М-да, все же понимание всего, что эта женщина пытается до меня донести, пока идет сложновато. Но надеюсь, со временем я смогу соображать быстрее и эффективнее, если это вообще возможно, учитывая, насколько мы по-разному думаем и воспринимаем окружающее.

— Знаешь, я считаю, тебе за него не стоит опасаться. Ты видела этих его дуреломов? Они за него кого хочешь в землю зароют, — нарочито легкомысленно отмахнулся я, но Влада мягко, но упрямо покачала головой, не собираясь со мной соглашаться.

— Антон, такие мальчишки, как Гудвин, очень болезненно относятся к подрыву своего имиджа. И если он будет уверен, что напортачил и сильно, то вряд ли захочет сделать близких к себе людей свидетелями исправления своих ошибок. Это как выставить себя дураком и неудачником на всеобщее обозрение.

— Ну и что? Пойдет геройствовать в одиночку? Кишка тонка у таких, — На самом деле в душе я соглашался с умозаключением Влады, но не хотел, чтобы она еще больше беспокоилась. Уж не о таком, как этот Гудвин, точно. Не заслужил.

— Хорошо бы так, — поджала она в сомнении губы. — Потому что, если по-другому, для него все может очень плохо закончиться. И не важно, причинят ли вред ему, или сделает это он сам. Сделанного будет уже не исправить.

Ну, я, допустим, не считал, что перспективы стать жертвой или напасть самому можно отождествлять, но, возможно, с какой-то другой колокольни, с которой на это взирает Влада, это и равносильно. Поэтому вступать в спор точно не собирался.

— В любом случае на контакт со мной он не пошел, так что я абсолютно ничего не могу сделать на законных основаниях для этого упрямого мальчишки. — А выискивать незаконные средства помочь этому засранцу я просто не хочу. И наплевать, кем меня это делает в итоге. Пусть радуется, что вообще после нашего рандеву не посещает стоматолога, долго и мучительно. Особенно после предложения "улучшить" для Влады окружающий мир чудодейственным химическим путем.

— Ладно, — закрыла тему Влада. — Давай покушаем и будем трогаться. Я так понимаю, ехать нам неблизко.

Выехали мы на трассу на удивление быстро, и через минут пять Влада покосилась на меня.

— Что? — спросил я, перехватывая ее взгляд.

— Радио, — кивнула она на переднюю панель. — Можно я включу?

Вот, кстати, еще моментик из щекотливых. Машина — такая же моя территория, как и квартира, и даже сам факт, что я доверил руль Владе, это уже выход далеко за границы зоны моего комфорта. А тут еще и музыка. Ворчливый брюзга тут же вынырнул на поверхность сознания, бухтя что-то о том, что мол вот сейчас начне-е-ется. Ненавижу, когда, оказавшись в моей старушке, дамочки первым делом начинают фыркать и тыкать пальцами в магнитолу, настроенную на мою любимую стацию, разыскивая или попсу галимую, или сопливую музычку, что, на их взгляд, должна создать ореол романтичности. Так и чесался язык ляпнуть: "Какая, к черту, гребаная романтика, детка. Мы едем тупо трахаться. Долго, грязно и потно, и ревущий старый рок как раз то, что надо в такой ситуации. За ним я почти не слышу твоей трескотни, и это чудно". Да, я в курсе, что редкая скотина в определенном плане… Ох, ладно, я, в принципе, такой, но нет смысла старого кобеля пытаться научить новым трюкам.

— Антон? — напомнила о себе Влада.

— Я люблю рок, — сказал я, непроизвольно набычиваясь и внимательно следя за ее реакцией. — Старый рок.

Привитая воспитанием вежливость сейчас во мне боролась с природной вредностью.

— Замечательно, что не шансон, — просияла женщина. — Я бы тогда предпочла тишину.

Спасибо, Господи. Вот вроде мелочь, но как же, блин, приятно. Включив сначала негромко, вскоре я добавил немного мощи, вот потому что это же невыносимо слушать такую музыку тихо. И с удивлением заметил, что Влада вся оживилась и стала тихонько подпевать моим любимым композициям, постукивая тонкими пальцами по рулю. Но когда заиграло вступление "Дреамер" и старичок Оззи запел своим чуть дребезжащим голосом, она, сверкнув на меня глазами, почти озорно, резко прибавила громкости, и остаток пути мы ехали, распевая во все горло. И пофиг, что оба безбожно фальшивили и моя старушка превратилась в самую настоящую музыкальную шкатулку на колесах. Главное, получали массу удовольствия, и я вообще не мог припомнить, когда ощущал себя настолько хорошо в обществе другого человека.

Прикрутили мы музыку, только когда пришлось свернуть с главной трассы на плохенькую дорогу, ведущую к нужному райцентру. Влада хмурилась и кусала губы, старательно объезжая ямы. Но когда все дорожное полотно — это одна сплошная колдобина, полностью избежать попадания в них невозможно. И каждый раз, когда ощутимо встряхивало, она немного виновато косилась на меня. Я отвечал ей стоической преувеличенно жизнерадостной улыбкой, чувствуя на самом деле, что каждый стон железа мне наматывает нервы на кулак. Вот и почему, когда не сам за рулем, и ям больше, и они заметно глубже?

Мы оба выдохнули с облегчением, когда оказались у здания местного РОВД. Варавин выскочил на крыльцо так, словно все это время только и делал, что сидел у окна, меня ожидаючи, как красна девица в тереме. Уже распахнул свои медвежьи объятья, но, заметив, что я практически спеленут повязкой, болезненно скривился, будто это у него болело. Вообще-то Никита всегда был очень хорошим парнем, реально сочувствующим людям, и я считаю, что он на своем месте. Если жизнь не заставит его скурвиться, то это будет прекрасно.

— Ну, привет, Чудо. Сто лет тебя не видел, — все же нашел он силы улыбнуться и покосился на Владу. — Супруга твоя? Наконец-то ты остепенился. Правильно, что вместе, моя Ольга будет рада познакомиться.

Влада смущенно прочистила горло, а я усмехнулся. Неужели, когда Никита звонил в управление, ему не насплетничали, что я теперь иду в комплекте с Владой? Даже странно, обычно языки как помело.

— Нет, Никитос. Ты рано обо мне так хорошо подумал, — похлопал его я по плечу здоровой рукой. — Познакомься — Владислава Арифеева. Она… хм-м-м… приглашенный эксперт.

Никита прищурился и несколько раз перевел взгляд с меня на женщину и обратно, осторожно пожимая ей руку.

— Ну, как скажешь, — пряча улыбку, пробормотал он. — Но все равно очень приятно. Тем более вы приехали практически спасти нас.

— А то. Ну давай, показывай место происшествия.

— Слушай, Антох, дело-то к вечеру, темнеет рано, — замялся Варавин. — Трупы все равно в морге, фото на месте я лично сделал. Все как учили. Может, ну его, тащиться туда, и в моем кабинете в тепле все и посмотрим?

— Никит, вот скажи, и на черта мы сюда перлись, если все по фото смотреть? С тем же успехом мог бы, не отрывая задницу от стула, у себя в кабинете материалов дождаться. Нет, давай-ка мы поедем и хоть с фонариками, но облазим там все. Я по-другому не могу, мужик.

— Вот как был ты в этом плане зануда, так и остался, — покачал головой бывший однокурсник.

— Ну уж какой есть. Ешьте — не обляпайтесь, — в тон ему ответил я.

— Ну ладно, ничего с тобой не сделаешь. Но дальше придется пересесть на чудо отечественного автопрома. На вашей туда не доехать.

Спустя минут пятнадцать мы уже безбожно тряслись в полицейском УАЗике, рассматривая березы и елки, проплывающие мимо.

— Ну что же, Антон, — сказала Влада, наклонившись к самому уху, чтобы перекрыть натужный рев движка. — Хоть все твои прежние умозаключения и подвергнуты сомнению, мы теперь узнали нечто новое. У убийцы обязательно должен быть соответствующий транспорт.

Конечно, это был самый очевидный вывод, и я к нему пришел, едва мы свернули в пролесок, но почему-то от того, что наши мысли двигались в едином направлении, мне захотелось улыбнуться, а не просто отмахнуться, буркнув: "Я и сам знаю".

ГЛАВА 19

— Так, стоп, — в какой-то момент, перекрывая шум двигателя, скомандовал Варавин водиле, и я разглядел полосатую ленту, обозначающую место преступления, завязанную обвислым бантом на одном из стволов у края дороги.

Никита резко распахнул дверцу и выпрыгнул наружу. Тут же послышался смачный чавкающий звук, а потом его сдавленное высказывание, которое, будучи переведено с матерного, звучало бы примерно: "О как же судьба жестока и коварна к несчастной ментовской доле".

Я, руководствуясь уже его печальным опытом, предварительно посмотрел, куда вылезаю. Само собой, это была наполненная грязной водицей колея непредсказуемой глубины. Поэтому я поставил одну ногу на относительно сухой участок проселочной дороги, а вторую для опоры оставил на высокой подножке и потянулся к Владе. Женщина сдвинулась к краю, свесила ноги и так сосредоточенно высматривала, как половчее выскочить, что не отреагировала сразу на мое положение. Я же без особых церемоний сгреб ее за талию и, несмотря на вспыхнувшую в плече боль, быстро переместил на твердую землю. Влада тихонько охнула и обвила мою шею чисто инстинктивным движением, но, тут же опомнившись, сверкнула на меня глазами возмущенно и удивленно одновременно. На самом деле, стоя на раскисшей земле одной ногой, я имел все шансы потерять равновесие в момент исполнения данного циркового трюка и позорно окунуть нас обоих в лужу, но, черт возьми, этот краткий, почти полный контакт наших тел и возможность немного повыпендриваться и поизображать из себя несгибаемого рыцаря стоила гипотетического риска облажаться по полной. Ну, по крайней мере, я так думаю, потому что эффектный жест удался, и мой нижний мозг, к которому моментально прилили тепло и тяжесть, был полностью со мной согласен.

— Антон, не делай так. У тебя же ключица сломана, — прошептала Влада, пытаясь сделать строгое лицо. Вообще-то я на память не жалуюсь и отдаю себе отчет, что, может, прямо сейчас шагнул немного дальше, чем следовало, и к тому же в не совсем подходящих условиях. Но, черт… эти красные пятна, вспыхнувшие на скульптурных скулах, и то, что она не смотрела мне в глаза, прозрачно намекнули, что ей эта внезапная, почти невинная близость понравилась не меньше моего. Ай, ладно, ни фига она не была невинной. Для меня уж точно.

— То есть когда она срастется, мне так делать будет можно? — пробормотал, разжимая руку на ее талии настолько медленно, насколько это вообще возможно. А что — я ранен, у меня реакции заторможенные, и к тому же здесь скользко, и мой долг заботиться о том, чтобы не случился несчастный случай на рабочем месте. Упадет, намокнет, простудится. Двое болящих в одной квартире — это же перебор. Разве нет? Та-а-ак, похоже, мне слегка в голову ударило. Может, все же человек-гора-он же доктор-травматолог сотрясение-то мозга пропустил? Эх, что за медицина у нас стала?

— Кхм, — напомнил о себе Варавин, одновременно освобождая Владу от необходимости отвечать на мой совершенно неуместный вопрос. Обернувшись, я увидел, как он ехидно лыбился, произнося одними губами: "Приглашенный эксперт".

И этот его насмешливый взгляд "Да ладно, Чудо, я же все понимаю" тут же отрезвил меня. Вообще-то мы на месте преступления, а я позволил какого-то черта своим мыслям ускакать куда-то не в ту степь. Прежде такого со мной не случалось вроде.

— Показывай, — буркнул я Варавину, ощущая прилив острого недовольства собой.

Никита тоже моментально поменялся в лице и указал на обочину рядом с тем опоясанным лентой деревом. Причем, тыкая пальцем в нужном направлении, он болезненно кривился и старался глядеть в сторону, будто само воспоминание об увиденном ранее причиняло ему дискомфорт. М-дя, размяк ты, дружище, в этой деревенской пасторали, хотя и у меня случались моменты, когда остро нужна была огромная доза "разувидина".

— Первое тело нашел грибник местный. Прямо на дороге в колее, даже на обочину не потрудились оттащить. Такое чувство, что просто вывалили из багажника и тут же забыли о существовании. Мужик, что нам звонил, трижды набирал. Все никак не мог внятно сказать, что же случилось, — широкие плечи Никиты передернулись. — Я сам, если честно, в шоке был. Даже и не столько из-за горла перерезанного… просто… он реально ее через ад провел перед смертью, судя по следам на теле.

День был пасмурным, как и положено в ноябре, но смеркаться еще не стало. Поэтому я внимательно осмотрел место, указанное Варавиным, и все вокруг, включая и противоположную сторону дороги, прилегающие кусты и стволы деревьев.

— А чего наши спецы-то так быстро уехали? — глянул я недовольно на Никиту. — Думал, застану их тут.

— А чего тут грязь-то месить, — пожал тот плечами, выглядя все более нервным. — Мы же еще до них все окрестности обшарили. Ничего кроме самих тел. Таблицы и фото я уже тоже оформил к их приезду. Взяли образцы почвы и слепки всех следов, что нашли, и отчалили.

Влада все это время стояла и выглядела, как человек, к чему-то настойчиво прислушивающийся внутри себя. Но когда я закончил рыть носом все вокруг, то заметил выражение разочарования и поражения на ее лице.