Эми так и стояла, держа стаканчики в руках и не зная, что с ними делать.

– Мадам?

Швейцар подошел и взял у нее стаканчики.

– Я позабочусь о них, – подмигнул он.

– Спасибо. – Эми покраснела.

Она повернулась в сторону Джорджии и увидела Альфонса, подогнавшего машину к тротуару.

– Куда мы направляемся? – спросила Эми.

– Я думала посетить сегодня утром галерею Фрика, – ответила Джорджия, когда Альфонс обошел машину, чтобы открыть для них дверцу. – Мне бы хотелось увидеть «Портрет крестьянки» Ван Гога. Как выяснилось, это за углом, но в моем возрасте это то же самое, что другой конец города.

Галерея действительно была недалеко от их отеля – всего в шести кварталах или около того, но Эми не собиралась возражать против поездки в роскошном автомобиле. К тому же она никогда не видела коллекции Фрика, хотя не раз и не два проходила мимо этого роскошного здания. Оно выглядело так, словно к нему положено подъезжать на лимузине. Вход производил грандиозное впечатление: с серыми каменными колоннами и широкими дверями из полированного дуба.

– Вы знаете, что раньше этот дом был частной собственностью? – спросил Альфонс, открывая для Джорджии дверцу.

– Да, он принадлежал Генри Клею Фрику, руководителю «Карнеги Стил», – тут же ответила Джорджия.

– Да, верно. Везет же некоторым, а?

Внутри здание было просто ошеломляющим. Прекрасные деревянные полы, длинные драпировки с жесткими ламбрекенами и панели на стенах, от пола до потолка, – все это было создано специально для художественной коллекции Фрика. Эми попыталась представить все это в виде частного дома, с горничными и дворецкими, которые вьются вокруг требовательного хозяина.

– Тут, должно быть, жилось, как в сказке, – сказала она.

– Я в этом уверена. Учитывая обстоятельства.

– Какие?

– Фрик заявлял, что построил это здание только для того, чтобы на его фоне дом Карнеги походил на шахтерскую халупу.

– Богачи любят соревноваться, верно? – Эми попыталась представить себе, каково это – владеть такими деньгами.

Джорджия кивнула.

– Полагаю, поэтому они и богачи.

Эми взяла две пары наушников, чтобы послушать комментарии к коллекции, но Джорджия жестом отказалась, вместо этого протянув руку к путеводителю. И снова Эми почувствовала, что совершила ошибку. Ее мысли, видимо, отразились у нее на лице, и Джорджия прикоснулась к ее руке.

– Сила привычки, – сказала женщина. – Я всю жизнь провела в окружении книг и всегда вначале направляюсь к ним.

Эми кивнула, надела наушники и начала слушать программу о музее.

Узнавая историю знаменитого дома, она вдруг поняла, как мало знала не только об искусстве, но и об истории Нью-Йорка. Эми миллион раз проходила мимо огромных зданий Музейной Мили[18], но понятия не имела о том, что когда-то все они были частными домами, принадлежавшими крупнейшим предпринимателям города. Недостаток образования заставил ее устыдиться, но не вызвал удивления. Приоритетом в ее жизни всегда были танцы. С четырех лет, с тех пор как мама впервые отвела Эми в танцевальную академию (которая на самом деле представляла собой комнатушку над прачечной), Эми все свободное время посвящала танцам, репетициям и выступлениям. Не то чтобы она была глупа – на самом деле она окончила старшую школу Килси со средним баллом на 2,1 пункта выше среднего. Это было не так уж плохо, учитывая то, что почти все школьные годы Эми провела в танцевальном зале. Но она была достаточно самокритична и признавала пробелы в своем образовании. Пробелы, которые чаще всего обнаруживались во время обедов с Дэниелом и его друзьями по Оксфорду, когда те начинали рассуждать о политике, литературе и событиях в мире.

Эми сняла наушники и подошла к Джорджии, которая стояла перед портретом мужчины в пятнистой шубе.

– Выдающаяся коллекция работ старых мастеров, не так ли? – сказала Джорджия, взглянув на Эми, прежде чем снова сосредоточиться на картине.

Девушка с сомнением посмотрела на портрет. С ее точки зрения, это было всего лишь слишком темное, мрачное изображение давно мертвого джентльмена явно нетрадиционной ориентации, но она не собиралась произносить этого вслух. Эми взглянула на табличку: «Тициан, 1488–1576». «Подразумевается, что я должна была о нем слышать?»

– А когда новый мастер становится старым? – спросила девушка, решив, что ей стоит проникнуться здешней атмосферой.

Джорджия улыбнулась.

– Старые мастера – это европейские художники, писавшие до 1800 года – Вермеер, Фрагонар, Альбрехт Дюрер. После них начинается новая эра. Генри Фрик был крайне сложной личностью во всех отношениях, но его вкус достоин похвалы. Эта коллекция поражает.

Женщина посмотрела на притихшую Эми.

– Ты не согласна со мной?

– Просто это не совсем в моем вкусе, – дипломатично откликнулась девушка. – Все это чересчур старомодно.

Джорджия кивнула и коснулась ее руки.

– Подойди сюда, – сказала она, направляясь к другой картине, на этот раз изображавшей очень угрюмого мужчину с большой цепью на шее. – Это портрет сэра Томаса Мора кисти Ганса Гольбейна. А теперь на минутку попробуй не обращать внимания на бархат и прочее. Взгляни на лицо и руки.

Эми присмотрелась. Она не могла отрицать, что картина была чудесной. Сэр Томас выглядел словно живой – теплая кожа, легкая щетина.

– А теперь представь, что он одет в костюм и галстук. Или, если хочешь, в футболку и бейсболку. Ты можешь представить его фолк-певцом или кем-то еще, кого ты видела по ТВ?

– Да. То есть это действительно как фотография, – сказала Эми. – Только еще более правдоподобная.

– Этой картине почти пятьсот лет, но, несмотря на это, можно почувствовать, каким был этот человек.

– Да, он выглядит очень недовольным, – рассмеялась Эми.

– Забавно, что ты это заметила: вскоре его казнили по приказу Генриха Восьмого.

– Казнили?

– Обезглавили в лондонском Тауэре, к сожалению.

– Я знаю это место. – Эми скорчила гримасу.

Она снова присмотрелась к картине, но, вместо того чтобы вспомнить неудачный вечер с Дэниелом, внезапно обнаружила, что мысленно перенеслась назад, в прошлое, в дни Томаса Мора и Генриха Восьмого, хотя ей было мало что известно об этом периоде истории. Однако история ожила.

Они медленно переходили из зала в зал. Теперь Эми смотрела на картины совершенно другими глазами, размышляя о том, кем были изображенные на них, застывшие во времени люди, которые обрели бессмертие в стенах этого удивительного дома, построенного благодаря жадности и тщеславию.

– Это поразительно! – выдохнула девушка, оглядываясь вокруг и сдерживая желание к чему-нибудь прикоснуться. – И наверняка стоит целое состояние.

– Все это построено на деньги «позолоченного века».

– Джорджия, можно задать вам вопрос?

– Конечно.

– Откуда вы столько знаете об искусстве? Ну, не только об искусстве, а вообще обо всем…

Джорджия остановилась и взглянула на изящные золотые часики у себя на запястье.

– Что ж, думаю, на этот вопрос я отвечу за ленчем.

Эми посмотрела на свои часы. Ничего себе! Они провели в галерее Фрика несколько часов.

– Вообще-то я должна кое в чем признаться. Я заказала для нас столик, – произнесла девушка.

Джорджия удивленно взглянула на нее.

– Да, я знаю, это ваша поездка и все такое, поэтому вы можете отказаться, но, раз уж я являюсь кем-то вроде вашего гида, я решила показать вам кусочек своего Нью-Йорка. Это недалеко.

Эми прикусила губу. Делая заказ, она представляла себе, как удивит наивную старую леди, но теперь чувствовала себя слишком самонадеянной.

– Простите, мне не стоило…

– Нет-нет, – сказала Джорджия, беря ее за руку и направляя к выходу. – Я с удовольствием взгляну на настоящий Нью-Йорк, раз уж я здесь.

Эми скорчила гримасу.

– Не уверена, что его можно считать настоящим, но для меня это место многое значит.

– Этого вполне достаточно, – улыбнулась пожилая леди.

* * *

Сомнения Эми усилились, когда Альфонс остановил автомобиль у ресторана. От входа тянулась длинная очередь.

– «Серендипити 3»? – спросила Джорджия, разглядывая вывеску на черном фронтоне, когда они вышли из такси. – Это и есть то самое место?

– Не волнуйтесь, я забронировала столик. Нам не придется стоять в очереди, – сказала Эми, первой проходя через узкие двери, мимо стоек с фартуками, нью-йоркской атрибутикой, поваренными книгами и яркими конфетами, которые выглядели так, словно попали сюда прямиком с волшебной фабрики Вилли Вонка. Неудивительно, что «Серендипити» был нью-йоркским аналогом Диснейленда, местом, где все дети просят родителей устроить им день рождения. По крайней мере, для Эми это место всегда было именно таким. Она росла в Квинсе, и поездка в «Серендипити» с мамой была для нее словно поход в цирк и парк аттракционов: сидя под огромными люстрами из закаленного стекла, Эми наедалась банановыми десертами до отвала или приходила сюда за мороженым накануне ежегодного похода к Санта Клаусу в «Мэйси».

Пока они с Джорджией поднимались по ступеням, эти счастливые воспоминания нахлынули на Эми водопадом, и она не могла не улыбаться, несмотря на шум – неизбежное явление, потому что большинство столиков занимали восьмилетки, громко восторгающиеся обилием сладостей. Джорджия выглядела ошеломленной и испуганной.

Официантка показала им столик на двоих и подала огромные черно-белые меню. Джорджия надела очки и погрузилась в изучение списка со свойственной ей скрупулезностью.

– «Полуметровые хот-доги», – прочитала она и взглянула на Эми поверх очков. – Скажи мне, а что такое чили-дог? Я слышала это название в фильмах, и с тех пор меня мучит любопытство.

Эми захихикала.

– Это хот-дог, политый соусом чили.

– Сверху? То есть соус действительно наливают ложкой поверх булочки?

– Именно.

Джорджия вернулась к меню.

– Боже мой! – воскликнула она. – Здесь есть пудинг ценой в тысячу долларов!

– «Золотое великолепие», – сказала Эми. – Я никогда его не пробовала, но, кажется, там золотое напыление, подкрашенная золотом икра, и к нему подают золотую ложечку.

– Хм-м, моя мама говорила о таком: «Больше денег, чем ума», – заметила Джорджия.

– Ну а моя мама приводила меня сюда в день рождения и всегда повторяла: «В такие места не ходят за простым салатом». Иногда нужно и покутить. Взглянуть на это как на особый случай.

– Кстати, когда ты планируешь увидеться со своими родителями?

– Это зависит от вас…

– Тогда, конечно же, это произойдет следующим вечером. Ведь завтра канун Рождества. Встречать рождественское утро лучше в родной постели.

Предложение Джорджии было куда более щедрым, чем Эми надеялась.

– А как же вы?

Джорджия отмахнулась тонкой, иссохшей рукой.

– Обо мне не беспокойся. Я собираюсь провести этот вечер в тишине, с бокалом доброго вина. А теперь давай сделаем заказ. Как насчет пирога в горшочке и этой странной штуки, которую здесь называют «замороженный горячий шоколад»?

Эми снова захихикала.

– Вы просто читаете мои мысли.

Они сделали заказ официантке, и Эми улыбнулась, глядя на соседний столик, за которым дети хохотали и устраивали чудесное побоище.

Отпивая замороженный горячий шоколад, девушка подняла глаза и увидела, что Джорджия за ней наблюдает.

– Вчера в ресторане ты чувствовала себя довольно неуютно, верно?

Эми пожала плечами.

– Еда и вино были отличные, просто все это напомнило мне одну ночь в Лондоне. В ту ночь я рассталась со своим парнем.

Джорджия мягко подтолкнула ее к продолжению, и Эми обнаружила, что взахлеб рассказывает о вечеринке в лондонском Тауэре.

– Я никогда не думала, что это действительно так важно – знать, каким ножом и бокалом пользоваться. Но, оказалось, для некоторых людей это имеет значение.

– Похоже на то, что родители твоего парня нарочно подстроили твою неудачу. Я нахожу невежливость куда более тяжким грехом, чем отсутствие манер за столом.

– Мне кажется, на Дэниела слишком сильно влияют его семья и общественное положение.

– Ты ищешь ему оправдание?

– Нет, – сказала Эми. – Мне просто грустно. Грустно потому, что до сих пор есть люди, которые хотят, чтобы ты стыдился себя только из-за своего происхождения.

– Если я правильно помню, Элеонора Рузвельт говорила, что никто не может унизить тебя без твоего на то согласия.

– Значит, я сама во всем виновата? – с сомнением протянула Эми.

– Вовсе нет. Просто мне кажется, что тебе пора перестать думать о том, что ты недостаточно хороша, и напомнить себе, какая ты на самом деле чудесная.

– Это проще сказать, чем сделать, – ответила Эми, покачивая ложечкой, опущенной в пустой стакан. – Я живу в крошечной квартирке-студии, работаю в баре «У Форджа» вместе со своим другом, но мы оба знаем, что все это лишь ради того, чтобы у меня была возможность оплатить аренду. Моя карьера повисла в воздухе. Моя жизнь катится в никуда…