Девушке было все равно. В случае если все ее догадки были верны, она получала шаткий мир с мужем, но наживала себе нового врага. Дочка герцога, Мария, явно будет не в восторге от перспективы появления сводного брата или сестрички. Девчонка и так терпеть ее не может, вечно жалуется отцу и делает мелкие пакости.

– Мадам, герцог… – за спиной появилась чем-то перепуганная камеристка.

Герцогиня потянулась было за пеньюаром, но накинуть его не успела. Муж застал ее у окна, в одной длинной сорочке.

– Любовь моя, вы уже встали?

Невероятно! Нежные слова супруг обычно говорил ей только тогда, когда в комнате находился кто-то еще.

– Да, сударь.

Она позволила обнять себя. Герцог проследил за направлением взгляда жены, понял, что она наблюдает за тренировкой охранников, и улыбнулся.

– Надежная защита для вас сейчас совсем не будет лишней. К двум часам приедет врач и осмотрит вас. А пока не хотите ли позавтракать и поехать на прогулку?

Прогулка? Анна-Женевьева вздрогнула.

– С вами, супруг мой?

– У меня дела! – герцог улыбнулся еще шире. – Ангел мой, я отпускаю вас с Фабьеном. Он надежный слуга. Я надеюсь на рекомендацию вашего брата.

– Я тоже!

Комок, мешавший дышать, куда-то пропал. Неслыханное дело: муж отпускает ее на прогулку и даже не интересуется, куда она поедет! Более того, не намерен сопровождать ее лично!

– Как только они закончат свои занятия, прикажите шевалье подняться наверх и велите закладывать карету.

Герцог поцеловал супругу в полуобнаженное плечо и удалился, насвистывая какой-то веселый мотивчик.


Фабьен де Ру служил у герцогов де Лонгвиль не так долго – всего-то две недели, но благодаря рекомендации Людовика Энгиенского командовал охраной и занимал некоторым образом привилегированное положение. Кроме того, он очень нравился Анне-Женевьеве, находившей его весьма интересным. И хотя в первые дни герцогиня немного его опасалась, но со временем привыкла к нему.

Шевалье де Ру был человеком довольно высокого роста, худощавым, светловолосым и преисполненным достоинства. Небогатый сын бургундского дворянина, он еще в юности выбрал военную службу и провел на ней двадцать пять лет. В последние годы он служил под командованием герцога Энгиенского и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. В одном из сражений прошлого года шевалье получил тяжелую рану и выкарабкался, однако навсегда приобрел заметную хромоту. Людовик Конде рекомендовал своей сестре Фабьена как человека надежного, та приняла его благосклонно. Ее супруг тоже не отказался от присутствия в доме бывалого вояки, так что вскоре де Ру поселился в особняке де Лонгвиль и начал понемногу обживаться и приглядываться. Будучи человеком умным, он не мог не замечать, что происходит прямо у него под носом.

За прошедшие с его приезда в Париж дни шевалье пришел к выводу, что отношения между герцогом и его женой не настолько хороши, как эта пара старается показать публике. И хотя при гостях мужа Анна-Женевьева была оживленной и милой, но стоило всем удалиться, как вся живость куда-то исчезала. Фабьен, которого часто приглашали к ужину, имел возможность это заметить. А вчера герцогиня вообще рано покинула гостей из-за плохого самочувствия. Фабьен немного волновался за нее. Эта женщина вызывала в нем желание защитить ее, укрыть от неприятностей, вернуть улыбку на ее чудесное личико. Де Ру, большой ценитель женской красоты, был еще далек от того, чтобы влюбиться, но герцогиня ему, несомненно, нравилась. Впрочем, он осознавал, что шансы на взаимность у него невелики. Однако он радовался возможности побыть с Анной-Женевьевой и потому после тренировки незамедлительно явился на ее зов.

Герцогиня стояла у окна; как ни странно, она была полностью одета для выезда – это в десять часов утра! Фабьен остановился у дверей; по дороге он наспех накинул камзол, но от него все равно разило потом. Немного не тот аромат, что привык улавливать нос герцогини.

– Вы звали меня, ваше высочество?

– Да, шевалье.

Она повернулась к нему. Лицо ее было бледнее обычного, и Фабьен забеспокоился.

– Я отправляюсь на прогулку и хотела бы, чтобы вы сопровождали меня.

Де Ру поклонился.

– Разумеется, мадам. Я буду готов через несколько минут.

Анна-Женевьева слабо улыбнулась, и Фабьен решился спросить:

– Но хорошо ли вы себя чувствуете, ваше высочество?

– Спасибо, что поинтересовались, шевалье, – ее улыбка стала более теплой. – Достаточно хорошо для того, чтобы выехать. Надеюсь, прогулка придаст мне сил. Мы направимся в Люксембургский сад.

– Люксембургский сад – отличное место для прогулок, – сказал Фабьен. – Я прикажу закладывать карету и приглашу наших новых охранников сопровождать нас.


Путешествие по центру Парижа – а Петушиная улица начиналась от Лувра – представляло собой весьма сомнительное удовольствие. Улочки были узкие и грязные. Поминутно карета герцогини подвергалась риску опрокинуться или безнадежно застрять в грязи. Да еще и шедшие пешком парижане будто бы нарочно стремились попасть под колеса кареты и копыта лошадей. В новых районах, где улицы были не менее грязными, зато более широкими, стало полегче. Но появилась новая напасть: встречные экипажи. Далеко не все возницы сразу замечали вороную четверку. Многие норовили побыстрее проехать узкий участок, не утруждая своих господ ожиданием.

Ругань, крики, визгливые голоса дам, басовитая брань мужчин… Содом и Гоморра! К счастью, ехать было не очень-то далеко. Через некоторое время карета остановилась у ворот Люксембургского сада – одного из любимых мест для прогулок знати. Лакей помог Анне-Женевьеве выйти из экипажа, и герцогиня негромко произнесла:

– Я хочу, чтобы вы сопровождали меня, шевалье. Только вы один.

Фабьен молча поклонился. Желание хозяйки – закон.

Он не переставал размышлять о том, как несправедливо герцог обходится со своей супругой. Де Ру знал, что говорят об этом браке в городе. Неравный брак! Молоденькую девочку отдали старику. Впрочем, существовала иная версия событий, в которой фигурировали скрытые пороки Анны-Женевьевы, ведь она происходила из семьи, известной своими чудачествами. Если бы кто-нибудь рискнул озвучить эту версию при Фабьене, тот немедля вызвал бы обидчика на дуэль. Отличное лекарство от привычки распускать язык!

Надо сказать, что шевалье хоть и был вдвое старше Анны-Женевьевы, все же выглядел гораздо привлекательнее герцога де Лонгвиля. Но это еще не означало, что юная герцогиня могла бы ответить ему взаимностью…

Фабьен получал удовольствие, прогуливаясь вместе с Анной по дорожкам парка. Изредка он останавливался, когда герцогиня затевала разговор со знакомыми, или помогал ускользнуть от персон, ей неприятных. Анне-Женевьеве нравилась прогулка, и девушка ожила, непринужденно беседуя со своим верным стражем и смеясь над его шутками. Но вот она остановилась, прервавшись на полуслове, и взглянула куда-то в сторону.

– Ах, шевалье, посмотрите!

Шевалье посмотрел и не обнаружил ничего примечательного – всего лишь очередная группа беседующих дворян. Их было трое, и один из них носил сутану священника. Кто из собеседников привлек внимание маленькой герцогини, Фабьен не догадался.

Анна-Женевьева захотела подойти и поговорить; оказалось, что одного из собеседников она знала. Тот представил ее остальным, в том числе священнику. А священник – красивый, синеглазый мужчина, наверняка любимец женщин – пристально и с большим вниманием поглядел на Анну.

– Мое имя Андре-Франсуа де Линь, сударыня, – он прикоснулся к ее руке, и Фабьену показалось, что герцогиня вздрогнула. – Мне кажется, или мы с вами где-то встречались?

– На лестнице у господина коадъютора! – просияла девушка. – Я поднималась к нему вместе со своим духовником, а вы спускались.

– Ах, и верно! Как я мог забыть. Непочтительно с моей стороны.

– Но вы ведь не забыли! – возразила она ему.

– Конечно, сударыня! – священник улыбнулся какой-то лисьей улыбкой и сразу сделался неприятен Фабьену.

Многие искали знакомства с герцогиней де Лонгвиль, дабы добиться какого-либо положения при дворе или же обзавестись полезными связями. Настоящих друзей у Анны не было. Она могла доверять лишь своему брату, обожавшему ее безмерно (шевалье де Ру еще только предстояло заслужить ее дружбу).

Сияя взглядом, Анна смотрела на красивого священника, который наверняка уже просчитывал в уме, какие выгоды он может извлечь из нового знакомства. На лестнице у коадъютора, вот как! Судя по всему, встреча произошла в тот день, когда Фабьен ненадолго покинул Париж, чтобы выполнить поручение герцога. Не очень-то разумно водить дружбу с иезуитами, хотя враждовать с ними много хуже.

К счастью, разговор оказался недолгим. Герцогиня и отец де Линь обменялись несколькими общими фразами, прежде чем священник откланялся и, сославшись на неотложные дела, ускользнул. Анна сразу же погрустнела – возможно, для остальных это осталось незамеченным, но не для Фабьена, – отказалась продолжать прогулку и увлекла шевалье де Ру обратно к карете. Домой возвращались молча.


Маленькая герцогиня рассеянно смотрела в окно, теребя бахрому скатерти. Здоровье у девушки было весьма недурным, и врач Мишель Лемуан посещал ее крайне редко. В особняк де Лонгвилей он приехал впервые. Господин Лемуан знал Анну-Женевьеву с детства, помнил все ее детские болячки и относился почти как к родной дочери.

Осмотр занял всего несколько минут. К счастью, в комнате были только врач и пациентка. Посторонним совсем незачем было знать об открытии, которое сделал господин Лемуан.

– Этого быть не может! – госпожа де Лонгвиль в сотый раз устремила на врача взгляд, полный изумления и растерянности. – Ведь я уже больше чем полгода замужем, и… Мы потому и вызвали вас, что мне вчера стало плохо, и я…

– И вы решили, что находитесь в тягости?

Господин Лемуан перестал писать рецепт и отложил перо в сторону.

– Ваше сиятельство, у вас отменный желудок. Но с фаршированным барашком он не справился. Впредь старайтесь есть необременительную, легкую пищу. Жирное оставьте мужчинам. Женщинам нужно беречь себя и свое здоровье. В конце-то концов, вы непременно станете матерью. Я надеюсь, что счастливой.

– Господи, но как? – герцогиня вспыхнула стыдливым румянцем. – Не могу же я сама объяснить мужу, что…

Она опять недоговорила фразу.

– Вот и выдавай после такого молоденьких девушек за старых хрычей! – пробормотал врач себе под нос, наблюдая смятение своей подопечной.

После чего добавил гораздо громче, так, чтобы герцогиня услышала:

– Я выпишу вам успокоительное. Проблемы вашего супруга меня пока не касаются. К сожалению, судя по рассказанному вами, проблемы эти такого свойства, что устыдится их любой мужчина.

– Но он ведь… ухаживает за… – Анна закусила губу.

– То, что он ухаживает за кем-то, не означает, что он может овладеть этим кем-то, мадам! – с безжалостностью врача произнес Лемуан. – Я порекомендую ему некоторое время воздержаться от посещения вашей спальни, скажу, что у вас не очень серьезное, но требующее лечения заболевание, которое не дает вам возможности стать матерью. Что все исправимо.

– Но как мне стать матерью?!

Анна-Женевьева вновь подошла к окну. Внутренний дворик был пуст.

– Что я должна сделать?

Она сама уже ничего не соображала. В голове путались самые разнообразные мысли. Отчаяние сменялось непередаваемой радостью, которую тотчас омрачала перспектива объяснения с герцогом…

– Хотите совет, мадам? – Врач закончил выписывать рецепты и закрыл чернильницу. – Он абсолютно безнравственный с точки зрения церкви, но единственно правильный с точки зрения медицины. Муж вряд ли сделает вас счастливой. Еще меньше вероятности, что он сделает вас матерью. Так что найдите-ка себе любовника. Это решит все ваши проблемы одним махом. Да и я буду за вас спокоен, ваше сиятельство. То, что я сказал вам сегодня, я сохраню в тайне не хуже, чем исповедник. Ну, до свидания. А я с вашего позволения пройду к вашему супругу и скажу ему несколько слов, чтобы он остался при своих интересах и не мучил вас как минимум полгода. Помните мой совет…

Врач раскланялся и вышел из комнаты, прикрыв за собой двери. Молодая герцогиня буквально упала в кресло и расплакалась.

– Плохие новости, ваше высочество? – неожиданно раздалось за ее спиной.

Она и не слышала, как шевалье де Ру очутился рядом!

– Это как сказать… – Госпожа де Лонгвиль заставила себя улыбнуться и вдруг поняла, что губы сами растягиваются в улыбку. – Для меня – нет.

– Вы утром были бледны… Ничего опасного, надеюсь?

Господи, сколько в его темно-зеленых глазах неподдельного участия и тепла! Неужели она даже заплаканная может вызывать сочувствие, может кому-то нравиться?

– Ничего. Честное слово – ничего. Просто герцог ждет не дождется, когда я ему объявлю, что у него будет наследник или наследница. Так вот, это произойдет не сейчас. Герцог, скорее всего, расстроится…