Жизненно необходимым.

Гарри снова посмотрел на смятый документ, который сжимал в руке, и ему вдруг стало страшно. Страшно оттого, что исправить уже ничего нельзя. Страшно, что он уже никогда не сможет быть таким, как раньше.

Он испугался, что навсегда потеряет свою госпожу и их ребенка.

***

Две лошади.

Сайлас хрюкнул и пнул ногой тлеющую балку. Из двадцати девяти отменных лошадей выжили две. Даже глупая смерть Томаса на этом фоне казалась сущей ерундой. Он умер, выпустив из горящей конюшни всего двух лошадок. В воздухе невыносимо пахло паленым мясом. Мужчин, которые выволакивали наружу обугленные лошадиные туши, рвало, несмотря на повязки, закрывавшие нос и рот. Они ныли и жаловались, как сопливые девчонки.

Сайлас смотрел на то, что когда-то представляло собой великолепные конюшни Грэнвиля. Кучка дымящихся обломков. И все это, по словам Беннета, дело рук какой-то сумасшедшей женщины. Жаль, что она уже покончила с собой. Ее казнь через повешение стала бы отличным примером для всех окрестных крестьян и фермеров. Но, в конце концов, есть за что и поблагодарить эту безумную: ведь наконец-то ушел из жизни его старший сын и наследником станет его любимчик Беннет. Теперь никаких мотаний в Лондон Сайлас не потерпит. Как будущему наследнику Беннету придется сидеть здесь и учиться управлять поместьем. Сайлас самодовольно ухмыльнулся. Вот теперь Беннету от него не уйти. Парень может сколько угодно брыкаться и лягаться, но положение обязывает. Наследник должен следить за своим будущим поместьем. Во двор въехал всадник. Когда Сайлас увидел, кто это, его чуть не хватил удар.

– Убирайся отсюда! Убирайся вон, ты, мерзкий хам! – Как Гарри Пай посмел заехать на землю Грэнвилей? Сайлас злобно уставился на лошадь и ее всадника.

Пай соскочил с лошади, даже не посмотрев в сторону лорда.

– Уйди с дороги, старик, – с такими словами он двинулся в сторону дома.

– Ты! Чертов ублюдок! – Дикая ярость охватила Сайласа. Он обернулся в сторону тупо таращившихся на них крестьян. – Схватить его! Выкинуть его за пределы моей земли! Сейчас же!

– Только попробуй, – мягко ответил ему Пай откуда-то из-за спины.

Несколько самых трусливых крестьян двинулись выполнять приказ хозяина. Сайлас обернулся и увидел в левой руке Пая длинный тонкий нож.

Нахал поигрывал лезвием и помахивал ножом совсем рядом с Сайласом.

– Может, сам нападешь на меня, а, Грэнвиль?

Сайлас молча стоял, в дикой злобе сжимая и разжимая кулаки. Будь он лет на двадцать помоложе, не думал бы ни секунды. Но сейчас он не в лучшей форме. В груди что-то ужасно горело.

– Что, слабо? – рассмеялся Пай. – Надеюсь, ты не будешь против того, что я немного поболтаю с твоим сыном. – С этими словами Гарри легко взбежал по лестнице и скрылся в доме.

Чертова неотесанная деревенщина. Сайлас изо всех сил ударил стоящего слева от него слугу. Парень согнулся пополам и стал падать. Остальные молча смотрели, как он медленно оседает в грязь. Один протянул руку, чтобы помочь.

– Когда уберете все вокруг, можете убираться восвояси. Вы все уволены, – Грэнвиль повернулся и двинулся прочь, не желая слушать последовавшие нытье и жалобы.

Взобрался на ступени, потирая грудную, клетку, чтобы хоть немного ослабить разгорающийся там огонь. Даже если Гарри собирается убить его, он, Сайлас, сам вышвырнет этого чертова негодяя из своего дома. Далеко идти ему не пришлось. Войдя в холл, он отчетливо услышал доносящиеся из комнаты, где лежало тело Томаса, голоса.

Сайлас яростно распахнул дверь, так, что она с грохотом ударилась о стену.

Беннет и Пай одновременно подняли головы. Они стояли над телом Томаса. Беннет намеренно отвернулся от своего отца.

– Я поеду с тобой, но прежде я должен проследить, чтобы Томаса похоронили, как положено. – Беннет не говорил, а шептал: его горло было сильно обожжено.

– Конечно, притом после вчерашней ночи моей лошади нужен отдых, – ответил ему Пай.

– А теперь вам придется послушать меня, – перебил их милую беседу Сайлас. – Ты, Беннет, никуда не поедешь. Тем более, вместе с этим ублюдком.

– Я поеду туда, куда захочу.

– Нет, не поедешь. – Боль в груди перекинулась еще и на руку. – Теперь ты единственный наследник Грэнвиля. И, если ты хочешь получить от меня хоть пенни, тебе придется остаться.

Беннет, наконец, обернулся на отца. Никогда еще Сайлас не видел в глазах другого человека столько ненависти.

– Мне от тебя ничего не нужно – ни пенни, ни поместья, ничего другого. Как только Томас будет нормально похоронен, я сразу же уезжаю в Лондон.

– С ним что ли? – Сайлас кивнул головой в сторону Пая, но ответа ждать не стал. – В тебе взыграло твое плебейство? Так? Простолюдин!

Теперь на Сайласа смотрели уже двое. Сайлас самодовольно ухмыльнулся:

– Ты ведь прекрасно знаешь, что твоя мать была шлюхой! Я стал далеко не первым, с кем она изменяла Джону Паю. Ненасытная шлюха, одного мужчины ей надолго не хватало.

– Можешь называть ее самой безумной и развратной шлюхой на свете, но по сравнению с тобой, Сайлас, она просто святая, – ответил ему Пай.

Сайлас рассмеялся. Просто не мог удержаться. Какая отличная получилась шутка! Парень, небось, и не знал. Сайлас почувствовал, что задыхается.

– Мальчик мой, ты считать-то умеешь? Неужели вас этому не учили в богадельне? А? – Очередной приступ удушья. – Сейчас мы с тобой вместе все и посчитаем. Твоя мать пришла ко мне в постель еще до твоего рождения. Ты можешь быть как моим сыном, так и сыном Джона Пая. Да-да, особенно если учесть, как она бегала за мной.

– Нет, – к удивлению Сайласа, Пай никак не отреагировал на его слова. – Ты мог наполнить мою мать своим семенем, но своим отцом я считаю Джона Пая и только его.

– Отцом, – прошипел Сайлас. – Я сильно сомневаюсь, что Джон Пай вообще способен был сделать ребенка.

На секунду Сайласу показалось, что Пай сейчас вцепится ему в горло. Сердце его бешено забилось от такой мысли. Но сукин сын отвернулся и спокойно подошел к окну, словно ему лень терять время и силы на Сайласа.

Сайлас сморщился и пренебрежительно махнул рукой.

– Видишь, Беннет, от чего я тебя спас?

– Ты спас меня? – ответил его сын, намереваясь рассмеяться, но это у него не вышло. – Как ты меня спас? Заперев в этом мавзолее? Поручив твоей суке жене заботиться обо мне в раннем детстве? Женщине, которая каждый раз, глядя на меня, могла думать только о своем унижении? Открыто предпочитая меня Томасу, чем навсегда разрушил наши с ним взаимоотношения? – Беннет уже кричал во все горло. – Загнав в богадельню моего брата, Гарри? Господи! Ну, скажи, отец, как же именно ты спас меня?

– Значит, так, мой мальчик, если ты сейчас выйдешь в эту дверь, я больше никогда не пущу тебя обратно в свой дом, унаследуешь ты его или нет, в любом случае. – Нестерпимая боль снова появилась в его груди. Он потер грудину руками. – Ты не получишь от меня ни помощи, ни денег и кончишь свои дни в канаве.

– Вот и отлично, – Беннет отвернулся. – Гарри, Уилл ждет нас на кухне. Я соберу свои вещи за полчаса.

– Беннет! – из груди Сайласа вырвался сдавленный крик.

Но сын шел прочь от своего отца.

– Ради тебя, сынок, я совершил убийство. – Черт подери, не будет же он умолять собственного сына остаться.

Беннет обернулся. На лице его читалась смесь ужаса и отвращения.

– Что ты сделал?

– Совершил убийство, – Сайласу казалось, что он кричит, но в действительности его голос становился все тише.

– Господи Иисусе, ты говоришь об убийстве человека? – казалось, голос Беннета заполнил все пространство вокруг.

Боль в груди становилась все сильнее, огнем жгло не только грудь, но уже и спину. Сайлас покачнулся. Попытался ухватиться за стул, но упал, неловко опрокинув его. Он лежал на боку и чувствовал, как дикая боль пронзила еще руку и плечо. Он чувствовал запах разлагающегося тела Томаса, и запах собственной мочи.

– Помоги же мне, – почти пропищал он. Кто-то стоял прямо над ним. Он видел перед своим носом ботинки.

– Помоги мне.

Перед ним оказалось лицо Пая.

– Так это ты, Грэнвиль, убил Энни Поллард? Ты ведь ее убил, верно? Жани Крамб не хватило бы смелости отравить человека.

– О господи, – потерянным голосом прошептал Беннет.

Горло Сайласа внезапно наполнилось желчью, лорд дернулся, почувствовав страшную боль в животе, его затошнило. Под его конвульсиями ковер почти смялся.

Сайлас смутно увидел, как Пай отступил, обойдя лужу рвоты.

Помогите же мне.

Сайлас никак не мог укрыться от глаз Пая.

– Знаешь, почему я никогда не просил пощады, когда ты избивал меня? Знаешь, почему?

Сайлас из последних сил потряс головой.

– Потому что смелые люди не просят пощады, – сквозь туман расслышал Сайлас.

Жуткая боль пронзила его глотку, комната почти погрузилась во мрак.

– Когда ты избивал моего отца, он просил у тебя снисхождения. Но ты оставался непреклонен. В тебе просто нет сострадания. Ты лишен его.

Сайлас с трудом закашлялся, почувствовав внутри себя раскаленные угли.

– Он мертв, – проговорил кто-то рядом.

К тому моменту огонь жег изнутри глаза Сайласа, и ему было уже все равно.

Глава 20

– Ты сошла с ума, – отчетливо выговаривая слова, сказал Тони, словно качество произношения сейчас играло какую-то роль, и откинулся на спинку дивана.

Они находились в элегантной приемной комнате его лондонского дома. Джордж сидела на стуле напротив него, совершенно прямо, словно проглотила палку. Рядом с ней теперь всегда находился тазик. Оскар мерил комнату шагами, чавкая кексом. Вайолетт и Ральф, несомненно, подслушивали за закрытой дверью, и так и сяк прикладывая ухо к замку.

Джордж вздохнула. Они приехали в Лондон вчера. Ей казалось, что все это время она только и делала, что обсуждала с братьями свои проблемы и свое новое состояние. Следовало просто сбежать с Сесилом, и все. Просто известить родных о свершившемся факте и избежать всех этих ужасных беспокойств и тревог родственников.

– Нет, я в здравом уме, – ответила она. – Почему, скажи на милость, раньше все высказывались категорически против моих отношений с Гарри, а теперь буквально заставляют вернуться к нему?

– Но раньше ты не была беременна, Джордж, – мягко напомнил ей Оскар. На скуле у него виднелся синяк, который Джордж внимательно разглядывала, пытаясь понять, как и где он его заполучил.

– Большое спасибо, что напомнил. – Она вздрогнула, почувствовав в животе очередной спазм. – Я уже в курсе. Но не думаю, что это имеет какое-либо значение.

Тони вздохнул.

– Не будь такой бестолковой. Ты сама прекрасно знаешь, что в твоем положении необходимо как можно скорее выйти замуж. Но проблема в том, что мужчина, которого ты выбрала…

– Должен признать, это немного странно, – заметил Оскар, облокотившись о каминную полку и махнув рукой, в которой держал кекс. Крошки обильно посыпались вокруг! – Я хочу сказать, что ты носишь ребенка от этого человека. И, казалось бы, вполне естественным, чтобы он стал твоим мужем.

Замечательно. Не хватает только, чтобы именно Оскар читал ей нотации о праведном образе жизни.

– Он всего лишь управляющий. Совсем недавно вы убеждали меня, что этого недостаточно, что такой человек мне не подходит, – тихо проговорила Джордж, словно передразнивая Оскара. – А Сесил принадлежит к очень уважаемому в обществе семейству. К тому же вам он нравится. – Она сложила руки на груди.

– Мне очень грустно, что твои моральные принципы оставляют желать лучшего, дорогая моя Джордж. Не хочу далее говорить о том, что своими словами ты лишаешь меня последних романтических иллюзий относительно всего женского пола. Сама того не замечая, ты и меня делаешь циничным, – нахмурившись, сказал Оскар. – Любой мужчина должен иметь право жить со своими детьми. Его происхождение не должно иметь при этом значения. – Он с силой вгрызся в кекс.

– Я уже не говорю о бедном Сесиле, – пробормотал Тони, – который вынужден будет воспитывать чужого ребенка. Что ты на это ответишь?

– Ну, положим, это не самая страшная проблема, – почти про себя вставил Оскар.

– Ты уверен?

– Да. Сесил вообще не очень-то увлекается женщинами.

– Ну, это ладно, хм, – Тони прочистил горло и одернул камзол. Первый раз в жизни он ощутил, как его ладони вспотели. – Хорошо. Джордж, у меня есть еще одно соображение по этому поводу. Ты же не имеешь в виду, что свадьба у вас будет ну, скажем так, номинальная?

– Если честно, мне совершенно все равно, какой будет свадьба. – Ее нижняя губа задрожала. Нет, только не сейчас. Последние несколько дней глаза у нее почти все время были на мокром месте.

– Тебе не может быть все равно, – вызывающе ответил Тони.

– Джордж, ведь мы желаем тебе только счастья, – сказал Оскар. – Раньше нам казалось, что ты очень счастлива с Гарри.