— Девочка была зарегистрирована в одном сервисе обмена быстрыми сообщениями, — пробухтел он, не поднимая носа от экрана. — Странно.

— Что странного? — не понял я.

— Ни соцсетей? Ни СМС-переписки? — уточнила Влада. М-дя, очевидно, я один тут в этих вопросах отсталый. Сразу ощутил себя существом из прошлого. Одна радость — всякие раритеты с годами только растут в цене.

— Не-а, — дернул себя за чуб парень. — В списке контактов единственный номер. Вообще это какой-то телефон для общения с одним абонентом, который на данный момент в сети уже не обслуживается. Сто пудов симка была левая и владельца не отследить. Сообщения все до единого подчищены.

— То есть нам он совершенно бесполезен? — настроение резко поползло с гадкого к совершенно отвратительному.

— Лично вам, конечно, шеф, бесполезен, — ехидно сверкнул на меня Василий одним глазом, продолжая стремительно колдовать над телефоном. — А кое-кто тут не только сейчас переписку вытащит из облака, но и при наличии под рукой принтера еще и распечатает ее для умеющих читать только с бумажных носителей динозавров.

Вот ведь гаденыш.

— Слышь, ты, новая ступень эволюции, пошевеливайся, потому как динозавр ничего не жрамши с утра, и если станешь копаться, откусит этому кому-то башку, — беззлобно пригрозил я, пока Агафонов и Влада безуспешно пытались скрыть улыбки.

— А разве это законно? — решил сумничать лейтенант, за что заработал от меня убийственный взгляд и смутился. — Ну, нужен же типа ордер и все такое.

Вот напрасно он влез, напрасно, потому как мне ой как нужно на кого-то вызвериться за весь этот поганый день.

— Лейтенант Агафонов, "типа ордер" я получу, но позже, — у меня прямо-таки в горле першило наорать на него и ткнуть носом в то, что преступникам всякие ордера без надобности и что сколько раз на моем веку терялось жизненно важное время и сведения из-за всяких проволочек и соблюдения процедур. — Учитывая степень бюрократии и поворотливость нашей системы, даже, может, много позже. А пока смогу работать с тем, что мне сейчас добудет наш умненький Васятка. Хочешь пойти на меня рапорт накатать за нарушение законных методов ведения следствия?

— Нет, — тут же окончательно стушевался парень и взглянул на Владу, словно ища защиты от такого злобного меня. — Просто к слову пришлось. Пойдемте, я покажу, где принтер.

Вот говорю же — неправильно Никита подчиненных воспитывает. Чуть голос повысишь — они уже едва не в слезы. То ли дело нас и нагнет в любую позу начальство, и поимеет во все дыхательные и пихательные, а мы только крепчаем и позитивнее на жизнь смотрим.

Получив спустя полчаса от Василия приличных объемов распечатку, обрисовал ему задачу и дал пару дней на опрос местного молодняка. Усевшись в свою старушку, почувствовал себя уже наполовину дома. Сразу в носу защекотало от воспоминания о тех уютных запахах, которые появились в моей квартире благодаря Владе, и захотелось мотануть вприпрыжку впереди машины, закрыться вдвоем, вырубить телефоны и провести вечер, развалившись бок о бок на диване перед телеком, позволив себе не думать ни о чем случившемся сегодня и наслаждаясь ненапрягающим молчанием. Влада села за руль, тщательно пристегнула нас обоих, не обращая внимание на мое недовольное бормотание, и завела двигатель. Естественно, включать радио в этот раз ни у кого рука не потянулась. Ехать же, слушая только жалобный скрип и скрежет моей старушки на местных колдобинах, было невыносимо, поэтому я развернул распечатку переписки Киселевой Екатерины с неизвестным и стал читать вслух.

ГЛАВА 25

Я охрип, больше двух часов непрерывно читая сотни и сотни сообщений. Некто, именующий себя Серегой Гусевым, постепенно убеждал скромную и не избалованную любым вниманием девочку Катю Киселеву, что она ему бесконечно интересна сама как личность, что его волнует каждый момент ее нелегкой жизни, даже долбаная природа, что ее ежедневно окружает. Негодовал вместе с ней из-за обидных слов сверстников, сочувствовал соплям и сбитым коленкам младших брата и сестры, радовался влюбленности Иры в умного и доброго художника-соседа. Фото, смайлики, милые цитаты и осторожные признания. Целая история фатальных взаимоотношений паука и юного робкого мотылька, шаг за шагом идущего в его сети. И при этом меня не покидало совершенно неуместное чувство, что окажись собеседником Кати не ублюдок, приговоривший изначально ее и сестру к мучительной смерти, то это могло быть историей постепенно рождающегося настоящего чувства. Столько искреннего интереса и заботы сквозило в каждой фразе этого подонка, коварно захватывающего сознание обделенного душевностью ребенка, постепенно сближавшегося с ней, становившегося тем, кому она начала доверять даже больше чем сестре. Почему, почему ни один нормальный парень не смог вот точно так же терпеливо и упорно завладеть сердечком Кати и тем самым спасти ее и Иру от участи, что их постигла?

Но если отодвинуть в сторону все эти никчемные размышления, оставались вполне реальные вопросы.

Как к Кате попал телефон? Судя по ходу переписки, этот самый наверняка липовый Гусев и Катя уже вполне свободно общались к моменту создания аккаунта в телефоне. Начало переписки нам недоступно, но однако четко было понятно, что первая встреча с убийцей стала для девочек и последней. В любом случае гаджет не мог быть телепортирован или отправлен силой мысли. Почта? Кто-то передал? Надо позвонить Василию и велеть опросить работников почтовых отделений и в Немово, и в Гуляево. Не такие уж там объемы пересылок, чтобы девочек, получающих посылку, не запомнили. И еще пусть трясет тамошний молодняк с большим пристрастием. Если телефон был передан через кого-то из них, то надо это узнать непременно. Вполне возможно, что после того как Влада засекла убийцу, он вернулся в Немово, как раз чтобы избавиться от свидетеля. Вернулся… а что, если он там и живет?

Под конец сообщения стали реже. "Доброе утро. Я на связи". А это значит, от бесконечной переписки они перешли к прямому общению. В последнем Гусев и Катя уточняли время встречи, но не место. Надо запрашивать еще и сведения о телефонных переговорах. Хотя что это дает? Только подтверждение самого факта разговоров и все.

Влада на подъезде свернула на парковку перед продуктовым магазином, и я поплелся следом; отобрав у нее корзину, терпеливо таскался за ней между рядами, хотя единственное интересовавшее меня сейчас съестное — пиво и чипсы.

В квартиру поднимались молча. Я предупреждающе зыркнул на Владу, пытавшуюся отобрать у меня большой пакет, и, прижав его к боку, сунул ей в руки ключи, кивнув шагать вперед. Дома она, быстро умывшись и переодевшись, отправилась на кухню, я же, как привязанный, поплелся за нею и уселся на табурет, чтобы не путаться под ногами. И внутренний брюзга даже не пикнул по поводу того, как уверенно Влада двигалась в моем пространстве, рассовывая продукты по местам и доставая нужную посуду. И даже когда она отобрала у меня чипсы, поставив на их место тарелку с чем-то неопознанным, но вкусно пахнущим, он не вякнул.

— Знаешь, что странно? — сказала Влада, когда наши тарелки почти опустели и я вопросительно промычал. — Этот Гусев общался с Катей местами как ровесник.

— В смысле?

— Вот скажи, ты сможешь поддержать содержательную беседу о сюжете анимэ?

— Вот уж вряд ли. Все, что я вообще о них знаю — это своеобразные мультики, в которых вечно орут, гримасничают существа со здоровенными глазами и крошечными губками бантиком вне зависимости от пола, — покопался я у себя в голове. — О. И, кстати, насколько знаю, порнушка среди них тоже попадается.

Влада не стала закатывать глаза и только сдержано улыбнулась.

— А имена скольких корейских айдолов ты знаешь?

— Это вообще что за существа такие?

— Вот видишь. А этот Гусев с Катей обсуждали это, причем он проявлял завидную осведомленность в этих вопросах.

— Мог начитаться в интернете.

— Мог, конечно, в общих чертах. Но ты представляешь, сколько серий этого анимэ надо отсмотреть, чтобы с легкостью ориентироваться в сюжете и с лету обсуждать тот или иной эпизод.

— Если честно — нет, но, видимо, много. Но тогда логичный вопрос. Где девочки, у которых в доме даже телека нет, могли все это посмотреть?

— Хороший вопрос. И думаю, им надо озадачить Василия, помимо прочего. Но я сейчас не об этом. Возраст нашего маньяка. Вот что меня занимает.

— Меня в нем все занимает, мягко выражаясь. Но пока особых подвижек не вижу. Хотя если бы этот засранец Гудвин был поразговорчивей, то хоть с чем-то мы и могли определиться.

Теперь, при наличии еще жертв, поведение этого наркокрысеныша бесило меня еще больше.

— Антон, может, если я поговорю с ним один на один, он больше расскажет. — Ага, и еще раз десять тебе какой-нибудь эликсир мгновенного счастья предложит.

— Нет, — внутри все стало закипать, и звон вилки о керамику, которую я почти швырнул, резанул по нервам.

Атмосфера легкости рассеялась, как и ни бывало.

— У него было время подумать и… — Влада чуть наклонилась ко мне, упрямо глядя в глаза. И это хоть и небольшое сближение сейчас почему-то показалось навязанным и чрезмерным.

— Влада, я сказал — нет. Или он готов отвечать на мои вопросы, или нет. Никаких заигрываний и приватных бесед с этим мерзавцем, толкающим наркоту, я не допущу.

— Почему ты так злишься? — Влада не выглядела озадаченной или удивленной вспышкой моего раздражения. Скорее наоборот, она будто и дальше намеревалась подогревать его.

— Я не злюсь, — схватив тарелку, я вывалил остатки в мусорное ведро.

И я злился. Очень. Мало того, что я не разделял это ее желание представлять Гудвина как уязвимое и заслуживающее сочувствия и понимания существо, так теперь еще и этот взгляд, как будто это я тут не прав.

— Если бы Гудвин торговал самодельным оружием или взламывал чужие счета, ты бы так же к нему относился?

О, ну конечно, похоже, начинается.

— Не вижу разницы, — солгал я. — Преступник — он и в Африке преступник.

— А мне кажется, что ты сейчас делаешь как раз то, что велел не делать мне. Привносишь нечто личное в процесс расследования.

В точку, Влада. Только вот это ни тебя и никого другого не касается.

— Это типа такая новая сторона вашего дара, госпожа видящая? — ехидно поинтересовался я, открывая новую бутылку пива.

Влада не дрогнула, на лице ничего не отразилось, просто села прямо и положила руки на стол ладонями вниз, будто мгновенно закрываясь в этом жесте.

— А теперь пытаешься задеть меня, чтобы закрыть неприятную для тебя тему. Прости, я не хотела настолько переходить твои личные границы.

Ну правильно, вот теперь я себя ощущаю мудаком. Почему, интересно, женщины считают, что совместный секс открывает им некие тайны твоей натуры? И самое чудное, что у них автоматом есть право в них ковыряться, а если ты не готов на это поддаться, то сразу ты — урод? А главное — почему в этом конкретном случае я ощущаю себя этим самым уродом и скотиной, что сорвался не пойми с чего?

— Ты ничего не перешла. Не пытайся искать там, где ничего нет. Вообще во мне не пытайся ничего искать. Это бесполезно. Спасибо за ужин, было очень вкусно.

Развернувшись, я ушел в комнату и плюхнулся, тупо уставившись в экран. Нет, ты мудак в сотой степени, Антоха. Вот только поделать с этим уже ничего, пожалуй, нельзя.

Спустя несколько минут донеслось тихое звяканье посуды, и мой годами проверенный и преданный диван, похоже, дал мне пинка. Иначе по какой такой причине я опять оказался в дверях кухни? Команды от мозга идти туда точно не поступало. Влада уже убрала со стола и сидела перед одинокой кружкой с чаем, снова творя это странное волшебство с поднимающимся паром своими тонкими пальцами. Воспоминание, как они почти с отчаяньем скребли по кафелю в душе Варавина и как впивались в мою плоть, понуждая двигаться жестче и быстрее, походило на пинок по яйцам. Даже не возбуждение в примитивном его проявлении, а нечто более болезненное от того, что непонятным образом более объемное.

Вот любопытно, женщины в курсе, как часто мужчины извиняются перед ними не потому, что не правы или осознали свою в чем-то вину, а просто потому, что это даст возможность избежать гребаной драмы прямо сейчас, а значит, в итоге и не лишит их доступа к привычному телу. То есть в такие моменты перед ними извиняется не сам мужик, а его лень и член. Я всегда охрененно гордился собой, потому что так никогда не делал. Постоянные отношения и комфорт мне не нужны, а если сказать "прости" ради траха, то девушка, как существо все же чуткое, это все равно просечет, и это будет не секс, а долбаная мастурбация в чужое тело. И что же я делаю сейчас? Иду на поводу у члена или… Или, млин.