать корзину:

– А отец?

– Он умер несколько лет назад.

Наконец-то я был в состоянии произнести эти слова без ощущения, что сейчас разорвется сердце. Раньше мне было больно об этом говорить, потому что я все еще нуждался в нем. Как и мы все. Впрочем, мне еще повезло. У некоторых в нижних кастах отцы просто исчезали, предоставив оставшимся справляться самостоятельно или пойти ко дну.

А наш отец делал для нас все, что было в его силах, до самого конца. Нам, Шестеркам, в любом случае приходилось туго, но, пока он был жив, мы худо-бедно держались на плаву и сохраняли хоть какое-то достоинство. Он оставался для меня примером.

Жалованье во дворце было больше, но, если я хотел стать своей семье настоящей опорой, лучше жить поближе.

– Сочувствую, – негромко произнесла Люси. – Моя мама тоже умерла несколько лет назад.

Оказывается, Люси потеряла самого важного человека в жизни. Теперь, когда я взглянул на нее другими глазами, мне многое стало понятно.

– И все навсегда изменилось, верно?

Она кивнула, разглядывая узор на ковре:

– Но все равно нужно искать в жизни что-то хорошее.

Люси подняла голову, и ее лицо озарила слабая надежда. Я смотрел на нее во все глаза:

– Как странно, что ты это сказала.

Она взглянула на Мэри, потом на меня:

– Почему?

– Просто странно, – пожал я плечами, сунул в рот последний кусок коврижки и стряхнул с пальцев крошки. – Спасибо, девушки, за угощение, но вам пора уходить. Разгуливать по дворцу по ночам не слишком безопасно.

– Ладно, – согласилась Мэри. – Все равно нам нужно приниматься за изучение рукопашного боя.

– Попробуйте наброситься на Энн, – посоветовал я ей. – Никогда нельзя недооценивать элемент неожиданности.

Она снова рассмеялась:

– Мы учтем, офицер Леджер. Доброй ночи.

Они развернулись и пошли по коридору.

– Стойте! – окликнул я, и обе как по команде остановились. Я кивнул в сторону секретной дверцы в стене. – Мне будет спокойнее, если вы пройдете потайным ходом.

Девушки улыбнулись:

– Конечно.

Они помахали мне и направились дальше, но, когда уже дошли до стены и Мэри нажала на потайную пружину, Люси что-то прошептала ей. Мэри кивнула и поспешила по лестнице вниз, а Люси вернулась ко мне.

Она снова ломала пальцы, как делала всегда, когда нервничала.

– Я… я не большая мастерица говорить красивые слова, – призналась она, покачиваясь вперед-назад на каблуках. – Но я хотела сказать тебе спасибо за то, что ты так добр к нам.

Я покачал головой:

– Тут не за что благодарить.

– Нет, есть за что. – В ее взгляде была настойчивость, какой я никогда прежде у нее не видел. – Сколько бы прачки и кухарки ни твердили, что нам, горничным, хорошо живется, это далеко не всегда так, если к тебе плохо относятся. Леди Америка отнеслась к нам по-человечески, хотя никто из нас такого не ожидал. И ты тоже по-человечески к нам относишься. Вы оба добры и не прилагаете к этому никаких усилий. – Она улыбнулась. – Я просто подумала, ты должен знать, что это очень важно для нас. Может, для Энн больше, чем для кого бы то ни было, хотя она никогда в жизни в этом не признается.

Я не знал, что ответить. Единственное, что мне в конце концов все-таки удалось из себя выдавить, было «спасибо».

Люси кивнула и, смутившись, направилась к потайному ходу.

– Мисс Люси, доброй ночи.

Она обернулась с таким видом, будто я преподнес ей самый драгоценный подарок в мире.

– Доброй ночи, Аспен.

Когда она удалилась, мои мысли вернулись к Америке. У нее сегодня был такой расстроенный вид! Интересно, догадывается ли она, насколько ее отношение к окружающим изменяет их? Прав ее отец: Мер слишком хороша для этого места.

Нужно найти время и рассказать ей, что она помогает людям, сама даже того не зная. А пока что я надеялся, что Мер отдыхает от дневных тревог, чем бы они ни…

На меня наткнулись бегущие по коридору лакеи. Один слегка запнулся на ходу. Я прошел до конца коридора, чтобы взглянуть, от чего они убегают, когда взвыла сирена.

До сегодняшнего дня я ни разу ее не слышал, но отлично знал, что значит этот сигнал. Повстанцы.

Я со всех ног бросился обратно и ворвался в комнату Америки. Если народ побежал, возможно, мы уже потеряли слишком много драгоценных минут.

– Черт, черт, черт! – выругался я себе под нос.

Времени на сборы у нее практически не было.

– Что?! – сонным голосом спросила она.

Одежда. Нужно найти ее одежду.

– Мер, вставай! Куда подевались твои туфли?

Америка сбросила одеяло и, спустив ноги с кровати, сунула их прямо в туфли.

– Вот они. Мне нужна одежда, – добавила она, поправляя задники.

Хорошо, что она так быстро поняла всю серьезность ситуации. Я нащупал в изножье кровати скомканный халат и попытался сообразить, где что.

– Не трать время, я возьму его с собой.

Она потянула халат у меня из рук, и я торопливо потащил ее к двери.

– Тебе нужно спешить, – предупредил я. – Понятия не имею, где они сейчас.

Америка кивнула. Я чувствовал, как разбегается по венам адреналин, и, хотя понимал, что это неразумно, притянул ее к себе в темноте и обнял.

Прижавшись губами к ее губам, я запустил руку ей в волосы. Безрассудно. До чего же безрассудно. Но это так… правильно. Прошла, казалось, вечность с тех пор, как мы в последний раз целовались с такой страстью, но все произошло совершенно естественно. Ее теплые губы были такими знакомыми на вкус. От нее слабо пахло ванилью, но даже сквозь этот аромат я ощущал естественный запах ее волос, ее кожи.

Я мог бы провести так всю ночь и чувствовал, что и она испытывала то же самое, но необходимо было переправить ее в убежище.

– Давай. Беги, – приказал я, подтолкнув ее в направлении коридора, а сам, не оглядываясь, бросился за угол, навстречу тому, что ждало меня там.

Выхватив из кобуры пистолет, я осмотрелся в поисках чего-нибудь необычного. Мелькнул подол юбки: кто-то из служанок спешил скрыться в тайнике. Я очень надеялся, что Люси и Мэри успели вернуться к Энн и все трое сейчас в безопасности в одном из убежищ для слуг.

До меня донесся звук выстрелов, который ни с чем нельзя было спутать, и я бросился к парадной лестнице. Судя по всему, дальше первого этажа повстанцам прорваться так и не удалось, так что я опустился на одно колено и, не высовываясь из-за угла, стал ждать, наблюдая за лестничным пролетом.

В следующий миг на ступеньках кто-то показался. Я практически мгновенно понял, что это чужой. Задержав дыхание, я спустил курок и попал ему в руку. Повстанец с криком повалился навзничь, и подоспевший гвардеец схватил его.

Грохот в дальнем конце коридора сказал мне, что напавшие обнаружили боковую лестницу и прорвались на второй этаж.

– Если найдете короля, убейте его! Забирайте все, что сможете унести! Пусть знают, что мы были здесь! – закричал кто-то.

То и дело оглядываясь по сторонам, я короткими перебежками бесшумно подобрался поближе к тому месту, откуда доносились вопли. Краем глаза я заметил еще двоих в гвардейской форме и знаками велел им пригнуться и передвигаться медленно. Когда они приблизились, я узнал Эйвери с Таннером. Лучшей подмоги нельзя было и желать. Эйвери стрелял без промаха, а Таннер всегда и во всем выкладывался на полную катушку, потому что ему, в отличие от большинства гвардейцев, было что терять.

Таннер был одним из немногих, кого призвали на службу уже женатым. Он все время рассказывал, как его супруга кипятилась, что он носит обручальное кольцо на большом пальце, но кольцо досталось ему в наследство от деда, а уменьшить его им было не по карману. Он пообещал, что сделает это первым же делом, когда вернется домой, а еще купит ей кольцо получше.

Жена была для него тем же, чем для меня Америка. Из-за нее он постоянно был начеку.

– Что происходит? – прошептал Эйвери.

– Похоже, я только что подслушал их главаря. Он приказал своим людям убить короля и вынести отсюда все, что можно.

Таннер поднялся, держа пистолет во вскинутой руке:

– Нужно отыскать их и удостовериться, что они направляются в противоположную от убежищ сторону.

Я кивнул:

– Их там может быть больше, чем мы в состоянии обезвредить, но если постараемся не попадаться им на глаза, думаю…

В дальнем конце коридора с грохотом распахнулась дверь, и оттуда выскочил лакей. По пятам за ним гнались двое повстанцев. Лакей – совсем мальчишка, растерянный и напуганный. Преследователи держали в руках что-то похожее на сельскохозяйственные инструменты, так что можно было хотя бы не бояться схлопотать пулю.

Я развернулся, принял устойчивое положение и прицелился.

– Ложись! – рявкнул я, и лакей послушно бросился ничком.

Пуля угодила одному из повстанцев в ногу. Эйвери подстрелил второго, но его выстрел, не знаю уж, намеренно или нет, оказался куда более смертоносным.

– Я ими займусь, – бросил он. – Отыщи главаря.

Лакей поднялся и нырнул в одну из спален, не задумываясь о том, что туда может войти кто угодно. Ему необходима была иллюзия безопасности.

Раздались новые крики, потом затрещали выстрелы, и я понял, что дело серьезно. Я подобрался и сосредоточился. Передо мной поставлена задача, и она вытеснила все прочие мысли.