— Антон, ну, пожалуйста, мне нужен этот материал, — практически замурлыкала она, заглядывая в глаза с такой трепетной, блин, надеждой. Мгновенная, мать его, метаморфоза, и как же я на нее, дебил такой, случалось, велся.

— Ничем не могу помочь. Любое разглашение на данном этапе повредит следствию, — стал я мягко вытаскивать ткань из ее захвата, зацепившись глазами за яркий, почти устрашающий маникюр. Она всегда такой любила. Вот прям ненавижу столько о ней помнить.

— Да прекрати, — зашептала Кристина. — Мы же всегда можем договориться. Обещаю озвучить исключительно то, что ты разрешишь, только пообещай, что все, что будет можно, в первую очередь пойдет через наш канал и лично через меня.

Ну да, а то я не имел дел с журналистами и их обещаниями раньше. Как и с тобой, дорогая, и твоими клятвами, которые, как оказалось, не имеют никакой силы. Спасибо, ученый я и не раз.

— Никаких комментариев, — твердо ответил, отворачиваясь и стряхивая руку Кристины с себя.

— О, неужели ты, Антоша, сможешь мне отказать? — нахально фыркнув, громко сказала она, стрельнув глазами на Владу, спокойно наблюдавшую за этим цирком. — Мы же оба знаем, что нет. Только не мне.

— И вам, госпожа Асадова, и любому другому на вашем месте. Абсолютно не усматриваю никакой разницы или повода делать исключения, — больше не оборачиваясь, я зашагал по коридору, стремясь хранить невозмутимость, хотя в крови словно долбаный попкорн взрывался в непрерывном режиме, заставляя желать двинуть в ближайшую стену.

— Антон, — позвала Влада, едва поспевая за мной.

— Не сейчас, Влада, прошу, — рыкнул я излишне резко и оглянулся, уже интуитивно ожидая поджавшихся губ и осуждающего взгляда, но Влада смотрела с таким несокрушимым пониманием, что неожиданно от сердца отлегло, и зародившаяся внутри вспышка погасла, так и не прорвавшись наружу.

— Это все еще так болезненно? — тихо спросила она.

— Не то чтобы болезненно, — скривившись, однако честно признался я. — Просто все еще цепляет. Но уверен, скоро и это пройдет.

Конечно, пройдет, как и все на свете, ведь однажды я научился не набирать номер Кристины каждый раз, приударив по пиву с коллегами.

— Между нами не будет ничего, что может закончиться вот так, — Влада неожиданно улыбнулась и мимолетно провела по моему лицу пальцами, будто сдергивая наверняка кислое его выражение, и я вдруг поверил на все сто в ее слова. Оказывается, ты так и не перестал быть придурком, Антоха, готовым поверить в сказочку, если только расскажет ее правильная женщина. А ну и пофиг.

Я велел препроводить Славского в допросную, а сам затеял неспешное чаепитие в кабинете. Минут только через двадцать мы с Владой подошли к стеклянной стене, за которой задержанный с безразличным видом занимался изучением потолка. Но стоило ему только заметить Владу, входящую вслед за мной, он сразу сел ровнее, впиваясь в нее глазами. Она ответила ему таким же прямым взглядом, и я ощутил холодную, пронизывающую до костей волну ее энергии. И в этот раз Влада совсем не миндальничала, я это каждым нервом прочувствовал, так что наверняка гражданина Славского сейчас буквально сшиб ментальный поезд. Его глаза широко распахнулись, зрачки расширились, как у в хлам обдолбанного, но вместо болезненности на лице отразилось какое-то противоестественное удовольствие.

— Ну, привет, Пятая, — пробормотал он заплетающимся языком, будто и правда был пьян.

Я хотел его прервать и начать допрос в официальном русле, но Влада стрельнула в меня глазами, прося притормозить.

— Пятая? — спросила она, усаживаясь напротив Славского, и я встал за спинкой ее стула, готовый ко всему. — Это вы мне порядковый номер среди своих жертв причислили?

— Моих жертв? — почти искренне удивился Славский. — У меня нет никаких жертв.

— Вот как? А как же та девочка, которую вы буквально растерзали?

— Пф-ф, — презрительно закатил он глаза. — Она не имела значения. Кто может назвать жертвой курицу из магазина или кусок говядины? Она была лишь пищей, которую он разрешил мне поглотить, потому что я в этом нуждался.

По сравнению с первым допросом поведение Славского совершенно поменялось. Он по-прежнему игнорировал меня, даже не взглянул ни разу, зато вот Влада, похоже, вызывала у него острое желание пообщаться. И останавливать это я пока точно не собирался.

— То есть вы, гражданин Славский, признаете факт убийства вами Киселевой Ирины? — Ай, умница моя.

— Даже если и так? — вызывающе глянул он на Владу. — Что мне будет? Ну отправят опять на принудительное лечение, мать подсуетится, проплатит, и будет у меня не только отдельная палата и жратва из ресторана, но и личная медсестричка, которая будет каждое утро отсасывать, до того как с постели встану. Через пару лет выпустят — и так хоть до бесконечности.

— Вы признаете факт убийства… — упрямо начала Влада.

— Да кому какое дело, — вспылил Славский.

— Мне есть дело, — ровным тоном ответила она.

— Ты не об этом думай, Пятая, — подался в ее сторону ублюдок, и я напрягся, готовясь к любой неожиданности. — Просто радуйся — освобождение уже скоро.

Сказав это, парень уставился в лицо Влады так, словно и правда ожидал взрыва ликования с ее стороны.

— То есть я кажусь вам несвободной? — даже не шевельнулась женщина.

— Мне ничего не кажется. Я знаю. И Экзорцист знает. Совсем скоро он придет за тобой и избавит от Заражения.

— Можно с этого момента поподробнее. Хотелось бы побольше знать о моем мнимом освободителе и так называемом Заражении.

— Не мнимом. Хотя ты все равно не сможешь пока понять этого. Ни одна не понимала, до последней минуты, когда наконец Заражение покидало их. Ты бы видела их лица в этот момент.

— Спрошу еще раз. Что есть Заражение?

— Та отрава, что ты носишь в себе, Пятая. Ты же не можешь не ощущать, как она истязает тебя каждый день и час. Разрушает жизнь, отнимает близких, отталкивает все хорошее от тебя.

— Неужели? Не замечала за собой ничего подобного, — Влада внешне сохранила невозмутимость, но я уловил, как чуть дрогнул ее голос, и она излишне резко вздернула подбородок, выдавая, что его слова задели в душе определенные струны.

Я незаметно дотронулся до ее спины, намекая на то, что, возможно, пора сворачиваться. Кое-что важное мы и так узнали, а позволять выбить ее из равновесия я не собирался.

— Это не ты сейчас говоришь, а Заражение внутри тебя, — презрительно выплюнул Славский. — Сама ты хочешь освободиться. Все этого хотят, хоть и не всегда осознают. Но в том и состоит миссия Экзорциста, чтобы помогать таким, как ты, даже невзирая на то, хотите вы этого или нет.

— Значит, вы, гражданин Славский, утверждаете, что некто, зовущий себя Экзорцистом, должен прийти за госпожой Арифеевой и совершить нечто, призванное дать ей свободу? — вмешался я, но он на меня никак не среагировал. — Могли бы вы уточнить, когда и где это событие случится, возможно, мы бы могли ускорить их встречу?

— Он считает меня идиотом, — прокомментировал Владе мои слова Славский так, будто меня тут и не было. — Экзорцист не нуждается в помощи таких, как он. Придет, когда будет готов, и никто не сможет ему помешать. Тебе же остается только ждать и предвкушать. Не будет больше страданий, Пятая. Ты переродишься без темного бремени, станешь лучше, чище и вместе с тобою мир вокруг. — Чем дальше, тем больше Славский возбуждался, начал слегка раскачиваться на стуле и говорил все быстрее и громче, словно погружаясь в подобие транса. — Тебе не надо бояться. Экзорцист не такой, как другие, он не винит таких, как ты, за то, что вы разрешаете Заражению прижиться в себе, не наказывает за то, что распространяете его вокруг, позволяя всем поверить, что это дар, а не отрава для мира. Он станет твоим целителем, а не карателем. Скоро, совсем скоро, просто дождись, когда…

Я уловил краем глаза, как Влада стиснула кулаки и ее тонкие ноздри дрогнули, выдавая участившееся дыхание.

— Достаточно на сегодня, — резко оборвал излияния Славского, и Влада вздрогнула, а я, не сдержавшись, открыто положил руку на ее плечо, успокаивая. — Если вы, гражданин Славский, не планируете нам сообщить точное имя и адрес этого Экзорциста, то мы закончили.

Наконец он заметил меня и вперился тяжелым взглядом в мою ладонь, коснувшуюся Влады.

— Ты никто. Тянешь свои жалкие ручонки к ней и даже увидеть не можешь, что в них уже пустота, — пренебрежительно выдал он и снова уставился в потолок.

Ух ты, это второй раз за сегодня, когда мне говорят, что женщина, которую я так внезапно выбрал своей, мне не достанется. И теперь это прямо дело принципа — доказать обратное. Не всем этим посторонним, не имеющим никакого значения ушлепкам, а себе и Владе.

ГЛАВА 30

Видимо, дерьмо должно всегда достигать критического уровня, потому как только мы вышли в коридор, то сразу же столкнулись с шефом, явно собиравшимся домой. Заметив нас с Владой, он моментально развернулся. И почему мы не могли разминуться?

— Вечер добрый, госпожа Арифеева, — скривившись, проскрипел он, будто с большим удовольствием пожелал ей провалиться сквозь землю, и уставился на меня. — Капитан Чудинов, вы, очевидно, или совсем не держитесь за возможность работать здесь, или считаете, что для вас существуют какие-то исключительные условия. За последние дни я что-то не пронаблюдал ни единого вашего отчета. Писать разучились?

— Я займусь этим…

— Немедленно, — рыкнул шеф. — Завтра с утра он должен уже лежать на моем столе. Никаких отговорок. Всего хорошего.

И с самодовольным видом он отчалил. Прекрасно, бюрократическая писанина — это мой самый любимый способ скоротать вечерок.

В кабинете Влада уселась за стол Василия, готовясь ждать, пока я разберусь с формальностями. Смотрела она прямо перед собой, явно находясь еще под впечатлением допроса.

Мог ли я сам перестать думать, что все сказанное Славским о том, что некий Экзорцист выбрал Владу в качестве своей следующей цели, является чистым бредом и порождением его больной фантазии? Нет, конечно. И главное — не имел права. Мой опыт подсказывал, что, когда имеешь дело с маньяками, возможны любые варианты. Полностью отвергать нельзя ни один. Не важно, было ли это просто коварным способом запугивания или реальной угрозой. Вот только все во мне восставало против того, чтобы позволить Владе погрузиться в страх. Тогда вышло бы, что Славский добился цели.

— Ты не должна верить его словам, — пробормотал я, косясь на нее одним глазом и стуча по клавиатуре с максимальной скоростью, на которую был способен.

— Вряд ли это получится, Антон, — вздохнула Влада. — Ты не забыл, что я сама прошла через ту же систему? Я убийца, но, однако же, не сижу в тюрьме, а гуляю на свободе.

С одной стороны, вроде и облегчение, что подняла она совсем не ту тему, а с другой — и эта была не менее болезненной и, самое противное, почти тупиковой.

— Вообще-то я не это имел в виду. А то, что ты ни в коем случае не должна всю эту хрень про "заражение" и психа, от него избавляющего, примерять на себя. А что касается пребывания в лечебнице… хочешь меня убедить, что там было как на курорте, Влада?

— Нет, — она содрогнулась всем телом, и мне захотелось заставить проглотить зубы тех, кто был причиной такой ее реакции. — Для меня — нет, но кто знает, как все обернулось бы, если бы кто-то захотел приплатить. Я видела своими глазами, как "лечатся" такие вот особые пациенты. И не важно, что они сотворили.

Сказать мне на это было нечего. Влада права. Что говорить о клиниках, если я знал, что некоторые весьма состоятельные граждане оплачивали продажному руководству колоний право только числиться заключенными, а сами преспокойно жили на воле, не особо светясь. Но что я могу сделать с системой в целом и со Славским в частности? Взять табельный пистолет и всадить ему пулю в башку в открытую? Или заделаться мстителем в маске и казнить таких в обход закона? А что, мы с Владой были бы той еще командой. Она видела бы таких тварей в толпе и говорила мне: "Фас", а я был бы карающими руками и все такое. Эх, отдохнуть тебе надо, Антоха, ей-богу.

— И если говорить об этой теории заражения… — Вот я так и знал, что это сумасбродная муть в голове у нее засядет. — Разве в ней нет некоей доли истины? Ты хоть раз видел людей со способностями, которые были бы счастливы? Я нет.

Я отодвинул в сторону клавиатуру, развернулся к Владе и нахально похлопал по своим коленям:

— Идите-ка сюда, госпожа экстрасенс.

Она, замешкавшись лишь на секунду, подошла, и я усадил ее верхом на себя так, чтобы наши глаза оказались прямо напротив. Обхватив ее лицо ладонями, погладил уголки напряженных губ подушечками больших пальцев, с удовольствием наблюдая, как они расслабляются и как зарождается на скулах Влады этот великолепный, едва заметный румянец, буквально высвечивающий потрясающий оттенок ее кожи.