Мэри-Лу перевела взгляд на Хейли, мирно дремлющую у нее на коленях. Ну как могла ее мать так поступать со своими дочками? Как могла она не любить Джанин и ее саму так же безрассудно, как любит Мэри-Лу эту крошку? Хотя Мэри-Лу где-то в глубине души понимала, что тут дело было даже не в том, что мать не любила своих дочерей. Скорей она просто гораздо больше любила алкоголь.

– Я уже тогда понимала, что то, о чем мне рассказывала Джанин, очень нравится мужчинам, – продолжала свое повествование Мэри-Лу. – И еще я знала, что многие повесы почему-то предпочитают маленьких девочек. Среди кавалеров нашей мамы находились такие, которые размахивали своими причиндалами прямо на глазах у нас с сестрой. Однажды мы рассказали об этом маме, и она тут же прогнала одного такого ухажера. После этого мы с Джанин начали пользоваться своей привилегией. Если кто-нибудь из маминых нахалов особенно надоедал нам, мы сочиняли про него какую-нибудь небылицу, например, говорили маме, что он «дергал нас за титьки», и она тут же с ним расставалась. Когда Джанин открыла мне тайну про Лайла, я тут же побежала к маме. Я взахлеб пересказала все то, что услышала от сестры, но только Джанин тут же начала все отрицать. Она наотрез отказалась признаваться в том, чем только что поделилась со мной. И еще добавила, будто я все это выдумала сама, потому что Лайл недавно купил ей красивый свитер, а про меня в тот раз почему-то забыл. И мама ей поверила. А меня за вранье отправили спать без ужина. Джанин потом несколько раз говорила мне, что она сама все выдумала, но я-то знала, что это правда. Поэтому как-то раз я сделала вид, что хочу пораньше лечь спать, а сама спряталась у нее в комнате в большом шкафу. И представьте себе, как только мама отправилась на работу, к сестре явился Лайл. И представьте себе…

Этот образ – Джанин и Лайла – предстал перед ее мысленным взором таким же ясным, как и в тот раз, несмотря на то, что с той поры прошли годы. Когда Мэри-Лу вспоминала этот эпизод, ей всякий раз становилось дурно и хотелось расплакаться.

– Что же вы сделали потом? – поинтересовался Ибрагим. – Бедняжка! Ведь вам тогда было только десять лет. Ну как вы могли отреагировать? Вы ведь уже пожаловались маме. Что еще можно было придумать?

– Ну, наверное, ничего, поэтому я снова ей все рассказала, – горько вздохнула Мэри-Лу. – Я выскочила из шкафа вся в слезах. Я громко визжала от ужаса и перепугала Лайла насмерть. Жаль, что с ним тогда не приключился сердечный приступ и он не отбросил копыта. Я опрометью бросилась к матери на работу и снова пересказала ей все то, что на сей раз видела своими собственными глазами.

Только Лайл оказался хитрей. Он уже успел позвонить маме и первым сообщил ей про какую-то драку между мной и Джанин. Мама отправила меня домой и заперла в комнате. Я сама перепугалась, мне не хотелось оставаться в доме вместе с Лайлом. Но Джанин и на этот раз отказалась рассказывать правду. Помню, как я плакала и все время повторяла: «Скажи ей! Скажи ей!» Позже Джанин призналась, что ей просто надоели постоянные переезды из города в город, и к тому же она смирилась с тем, что ей приходилось делать, и решила для себя, что это не самое ужасное в жизни, можно и потерпеть.

Ибрагим опять вздохнул.

– Итак, я сидела запертая в своей комнате, – продолжала Мэри-Лу. – На всякий случай я закрыла дверь па задвижку со своей стороны и придвинула к ней тяжелую тумбочку, как, я видела, некоторые люди делали в кино. Представьте себе, что Лайл тут же заявился к нам на этаж и принялся ломиться в дверь. При этом он страшно ругался, грозился и еще говорил, что будет сейчас делать со мной что угодно и все это пройдет ему безнаказанно, потому что все равно мне никто не поверит. Затем он начал в подробностях рассказывать о том, что и как он со мной сделает, когда откроет дверь, и будет делать это каждый вечер. – Она немного помолчала и добавила. – Я не буду сейчас повторять его слова, хотя прекрасно запомнила их.

– Мне вас очень жаль, – грустно произнес Ибрагим.

– Я бы убила мужчину, который осмелился бы сказать нечто подобное Хейли, – нахмурилась Мэри-Лу.

– Я знаю, – отозвался садовник. – И в этом я бы вам помог.

– Он долго, но тщетно ломился ко мне в комнату, но на это раз Джанин попыталась помочь мне. Она ударила его по голове. Самой большой и тяжелой сковородкой, которую только могла найти на кухне. В кино после такого удара, как правило, человек отключается. Но на Лайла такой прием почему-то не подействовал, и он только еще больше разозлился. Я слышала, как он схватил сестру и принялся беспощадно избивать ее. Потом он изнасиловал ее, и мне показалось, что он обязательно ее убьет. Мне не оставалось ничего другого, как выбраться из окна на крышу и спрыгнуть оттуда. При падении на землю я сломала руку. Боже, как мне было больно! Но я все же бросилась бежать к маме, на ходу истошно крича, что мою сестру убивают.

Наверное, третий раз оказался для меня счастливым, потому что теперь мама мне поверила. Она прихватила с собой ресторанного вышибалу, и мы все вместе бросились бегом спасать Джанин… Одного взгляда на сестру оказалось достаточно, чтобы все сразу стало понятным.

– Вот так и закончилось наше детство, – подытожила Мэри-Лу. – Разумеется, мы тут же съехали с квартиры и вернулись в Алабаму. Мать после этого запила еще сильней. Она часто бросала нас одних, а сама уходила куда-то с мужчинами. Но мне кажется, что она при всем этом не переставала страдать от чувства вины перед нами. На меня легло все бремя работы по дому. Я и готовила, и убиралась, потому что Джанин долго не могла поправиться после того случая. Она и сейчас не совсем здорова… Несколько секунд они оба молчали.

– Я бы убила его, – повторила Мэри-Лу. – Мужчину, который причинил бы вред моему ребенку. Он бы у меня не дожил до утра.

Она с любовью наблюдала за тем, как у крошки за закрытыми веками тихонько подергиваются глазные яблоки. Видимо ей снилось что-то приятное, потому что девочка улыбалась во сне.

– Я бы убила его, – снова произнесла Мэри-Лу. – Но моя мать поступила иначе. Она спилась до смерти. Но я не буду такой, как она. Не буду.

По крайней мере сегодня.

Глава десятая

Когда Майк Малдун подъехал к гостинице на своем пикапе, Джоан уже ждала его у входа.

– А вы очень быстро добрались до меня, – похвалила она лейтенанта, забираясь в машину.

– Я живу недалеко отсюда, – пояснил он.

Волосы у него еще были чуть влажными после утреннего душа, щеки чисто выбриты, что делало его еще мо ложе, чем вчера. Он был одет в свою белоснежную форму, о чем его попросила Джоан. Готовый действовать, весь гладенький и бодрый, несмотря на ранний час.

В кабине пикапа приятно пахло только что сваренным кофе. На специальной подставке с круглыми отверстиями, выдвигающейся у приборной доски, стояли два пластиковых стаканчика.

– Боже мой! – восхищенно воскликнула Джоан. – Прошу вас, скажите сейчас же, что одна порция – моя!

Майк улыбнулся:

– Одна порция определенно ваша.

– Послушайте, кажется, сегодня утром я вам еще не говорила, что очень вас люблю? – Она пристегнула ремень и протянула руку к стаканчику.

– Там, в пакете, еще сливки, сахар и пара плюшек.

– Плюшек? – рассмеялась Джоан.

– Да, мне показалось, что вы их очень любите потому что сами такая… плюшечного типа.

В столь ранний час на улицах не было ни одной машины, и Майкл, ловко развернувшись на сто восемьдесят градусов, выехал на главную дорогу.

– Плюшечного типа? – Кофе оказался огненно-горячим и приятно согревал тело изнутри.

– Сейчас поясню, только поймите меня правильно. Если вы любите кофе, то, следовательно, часто останавливаетесь у придорожных забегаловок и со временем начинаете автоматически покупать одно и то же. А там продают плюшки и печенье. Я подумал, что вам больше нравятся плюшки.

– Ну все, вы меня убили, – покачала головой Джоан, отхлебывая большой глоток кофе. – Нам уже становится опасно встречаться. Вы знаете обо мне все, и очарование таинственности в наших отношениях исчезает!

У Майка был заразительный смех, при этом у глаз сразу же образовывались такие чудесные морщинки! А его зубы! Ровные, белые и такие очаровательные! Да еще и солнышко пригревало, и день обещал быть прекрасным, и солнечные зайчики играли на капоте его симпатичной машины! Короче говоря, утро казалось просто восхитительным и неповторимым.

Ну, если не считать того, что она проснулась в половине пятого, потому что там, где она жила, была уже половина восьмого. А начинать день в такое время считалось для нее непростительно поздно.

Но больше спать она не могла. Особенно вспомнив звонок от дедули прошлым вечером. Тот рассказал ей, что ее брат Донни снова надел свою обмотанную алюминиевой фольгой шляпу.

Ну а раз уж она все равно не спала, то могла бы потратить это время на визит к брату.

– Куда теперь? – Майк Малдун вел машину, как это делают очень молодые люди. И еще те, кто любит свою машину, а потому за рулем продолжают оставаться молодыми очень долго. Он небрежно, но ласково поглаживал «баранку» и рычаг переключения скоростей своими огромными изящными руками. При этом левый локоть он словно невзначай высунул в окно машины. Этот стиль заметно отличался от того, как водят свои обожаемые спортивные машины те, кто уже достиг среднего возраста.

– Я не могу точно сказать, как туда доехать, – призналась Джоан. – У меня есть адрес, но…

– Там, в кармашке на дверце, должна лежать карта города, – сказал Малдун, сбавляя скорость. – Какая улица нам нужна?

– Вэствей-драйв. – В кармашке оказалась целая коллекция карт, в том числе, как показалось Джоан, и подробный план какой-то местности в Афганистане. – Наверное, будет легче, если я пока что отставлю свой кофе в сторонку?

Но Майк уже снова прибавил скорости.

– Не волнуйтесь. Я знаю, где это. Лейтенант Старретт живет на Вэствей.

– Старретт… Мистер Техас, если не ошибаюсь?

– Все верно. – Он бросил на Джоан быстрый взгляд. – Итак, каким на сегодня будет мое прозвище?

Ах, даже так? Джоан притворилась, будто не понимает, о чем идет речь.

– Ваше что, простите?

– Старретт – это мистер Техас. А как вы будете называть меня? Снова Джуниором?

Сейчас Майк представился ей чем-то вроде яблока из райского сада: идеальный, сверкающий и предательски соблазнительный. Но ни за что на свете она не произнесет эти слова вслух.

– Нет, Джуниора больше не будет, – уверенно сказала Джоан. – Теперь вы для меня «Обожаемый «морской котик» Майк, который угощает меня кофе несмотря на то, что я так жестоко бужу его без четверти пять утра, когда он мог бы спать часов до восьми».

Он кивнул:

– На слух значительно длинней, чем просто «Джуниор», и определенно нравится мне куда больше. – Он снова бросил на Джоан быстрый взгляд. – Обожаемый, да? – Он прокашлялся. – Вы действительно так считаете?

Так как Майк вел машину, он не мог долго смотреть на нее. Джоан воспользовалась этим и с удовольствием сунула руку в пакет с плюшками.

– Вы же знаете, что обожаемы в любом аспекте, куда ни кинь, мой маленький брат. Хотите плюшку?

Она протянула ему угощение, и на секунду их пальцы соприкоснулись.

– Спасибо, сестренка. Вообще-то, когда я думаю о себе, мне на ум приходит только слово «ботаник». Но никак не «обожаемый».

Услышав это, Джоан рассмеялась:

– Нет-нет, что вы, «ботаники» не становятся «морскими котиками». Из них получаются неплохие бухгалтеры-счетоводы.

– Мне очень не хочется открывать вам свои тайны, Джоан. Но дело в том, что в школьные годы я был не просто «ботаником», а очень толстым «ботаником».

– Не может быть! – Ну разве это не занятно? Теперь понятно, почему он не красуется и не выставляется перед ней. Обычно красивые молодые люди при встрече с незнакомой женщиной сразу принимали эффектные позы, поскольку знали, как выгодно они смотрятся со стороны. Они привыкли к тому, что все их любят и восхищаются их внешностью.

К Малдуну это не относилось. Похоже, что он, наоборот, был немало смущен и растерян, когда понял, что сумел произвести на нее благоприятное впечатление. И его скромное поведение не было актерской игрой. Оно оказалось настоящим.

– Наверное, тогда вы пребывали, как говорится, в «личиночном» состоянии, – высказала свое предположение Джоан. – Или нет. Тогда вы были чем-то вроде неоперившегося птенца. Пожалуй, так лучше. И слово приятней.

– Но «личинка» более ярко передает мое физическое состояние.

– Ну, пусть будет личинка. Но, судя по вам теперешнему, можно сказать, что перевоплощение произошло удачно и цель достигнута. И «ботаник» переродился в обожаемого «морского котика».

– Нет. По-моему, «ботаник» так и остался «ботаником», только научился выживать в трудных условиях, получил отличную физическую подготовку и изучил военную стратегию. – Он покончил с плюшкой и снова протянул руку. – Если не ошибаюсь, там, в пакете, должны быть салфетки. У белых брюк есть один существенный недостаток: ты забываешь о своей форме и в самый неподходящий момент спокойно вытираешь о брюки грязные пальцы. После одного неприятного эпизода с пиццей я стал специально возить запасную пару в пикапе. Иногда я жалею о том, что на мне не две пары штанов.