Жаклин Норрис - Пробуждение любви

Анна тоже съела пару штук. Да, печенье стоило того, чтобы его искали посреди ночи!

Дома они налили себе по стакану молока, и накинулись на оставшееся. Анна никогда не испытывала такой радости от еды. Всю неделю она работала с утра до позднего вечера, сегодня устала, помогая разгружать вещи, и угощение казалось достойной наградой за все труды.

— Нужно будет поискать рецепт, — заявил Джейсон. — Ты заметила, они все разные? Вот это, например, с орехами.

— Если ты умеешь, печь такое печенье, я поеду за тобой хоть на край света.

— Обещаешь?

Анна почувствовала себя веселой и бесшабашной.

— Да, но только до тех пор, пока не кончится шоколадное печенье.

— Я постараюсь. — Нагнувшись к ней, он смахнул крошку с ее губ.

Анна инстинктивно прихватила зубами его палец.

— Не наелась? — Он взял последнее печенье и помахал перед ней. — Что дашь за него?

— Может, вспомнишь, кто из нас хозяин?

— Да, но я ведь работаю только по совместительству! — Джейсон поднес печенье ко рту. — Попрощайся с шоколадными крошками!

— Не смей! — Анна рванулась к нему, едва не опрокинув стол.

Джейсон вскочил и бросился в гостиную, Анна за ним. Она догнала его у камина; сражаясь, они упали на ковер. Наконец, она выхватила у него из рук кусочек печенья.

Одним быстрым движением он уложил ее на спину. Внезапно Анна почувствовала: сердце сейчас выскочит у нее из груди. Он так близко!

На время, обездвижив ее, он отобрал у нее печенье и сунул ей в рот. Анна откусила кусочек, но он тут же прильнул к ней губами, и сладость шоколада смешалась со сладостью поцелуя.

Анна едва не задохнулась. Не вчера ли она твердо решила расстаться с Джейсоном? А теперь… оказывается, она хочет его так, что внутри все сжимается.

Он гладил ее по голове, отбрасывая волосы со лба. Анна закрыла глаза. Как приятны прикосновения его ласковых, чутких рук! Потом он снова поцеловал ее.

Джейсон… Закрыв глаза, Анна вдыхала его запах — запах мужчины, который сейчас смешался с ароматом шоколада; но она никогда раньше не позволяла ласкать его, исследовать его тело — разве что в мечтах… Ее пальцы медленно ощупывали контур его скул, изгиб шеи, ключицы, плечи…

Его губы двигались все ниже. Она только блаженно вздохнула, когда он снял с нее блузку и начал ласкать ее грудь.

— Анна… — Он произнес ее имя, словно оно было драгоценным. — Любимая!

Она не могла заставить себя произнести то же самое вслух, но его слова эхом отдались в ней. Любимый… Она любит его!

После того, как оба отбросили осторожность, жар запылал в них с новой силой. Анна сбросила остатки одежды и почувствовала необычайную легкость, как будто она, наконец, выпустила на волю свое «Я», которое так долго томилось взаперти.

Время остановилось. Джейсон открывал в ней все новые и новые эрогенные зоны, причем иногда — в самых неожиданных местах: в изгибе стопы, в мочке уха.

Разум впервые в жизни Анны уступил место чувственным ощущениям. Она наслаждалась его близостью и отвечала на его прикосновения столь же пылкими и нежными ласками.

Они стали едины задолго до этого вечера. За последние две недели, хотя Анна того и не сознавала, Джейсон стал частью ее жизни.

Но когда его пальцы добрались до самых интимных мест, Анна совершенно обезумела от удовольствия. Она и не подозревала, какой огонь таится внутри нее.

Ловко перекатившись, она села сверху и крепко схватила его за плечи. Однако Джейсон не спешил. Он нарочно снова и снова доводил ее до грани безумия.

Наконец, они оба ринулись в пропасть. Тяжело дыша, Анна прижалась к нему, вместе с ним прыгая в огонь. Джейсон! Она никогда не выпустит его из своих объятий, без него, вдали от него она не сможет жить!

Они горели вместе, им становилось все жарче и жарче, пока, наконец, обоих не накрыло мощной волной наслаждения, которая сразу потушила огонь и затем успокоила их, оставив после себя тихую радость.

В полусне она чувствовала, как ее подняли на руки и понесли наверх. «Мне нужно идти самой. Ему тяжело нести меня. Нельзя…» Но внутренний голос велел ей молчать. На одну ночь рассудок утратил власть над Анной.

Будильник прозвенел слишком рано, за окном едва рассвело. Во дворе чирикали и свистели ранние пташки. Прежде Анна и не замечала, до чего громко и настойчиво они поют!

Рядом с ней заворочался Джейсон; пробормотав что-то во сне, он снова затих. Простыня наискось закрывала его, оставив голыми плечи. Анна с трудом преодолела желание разбудить его поцелуем и продолжить ночные игры.

Ей пора на работу.

Впервые в жизни Анна подосадовала на свою работу. Обход в больнице, указания медсестрам, осмотр пациенток. А потом — в офис, на сегодня записаны, несколько женщин.

Анне, как никогда, хотелось остаться дома. Какое-то время она даже боролась с искушением позвонить в больницу и сказаться больной.

Но разум ее тут же заставил вспомнить о последствиях. Девушке, которая замещает Элли, придется дозваниваться до всех пациенток по телефону, чтобы перенести их визит на другой день. Джону тяжело заменить ее на обходе в больнице…

Нельзя быть такой эгоисткой! Хотя жаль.

Анна нехотя выбралась из постели. Джейсон что-то проворчал и снова заснул.

Вот правильный подход! Надо принимать жизнь такой, какая она есть, и наплевать на ответственность.

Анна совершала все утренние ритуалы почти на автопилоте: приняла душ, оделась, позавтракала. Ей казалось, будто она играет роль другой Анны, существа из иного мира.

По пути в больницу ее мечтательное настроение постепенно развеивалось и полностью исчезло, когда она поднялась на свой этаж и узнала, что туда привезли Элли, у которой начались роды.

На мгновение у Анны к горлу подступил ком, и ей пришлось заставить себя успокоиться. Срок у Элли — тридцать шесть недель; еще одна неделя, и ее ребенок считался бы доношенным. Нет никаких оснований опасаться за жизнь и здоровье младенца.

Весь оставшийся день Анна механически выполняла свою работу, постоянно узнавая новости из родильного отделения. У Элли все шло нормально; судя по показаниям мониторов, ребенок не страдал от гипоксии. Но Анна не могла избавиться от какого-то дурного предчувствия.

Возможно, все из-за того, что у Элли было кровотечение, сопровождавшееся схватками. Но подобные явления — не редкость; в девяноста пяти процентах случаев все оканчивается благополучно.

Она только что закончила осмотр пациентки у себя в кабинете, когда позвонила одна из сестер и сообщила: матка Элли стремительно раскрывается и скоро начнется период изгнания плода.

— Я сейчас буду. — Она позвонила Джону, которого заранее попросила принять ее сегодняшних пациентов.

В коридоре она увидела Денниса, мужа Элли; он без устали ходил взад и вперед.

— У нее началось кровотечение! — воскликнул он, едва увидев Анну. — Это нормально?

Не отвечая, Анна вбежала в родильную палату. Да, у Элли началось кровотечение — и сильное.

— Придется срочно делать кесарево, — заявила Анна медсестрам. Она заставила себя собраться, сосредоточиться, чтобы голос не дрожал. Склонившись к подруге, чьи волосы слиплись от пота, а глаза от страха казались огромными, она произнесла: — Не волнуйся. Все будет хорошо!

Однако сама она ни в чем не была уверена.

Через несколько минут анестезиолог уже готовил Элли к операции. В палату были вызваны неонатолог и команда медсестер — им надлежало немедленно заняться новорожденным, если у младенца не сразу раскроются легкие.

Следующий час стал самым напряженным в жизни Анны. Ей и раньше приходилось делать срочные операции, но никогда прежде — подруге. Черт побери, нужно было передать Элли Джону или другому коллеге. Слишком тяжело брать на себя ответственность за жизнь и смерть подруги и ее ребенка!

Но сейчас беспокоиться было уже поздно.

Когда она сделала разрез, волнение, как рукой сняло. Она приступила к привычной работе.

В первое мгновение после того, как Анна извлекла на свет крошечную девочку, ей показалось, что ребенок не задышит. Но когда малышка громко закричала, напряжение вышло из нее, как воздух из проколотой шины.

У Элли родилась здоровенькая дочка. Два килограмма триста граммов — нормальный вес для младенца, который родился чуть раньше срока. Скорее всего, малышку выпишут домой вместе с Элли. А пока новорожденную отвезли в детское отделение. Ближайшие часы за ней будут пристально наблюдать. Анна вышла в коридор.

Поздравив Денниса, она взглянула на часы и впервые за день поняла, что уже почти семь вечера, и она зверски устала.

Джейсон будет беспокоиться. Нет, наверное, он уже позвонил к ней в офис и знает, где она.

Вымывшись, Анна поняла, что много времени не вспоминала о нем. Их ночь любви показалась ей сном — чьим-то чужим сном.

«Что было бы, если бы я, как и хотела, сегодня сказалась больной?»

От ужаса у нее по спине побежали мурашки. По дороге домой Анна постаралась смотреть правде в глаза. В ней живет другая женщина — молодая, раскованная, готовая пожертвовать чем угодно ради любви. Но она сама не такая, и остаток жизни ей придется прожить другой.

Сегодня она была не доктором Анной Элдридж, а просто Анной, любовницей Джейсона.

Элдриджи устроили настоящее вторжение. Почти всю улицу, на которой жила Анна, заполонили разнообразные транспортные средства — от элегантных гоночных моделей до старых развалин.

У Джейсона сложилось впечатление, что Элдриджи расселились по всем уголкам Соединенных Штатов. Он слышал гнусавый оклахомский акцент, протяжный теннессийский выговор, нью-йоркскую скороговорку… А дети! Они были всех возрастов — от трехнедельных младенцев до надменных подростков и юнцов, готовящихся к поступлению в Стэнфордский университет.

Пока Джейсон не увидел собственными глазами родственников Анны, он почему-то думал, что все Элдриджи похожи на нее: хладнокровные, высокообразованные, обладающие сдержанным чувством юмора.

Однако оказалось, что в семействе есть и фермеры, и фармацевты, и чопорная бабушка Майра, и весельчак дядя Гэри, в прошлом участник родео. Короче говоря, почти никто из них и близко не был похож на Анну.

Он как мог старался подавить желание сфотографировать их. Какая богатая портретная галерея могла бы получиться — от ясноглазых младенцев до морщинистого лица дяди Гэри! Но он понимал: если Анна заметит, как он щелкает объективом, она тут же решительно воспротивится. Хотя портить семейное торжество не хотелось, Джейсон надеялся все же щелкнуть украдкой пару-тройку кадров.

Когда волнение первого дня улеглось, Джейсон начал присматриваться к Элдриджам поближе. Кто из них встанет на его сторону? Кроме того, любя Анну, он хотел лучше узнать дорогих для нее людей.

Все упрощалось благодаря тому, что в доме жили только ближайшие родственники. Доев последнюю порцию ветчины с бобами — он решил остановиться на простой американской кухне — и сыграв последнюю партию в «скраббл», тетушки, дядюшки, кузены и кузины разъехались по отелям или домикам на колесах. В доме остались только родители Анны и ее сестра с мужем и детьми.

— Дочь говорит, что вы — ее домашний работник. — Саттер Элдридж налил себе стакан молока, некоторое время с отвращением смотрел на него, а потом залпом выпил. — И как вам работается?

Джейсон не собирался морочить голову будущему тестю.

— Сэр, я люблю вашу дочь и хочу жениться на ней.

Даже Саттер оказался не готов к подобной прямоте. Он чуть не подавился, но быстро пришел в себя.

— Анна согласна?

— Если отвечать одним словом, то нет. — Джейсон принялся объяснять, как он попал сюда работать и почему Анна вышвыривает его в понедельник. — Но я вернусь.

Саттер был не из тех, кто долго выясняет отношения. Очевидно довольный, что Джейсон не придурок и не оппортунист, он переменил тему:

— Расскажите о своих книгах.

«Личная жизнь политика» не слишком заинтересовала Саттера; зато он оживился, когда Джейсон описал тренировочный лагерь на Ближнем Востоке. Час спустя они все еще восседали за кухонным столом — Джейсон доканчивал вторую банку пива, а Саттер допивал третий стакан молока.

Из гостиной слышались, приглушенные голоса дам, но о чем они беседовали, слышно не было. Сверху донесся детский смех — Боб, муж Лори, читал детям на ночь.

— Вот отрава, — заметил Саттер, с отвращением глядя на свое молоко. — Смотри, сынок, не подцепи язву, а то и тебе придется пить такую же гадость. А о чем будет твоя следующая книга?

— Я еще не решил. — Джейсон облокотился на спинку стула. — Сейчас как раз у меня несколько идей.