Скарлетт Эдвардс - Признание

Холодно. Всегда так холодно.

Свернувшись калачиком, я пытаюсь сделать так, чтобы зубы перестали стучать. Всё бесполезно. То немногое тепло, что вырабатывает мое тело, бессильно против температуры комнаты.

Я ничего не вижу. Больше никаких удобств. Осталось одно лишь кресло.

У меня даже нет одеяла. Или хотя бы кусочка ткани, которым можно было бы прикрыться.

Я думала, что плен у столба был ужасен. Ха! Это намного хуже. Я нахожусь в ловушке на этом маленьком островке. Я не могу двигаться. Я ничего не могу делать. Я едва ли жива.

Вдруг свет загорается. Я вздрагиваю и шарахаюсь назад, закрывая глаза. Мое сердце бешено колотится.

Свет зажигается один раз в день примерно на пятнадцать минут, как сказал Джереми. За это время я должна успеть сбегать в ванную, сходить в туалет, быстро принять душ и переодеться во что-то свежее к его прибытию.

Бороться нет смысла. Я не могу отказать. Бегу в ванную. Если я не окажусь в кресле вовремя...

Я вздрагиваю. В тот день у меня не было времени принять душ. Когда Джереми пришел ко мне ночью и обнаружил меня вонючей, он не был счастлив.

То, что случилось дальше, я даже и вспоминать не хочу.

Включаю душ, горячий. Делаю шаг, заставляя себя встать под обжигающий поток. Душ был моим убежищем. Горячая вода, как один из методов контроля. Я могла стоять и чувствовать, как вода жгет мою кожу. Я могла бы контролировать боль, что я чувствовала и...сознательно выбрала больше.

Стоунхарт узнал, чем я занималась и запретил мне вредить себе. Ему не нравится, когда я нарушаю его правила.

Душ уже не работает, как раньше. Он нанял кого-то, кто сделал так, чтобы самый горячий поток воды не смог сжечь мою кожу.

Должна признаться, это было к лучшему. Стоунхарт заботился обо мне. Он не хотел меня обидеть.

Тепло просачивается в мою плоть и кости. В это время я отсчитываю в своей голове минуты. Никаких предупреждений о том, что выключится свет и активируется ошейник. Никаких признаков того, что время на исходе.

Единственное, на что я могу положиться, так это мой разум.

В тринадцать минут и десять секунд я выхожу и быстро вытираюсь. Хватаю новый халат - единственная вещь, которую мне можно носить в эти дни, и накидываю на плечи. Поворачиваюсь к двери.

Я останавливаюсь. Черт! Я забыла почистить зубы.

Тринадцать минут и пятьдесят секунд.

Мне не хватит времени. Мне нужна жидкость для полоскания рта...

Порывшись в шкафу, я вытаскиваю бутылку. Полоскаю рот.

Четырнадцать минут десять секунд.

У меня заканчивается время. Мое сердце начинает бешено колотиться. Выскакиваю из ванной.

Четырнадцать минут тридцать секунд. Четырнадцать минут тридцать одна секунда.

Кресло впереди. Свет еще горит. Но очень скоро погаснет.

Сорок секунд. Сорок одна секунда. Сорок две секунды.

Моя мокрая нога скользит по полу и выскальзывает из-под меня. Я кричу и падаю на пол.

Сорок три секунды. Сорок четыре секунды.

Нет! Нет! Я смотрю на кресло. Так близко...

Сорок пять секунд. Сорок шесть секунд.

Я заставляю себя подняться и иду к креслу. Но не успеваю.

Свет гаснет. Поток электрических импульсов поражает меня.

Я кричу от боли. Последняя мысль, которая посещает меня перед тем, как я падаю в обморок: сорок шесть секунд.

***

Я медленно просыпаюсь, дрейфуя из царства снов в мир живых.

Такое ощущение, будто мое тело резиновое. Все мои мышцы расслаблены, но в то же время тяжелые. Некомфортное ощущение.

На мне чьи-то руки. Касаются меня. Держат меня. Поднимают мое тело вверх.

Проходит какое-то время прежде, чем я понимаю, что происходит. Когда до меня наконец доходит, я открываю глаза в кромешной тьме.

Но эти руки всё еще на мне.

Я стараюсь бороться с ними, пытаясь высвободиться из их захвата. Мои мышцы медленно реагируют. Будто бы тело намазали толстым слоем меда.

- Полегче, Лилли, - успокаивает голос.

Этот голос. Ужасный, страшный мужской голос.

Стоунхарт здесь.

- Расслабься. Я позабочусь о тебе. Ты попала в небольшую аварию.

Его небрежный набор слов вызывает у меня отвращение и ненависть.

Я чувствую, что сажусь во что-то мягкое. Кресло? Может быть.

- Вот.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но ни одно слово не выходит.

Стоунхарт касается моего подбородка своими сильными, теплыми пальцами, внимательно рассматривая меня. Я не вижу его, но чувствую его близость.

- Давай постараемся избегать таких ситуаций в будущем? - предлагает он. - Ты знаешь о том, что должна возвращаться вовремя.

Затем он встает и уходит.

Только когда его шаги исчезают, я сворачиваюсь и начинаю плакать.

Через какое-то время я просыпаюсь. Состояние опьянения прошло. Я шевелю руками и ногами без этого странного ограничения. Что случилось? Он снова накачал меня наркотиками?

Я принюхиваюсь. Того ужасного запаха нет. Должно быть, Стоунхарт снял с меня тот халат.

Прячу лицо в руках, чтобы не дай бог не зарыдать. Это унизительно. Кто мог сделать это с другим человеком? Кто мог заставить меня пройти через эту кошмарную темноту дважды?

Холод снова окутывает меня. Я запихиваю свои руки подмышки, чтобы хоть как-то согреть пальцы. Мои уши замерзают. Сколько еще? Я в отчаянии. Сколько еще всего я должна вытерпеть?

***

- Откройся мне.

Его голос эхом отдается в темноте.

Сильный и мужественный. Я должна подчиниться.

Я трясусь и дрожу не от страха, а от нестерпимого холода, но скольжу вниз в кресле и развожу ноги.

Он входит в меня, отчего я чуть не задыхаюсь. Бороться или противостоять нет смысла.

Зачем это мне? Стоунхарт всегда получает то, чего хочет.

Я лежу убогая и забытая, позволяя ему вколачиваться в мое безвольное тело. Я всего лишь пустой сосуд для него. Теплое местечко, чтобы засунуть свой член.

Хотя, на счет теплого еще нужно подумать. Я закрываю глаза и жду, пока этот кошмар не закончится.

***

Свет снова включается. Я сажусь, ощущая легкое головокружение и тошноту. Я замечаю, как по моей ноге стекает кровь.

О, Боже.

Я смотрю на сиденье стула. Оно всё в крови. О, Боже. Как я не заметила этого раньше?

Но я прекрасно знаю как. После того, как Стоунхарт ушел, я свернулась калачиком и попыталась забыться. В здравом или спящем виде не имеет значения. Пока я не подумала, что всё было...ну, это было...я имею в виду, это было...

Это просто было.

Я не могу сказать, что это было терпимо или ужасно или вообще ничего. Это просто было.

Я не могу позволить себе вложить в это эмоции или чувства. Может, когда я выберусь из этого, я подумаю над этим. Сейчас же всё, что мне остается, это существовать.

Вроде слизняка.

После душа я нахожу коробку тампонов и беру их с собой. Также я беру дополнительное полотенце, чтобы положить на сиденье. Джереми Стоунхарт запретил мне использовать полотенце в качестве одеяла. Он сказал, что каждая вещь имеет свое предназначение, и я не хочу усугублять и без того сложную ситуацию.

Свет выключается сразу же после того, как я удобно устраиваюсь в кресле. Сегодня мне понадобилось всего десять минут, чтобы принять душ и вернуться обратно.

Я больше не хочу страдать от "несчастных случаев".

Как давно это было? Неделя? Две? Может, больше?

Я ставлю на "больше".

Я чувствую, как оставшаяся часть моего рассудка медленно разрушается. Чего стоит такое существование? Где мне найти силы, чтобы продолжать бороться?

Хотя бороться было бы бессмысленно. Глупо. Борьба обеспечила бы мне дополнительное наказание.

Вот какой будет моя жизнь следующие пять лет? Постоянно находиться в промежуточном состоянии между зомби и человеком?

Всё, чем я когда-либо дорожила, исчезло. Если цель Стоунхарта состоит в том, чтобы показать мне, как мало контроля у меня осталось, ему больше ничего не нужно делать.

Интересно, что случилось с Розой.

Знает ли она, где я?

Несомненно.

Сделала ли она хоть что-нибудь, чтобы помочь?

Нет.

Я думала, что могу рассчитывать на нее. Я думала... Нет. Я останавливаю себя. Роза не имеет никакого влияния на Стоунхарта. Я помню голубя. Роза не сможет ничего сделать, чтобы помочь мне, пока я здесь.

Это не её вина. Я не держу на нее зла. Если я когда-нибудь увижу её снова... Я снова останавливаю себя. Увижу ли я её снова? Не уверена. Находясь в этой темной дыре, я ни в чем не могу быть уверена.

Стоунхарт хочет сломать меня. Я смеюсь. Я уже сломана. Я зашла так далеко, что ни размышление, ни самоанализ не спасут меня от бездны отчаяния.

У меня нет друзей, ни любви, ни цели или надежды, мечты или стремления.

Стоунхарт лишил меня всего этого.

Есть лишь сон, бодрствование и изнасилования.

***

Еду мне привозят на тележке. Стоунхарт делает это сам. Он оставляет её рядом на расстоянии вытянутой руки, а затем уходит.

Даже если он при этом ничего не говорит, я знаю, что это он. Я настолько привыкла к его присутствию, что с легкостью узнала бы его в толпе.

Отчасти я узнаю его по тому, как он дышит. Его дыхание медленное и контролируемое. Оно отражает его цели.

Его дыхание является полным отображением его голоса. Неужели, он приучил себя говорить так. Кажется, ему дается это настолько легко, но что-то подсказывает мне, что он практиковал его в юности.

***

Мне нужно с кем-нибудь поговорить. Я чувствую себя одинокой и полностью бесполезной.

Что я сделала, чтобы улучшить свою позицию со Стоунхартом с тех пор, как мне впервые был предоставлен доступ к его особняку? Ничего. Совсем ничего. С той минуты, как я вошла в его дом, меня преследовал промах за промахом.

Сначала я бросила ему в лицо бутылку с вином. Воспоминания пробуждают улыбку. Было весело. Затем комната наблюдений. Голубь. Ночное приключение в его кабинете.

Засыпая в тот день, я знала, чего ждать от него.

Я уже давно пришла к тому выводу, что всё плохое, что происходит со мной - это моя вина. Наказал бы меня Стоунхарт, если бы я только сделала то, о чем он меня просил?

Нет. Если бы я только была умнее, чуть более проницательной...сейчас всё могло бы быть по-другому. Я тоскую по тем временам, когда подарки что-то значили. Стоунхарт утверждает, что он человек слова, но он обещал мне, что заработанные мною подарки не отберут.

Мне хочется плакать. Он не отнимет их.

Что за глупая система, думаю я про себя. Зачем он рассказал мне о них, если он не собирался использовать их должным образом?

Вероятно, чтобы подразнить меня. Соблазнить обещанием конечной свободы.

Я переворачиваюсь в кресле. Ему не нужно было искушать меня подарками, чтобы заставить вести себя так, как ему хотелось. Всё, что ему нужно было сделать, так это оставить меня в темноте.

Потому что сейчас я уверена, что больше никогда не сделаю ничего, что могло бы вызвать недовольство Стоунхарта.

Внутри меня кипят дискомфорт и недовольство. Почему я была так глупа? Я жила в великолепном особняке с потрясающий видом на море. Я имела практически полный доступ ко всему.

Почему мне было этого недостаточно? Потому что я упрямая идиотка, вот почему.

Была ли моя жизнь такой уж плохой? Конечно, я должна была быть доступной для Стоунхарта в любое время, какое он захочет. Но это было незначительное неудобство по сравнению с тем, что происходит сейчас.

В лучшем случае это было замечательно. Я помню те ощущения, когда мы однажды занялись любовью в его кровати...

Конечно же всё это было ложью. Таким образом он показал, что имеет надо мной господство.

Сейчас же он относится ко мне, словно я не человек.

Оглядываясь в прошлое, я понятия не имею, какого черта я жалуюсь. Возможно у меня не было доступа во внешний мир. Но неужели всё было настолько плохо? Есть люди (монахи, отшельники), которые целенаправленно отстраняются от общества. Но в данном случае это не мой выбор.

Я пожимаю плечами. Я пытаюсь представить, что будет, когда всё это закончится. Стоунхарт сказал, что мы начнем всё с начала. Означает ли это, что мне снова придется зарабатывать подарки? Буду ли я снова ограничена столбом?