Сюзанна Брокман - Притяжение ночи. Книга 1. Шаг в пропасть

И когда она вошла в дом и повесила пальто на крючок, Шарлотта ощущала себя бодрой, но окончательно расстроенной.

Мама Флетчер готовила на кухне ужин и пела. Именно пела!

Шарлотта молча подошла к ней ближе и принялась помогать.

– Ему гораздо лучше, – сообщила мама. – Он съел весь завтрак и днем тоже перекусил. А недавно попросил меня помочь ему побриться. – Она подмигнула Шарлотте. Подмигнула! – Это хороший знак, когда молодой человек начинает заботиться о своей внешности и хочет побриться.

– Хорошо, – сухо произнесла молодая женщина. – Значит, он скоро выздоровеет и уедет от нас.

– Нет нужды торопить его, – спокойно ответила мать, помешивая соус.

– Значит, вам нравится, что в доме живет посторонний? – удивилась Шарлотта.

– Да, – призналась Эдна и вытерла руки о передник. – Нравится. Он очень милый молодой человек, умница и прекрасно играет в карты. Должна заметить, что мне и в самом деле доставляет удовольствие каждый день видеть его и заботиться о нем.

– Но это же не ваш сын! – в отчаянии воскликнула Шарлотта. Еще несколько дней назад она никогда бы не подумала, что станет так резко разговаривать со свекровью. – И не надо притворяться, будто это не так. Это глупо.

Мама Флетчер тоже была вынуждена повысить голос.

– Мой сын погиб. И если уж говорить о глупостях, то глупо было бы нам с тобой делать вид, что мы хоть как-то можем изменить это. Мы остались живы, а Джеймс погиб. И он не воскреснет, даже если мы будем продолжать относиться по-доброму к этому юноше.

Шарлотта повернулась и вышла из кухни. Она уже поднималась вверх по лестнице, как вдруг поняла, что вряд ли выдержит сейчас одиночество в своей спальне. В той самой спальне, которую она когда-то делила с Джеймсом. Ей казалось, что с тех пор минула целая вечность.

Винсент ДаКоста сидел как раз посреди ее кровати.

Одетый в пижаму Джеймса.

Шарлотта остановилась на месте как вкопанная.

Он держал в руках книгу, но не читал ее. Он смотрел на вошедшую в комнату женщину, и в его глазах читалось смущение. Он словно молча извинялся за свое непрошеное вторжение в чужую жизнь.

Разумеется, он слышал каждое слово Шарлотты и Эдны. Точно так же, как сама Шарлотта слышала все, что происходило у Салли в квартире наверху.

– Как вы себя чувствуете, рядовой? – поинтересовалась Шарлотта, стараясь, чтобы ее голос звучал вежливо.

На самом деле ей хотелось выскочить из комнаты и убежать куда-нибудь подальше. Она ненавидела себя за то, что успела заметить, насколько симпатичней стал ДаКоста, когда на его щеки вернулся розовый цвет, а сам он успел причесаться и побриться. Да, его можно было назвать красивым – теперь, когда из его темных глаз исчезла пелена постоянной боли и тревоги.

– Намного лучше, – ответил он. – Спасибо вам. Я уеду отсюда рано утром, если вы, конечно, не возражаете…

– А разве доктор сказал, что вы достаточно окрепли для того, чтобы путешествовать самостоятельно? – перебила его Шарлотта.

– Нет, но мне кажется…

– Когда доктор разрешит вам уехать, вот тогда и поговорим. При условии, конечно, что у вас есть дом, в который вы будете готовы переехать. Если нет, то пока что вы останетесь здесь, рядовой. И простите меня, если вдруг я сказала что-то такое, отчего показалась вам недостаточно гостеприимной.

Он отрицательно помотал головой:

– Что вы! Совсем нет, вот только…

– Мой муж погиб. – Она уже говорила об этом, но как только произносила эти слова, то поражалась тому, что они звучали как в первый раз.

– Я знаю. – Их взгляды встретились, и Шарлотта поняла: он действительно знает об этом. Он сам был серьезно ранен, сражаясь на этой проклятой войне. Он понимал, что означает смерть там, где каждый день рвутся бомбы, где тебя каждую секунду поджидает опасность. Где тебя может разнести в клочья или ты просто умрешь оттого, что истечешь кровью, продолжая сражаться до последней секунды. – Примите мои соболезнования. Миссис Флетчер, ваша свекровь, рассказала мне о том, что он погиб в Перл-Харборе. Мы потеряли там очень много ребят.

Но Шарлотте сейчас не нужно было его сочувствие.

– Какое глупое выражение, – сухо заметила она. – «Потеряли». Как будто мы какие-то ротозеи и не уследили за тем, куда они все делись.

Он сразу же заметил, что она чем-то разозлена.

– Мне кажется, что слово «потерянный» больше относится к выжившим, – тихо сказал ДаКоста. – Ведь это действительно страшная потеря. И ваша, и моя в том числе. – Он не спускал с нее глаз. – На Тараве мы потеряли более восьмидесяти процентов моего взвода, миссис Флетчер. Я лично уже никогда не буду прежним после всего того, что мне пришлось там увидеть.

Шарлотте очень не хотелось, чтобы ДаКоста ей нравился. Он должен был бы оставаться для нее всего лишь раненым, анонимным рядовым, которому она помогала восстанавливать здоровье. И все.

Но Винс ДаКоста перестал быть анонимным бойцом в тот день, когда Шарлотта принесла из дома лишний сэндвич, которым собиралась поделиться с ним в обед. Пока они разговаривали, он успел сообщить ей кое-что о себе. Он жил у моря, отец его ловил омаров, так что половину своего детства Винс провел в воде. Лучше, чем плавать, он мог только управлять лодкой.

Винс не пошел учиться в колледж, но он был первым из семейства ДаКоста, кто окончил среднюю школу. Для бедной пролетарской семьи это было настоящей победой.

По словам Винса выходило, что остальное образование он получил так же, как это вышло и у Авраама Линкольна. Он читал буквально все, что попадалось ему в руки.

Включая, очевидно, и «Маленьких женщин» – книгу, которая лежала сейчас рядом с ним на кровати.

Странный выбор. Особенно если учесть, что библиотека Джеймса состояла из более «мужских» книг. Сюда входили, например, рассказы Джека Лондона и полное собрание рассказов о Шерлоке Холмсе, причем все это легко было найти на полках.

Но, может быть, Винс предполагал, что для Шарлотты станет ударом даже просто увидеть его в пижаме, некогда принадлежавшей мужу, и не хотел ее расстраивать еще сильнее.

– Пора делать перевязку. – Она знала, что он ненавидит эти минуты. Винс покорно ложился на кровать и закрывал лицо руками, как будто от этого становился невидимым. И все время, пока она возилась с ним, ДаКоста не переставал краснеть.

Конечно, поменять повязку она могла бы и после ужина. Просто Шарлотте очень хотелось, чтобы он снова превратился в пациента. Слишком трудно ей было общаться с ним как с мужчиной, как с человеком.

Пристальный взгляд ДаКосты подсказал Шарлотте, что он догадался о ее мыслях. Но в его глазах она увидела только доброту, а не обиду и не обвинение.

– Я чувствую себя достаточно хорошо и в состоянии сам менять повязки, – сообщил он.

– По-моему, раньше вы тоже так считали, но дело кончилось тем, что вы занесли в рану инфекцию, – напомнила женщина.

– Но я считал, что уже почти вылечился, – начал оправдываться Винс. – Так оно и было. Только вот… В общем, вы правы. Мне нужно было более внимательно относиться к себе. Обещаю, что больше никогда не повторю подобную ошибку.

– В последний раз вы давали обещание, что, если мы оставим вас здесь и не отправим в госпиталь, вы позволите нам менять повязки каждый день, – упрямо продолжала Шарлотта.

– Миссис Флетчер, – вздохнул Винс. – Я действительно чувствую себя намного лучше, и все начинает возвращаться на свои места. – Он продолжал смотреть ей прямо в глаза, хотя на его щеках начала проступать предательская краска.

Отлично. Шарлотта почувствовала, что еще немного, и она покраснеет сама. Она уже собиралась закончить разговор, но в этот самый момент домой вернулась Салли. Ее возвращение сопровождалось шумом и грохотом.

Хотя ее гостиная располагалась не прямо над головами Винса и Шарлотты, молодым людям было хорошо слышно, как Салли топает ногами, словно исполняет фламенко, явно вознамерившись проломить пол.

Салли включила радио, но диктор, как ни старался, не смог заглушить ее и ее гостя. Хозяйка квартиры говорила тоненьким голосом и все время смеялась, ее визитер что-то хрипел в ответ.

Шарлотта посмотрела на часы и охнула про себя. Еще не было шести, а Салли уже успела кого-то привести.

Шаги наверху не прекращались, смех становился громче. Теперь Салли и ее ухажер оказались в спальне. Судя по звукам, они устроили какую-то дикую возню вокруг кровати. Салли убегала, мужчина пытался ее догнать.

Но вот послышалось счастливое хихиканье, и пружины кровати дружно скрипнули.

Кто бы ни был этот незнакомец, он ее поймал.

Обычно в этом месте на пару минут наверху наступала тишина: Салли и ее ухажер раздевались. Но на этот раз мужчина, казалось, очень торопился, потому что уже через пять секунд пружины принялись ритмично поскрипывать.

Не приходилось сомневаться, чем эти двое занимаются там, в спальне.

Смех Салли сменился сладкими стонами.

Бедняга Винсент растерялся не меньше Шарлотты. Наверное, даже больше, если такое вообще возможно было представить.

Шарлотта бросилась было к двери:

– Я пойду посмотрю, как там ужин, – но тут же застыла на месте. Наверное, было бы неправильно вот так бросать его слушать, как совокупляется соседка. Нужно было просто проигнорировать эти звуки, ведь в отличие от Шарлотты Винс не мог уйти из комнаты. Нужно было что-то делать или говорить. И Шарлотта сказала: – Простите меня за то, что вы вынуждены все это слушать…

Он уже взялся за книгу, но тут же снова закрыл ее, придерживая пальцам то место, где остановился:

– Ну, вы не виноваты, что в этом доме такие тонкие полы и стены. А этот солдат, наверное, в отпуске. Или у него просто увольнительная.

– Ее муж погиб на войне.

Он помолчал всего лишь секунду и продолжал:

– Наверное, каждый человек по-своему справляется со своим личным горем.

– Ну, она справляется с ним бесконечно долго, – горько усмехнулась Шарлотта. – Практически каждую ночь. Иногда это становится невыносимо. Поверьте мне, ночи тоже бывают бесконечными.

– Я провел одну ночь в окружении врагов, – вспомнил Винс. – Мы закопались в песок прямо на берегу моря. Я и еще один парень, у которого ногу… ну, в общем, его сильно ранило. И я всю ночь вынужден был слушать, как он плачет и зовет свою мать.

Шарлотта не шевелилась и молчала.

– Вот это была действительно бесконечная ночь, – кивнул ДаКоста, а в это время наверху раздался довольный стон Салли и шум затих.

– Простите, – через силу проговорила молодая женщина и опрометью выскочила из комнаты.

– Согласно слухам, ваше колено было сильно повреждено, и это вовсе не пустяки, как вы предпочли мне все представить. Вы разбили себе коленную чашечку, – с места в карьер начала Джоан, когда к ней приблизился Майк Малдун.

Сегодня он снова предстал перед ней в форме. Она не могла быть белее, чем у других «морских котиков», но почему-то на нем буквально сияла белизной.

На мгновение ей показалось, что сейчас он повернется и уйдет прочь на стоянку возле ресторана, где оставил свой пикап. Но вместо этого он только улыбнулся. Улыбка получилась какой-то неестественной и вымученной.

– У нас тут постоянно ходят какие-то слухи, – заметил Малдун, – но вы не должны целиком и полностью полагаться на них. Принимайте их с долей иронии, что ли.

– Значит, вас не ранили в колено в Афганистане, – пояснила свою мысль Джоан.

– Я не намерен комментировать ваше заявление.

Джоан устало закатила глаза вверх. Вот опять!

– Но я ведь не журналистка!

– Я не вправе говорить о том, где я мог быть, а где нет, что мог там делать, а что нет, – возразил Майк. – Джоан, неужели мы не можем обойтись без ссор и споров? Я очень рассчитывал на спокойный обед. В противном случае у меня от плохого настроения может развиться несварение желудка.

Джоан нервничала, а когда она нервничала, то начинала нападать на собеседника, зачастую помимо своего желания.

Ситуация складывалась дикая. Прошлым вечером она специально произнесла по телефону впечатляющую речь о младшем брате, и Малдун, похоже, принял ее целиком и полностью. Но, увидев этого «морского котика» в его сияющей форме, Джоан не могла устоять перед таким великолепием. Еще чуть-чуть, и она забудет свое собственное имя. Не говоря уже о сожалении, которое могло возникнуть у нее недели через две, когда он осознает, что в ее биографии появился еще один эпизод, который ей придется тщательно скрывать от всех остальных. Так сказать, еще один персональный скелет в шкафчике. Джоан надеялась сделать блистательную карьеру, но там, где она вращалась, такие «скелеты» в большинстве случаев очень скоро становились достоянием общественности.

Джоан прокашлялась.

– Мне кажется, товарищи по команде очень любят вас. Это, по крайней мере, мне разрешено сказать?