— Это возрастание — однократное явление? — уточнил я.

— Нет. Эту эволюцию нельзя остановить в принципе, можно лишь контролировать и делать менее болезненной.

— А можно нормально и на простых и конкретных примерах?

— Конечно можно. Постараюсь подобрать аналогии, понятные даже вам, Чудинов, — не упустил шанса уколоть наставник. — Скажем так, представьте нечто вроде плотины на пути половодья. Вода будет копиться и набирать силу до тех пор, пока не уничтожит препятствие, нанося при этом серьезный ущерб и всему окружающему. А теперь добавляем в плотину шлюз и спускаем воду контролируемо, используя ее мощь в своих интересах, не позволяя стихии творить что угодно. Так хоть немного понятнее?

— Спасибо, — в тон ему ответил я. — Значит, все это будет повторяться? Как часто?

— Кто знает, — пожал Гарденин плечами.

— Хорошо. Тогда другой вопрос. Как ей помочь?

— Антон, — снова напряглась Влада, пытаясь повернуться ко мне.

— Стать этим самым шлюзом, Чудинов.

— Я настаиваю на прекращении этого разговора прямо сейчас, — резко повысила голос Влада и решительно вырвалась из моих объятий. Она отошла к окну и встала там, словно нарочно создавая между ней, мной и наставником одинаковое расстояние.

— Почему же? — возмутился я. — Разве я не имею права обладать знанием, способным помочь нам обоим?

— Да, дорогая, — поддержал меня Гарденин, хоть в его тоне только глухой не расслышал бы насмешку. — Думаю, пришло время расставить все точки, раскрыть карты и так далее в том же духе.

— Я не буду втягивать в это Антона, — отвергла его предложение Влада и посмотрела на меня: — Прости.

— В конце концов, — психанул я. — Я требую ясности. Во что втягивать? Почему ты заранее решаешь за меня, Влада?

— Потому что морально ей легче отказаться от вас самой и сейчас, чем пережить, что это сделаете вы, Чудинов, и позже. — Влада отвернулась, непонятно, отвергая или подтверждая его слова. — Но вынужден тебе заметить, что такое поведение — не выход в данной ситуации. Это будет очередной блок, который ты нагромождаешь. И вперед подобное нас никак не продвигает, так что оставляю за собой право развить тему.

Влада уперлась ладонями в подоконник, прижимаясь лбом к стеклу, и дернула плечами, будто отмахивалась от нас, предлагая делать что угодно.

— Как вы считаете, капитан Чудинов, проект "Ворожея" действительно мог быть затеян, чтобы помочь работникам наших доблестных органов поймать пару-тройку опасных преступников?

— Судя по постановке вопроса, думать так будет ошибочно, — усмехнулся я.

— Верно. Что значит поимка одного конкретного маньяка в масштабах страны или мира в целом? Ерунда.

— Не соглашусь с вами, Гарденин, — не смог скрыть я мгновенного раздражения. — Это как минимум означает, что кто-то не погибнет, а родственники жертв получат хоть какое-то отмщение.

— Ну да, или его иллюзию. Вот в чем главная ваша проблема, Чудинов, которая заставляет меня счесть вас непригодным для развития отношений с Владой. Вы упорно смотрите на частности, отказываясь видеть всю картину в целом.

— В развитии отношений с Владой не имеет никакого значения ваше гребаное мнение, — Достал, сука. — Это только между нами, и разговор на эту тему у нас уже имел место.

— Это точно. И закончился он ничем. И дело тут совсем не в моем мнении, а в реальности как таковой. И если вы, Чудинов, на пару минут перестанете поддерживать у себя в голове образ меня как врага и главного злодея в жизни Влады, то, вероятно, сможете воспринять все адекватно.

Гарденин уставился в спину Владе.

— Я враг тебе? Отвечай, — Этот окрик был похож на ментальный удар плети, и если бы она вздрогнула или хоть как-то показала, что больно, ей-богу, я бы убил этого урода прям на собственном диване.

— Нет, — развернувшись, с усмешкой ответила девушка. — Ты всего лишь мне не друг.

Гарденин безразлично пожал плечами и продолжил:

— В мои планы входит создание совершенно самостоятельного и очень эффективного подразделения людей с определенными способностями, которые будут заниматься массовым, практически поточным раскрытием преступлений, связанных со всеми существующими отклонениями психики или социально-агрессивным поведением. В идеале это должно происходить до того, как случится первый эпизод, или хотя бы непосредственно в сам момент, что, как вы вряд ли решитесь оспорить, Чудинов, весьма сократит смертность на выходе.

Я прикрыл глаза от мгновенной тошноты. Вот если абстрагироваться и верить в каждое слово, замысел-то более чем замечательный и грандиозный, но сама форма, в которую ее умудрялся облечь этот человек, такая бездушная. Так, словно для него ни те, кого он собирается использовать, ни те, кого он намерен таким образом спасать, не были людьми. Только цифры, эпизоды, будущие подтверждения его собственной значимости для человечества в целом. Безликого, лишенного индивидуальной ценности для него человечества.

— А разве экстрасенсы уже не работают со спецслужбами и давненько? Или это все же слухи и домыслы?

— Это другое, капитан. Я говорю о чем-то в разы более масштабном и действенно работающем на постоянной основе, а не тайном вмешательстве в конкретные дела, выбранные кем-то по принципу ажиотажного интереса или чьего-то высокопоставленного протежирования. Это первое. И именно профилактика и предупреждение, а не хождение по остывающим следам — мой приоритет. Это второе.

Я и хотел бы как-то прокомментировать, но эмоции были слишком смешанными, и счел за благо слушать.

— Годы у меня ушли сначала на выработку четкого понимания, как это должно работать, и самое главное — люди с какими способностями нужны для результата. Потом пробивание идеи сквозь бюрократов и создание моего центра коррекции. Но, только приступив непосредственно к работе с экспериментальным мат… подопечными, я столкнулся с проблемой гораздо более сложной, нежели все предыдущие. Собственно, экстрасенсы оказались подвержены отрыву от реальности как таковой, и кроме того — почему-то мало пригодны для создания действенной реальной базы, необходимой для эффективной и быстрой работы, и им требуется некто, кто возьмет на себя все подготовительные моменты, плюс будет еще и сдерживающим фактором при потере контроля.

— Тут мне как-то не очень понятно.

— Людьми мы оказались, Антон, а не механизмами, способными выдавать четкий и стабильный результат на выходе, — вмешалась Влада, усмехнувшись горько и как-то обреченно. — Одинокими, слабыми, нуждающимися в ком-то близком, кто должен был стать нам нянькой 24/7. Вот в чем затык вышел главный у нашего наставника.

— Не нужно все сводить к примитиву, дорогая, — Гарденин явно стремился прозвучать язвительно, но вышло только огрызнуться. Больное место? — В первую очередь человек, обладающий хоть какими угодно способностями не в состоянии по волшебству стать еще и обычным, опытным сыскарем, вроде вас, капитан. А на одних способностях, как выяснилось, далеко не уедешь. Знать верное направление и ориентироваться на местности, в прямом и переносном смысле, — разные вещи, одинаково необходимые, как выяснилось. Вот скажем, как сегодня: ну почувствовала Влада этого вашего маньяка, ну ощутила с ним связь, а толку-то? Долго в таком режиме ее тело и мозг функционировать не могут. А если объект находится в десятках и сотнях километров? А если вообще в другом конце мира? Да, она смогла бы двигаться в нужном направлении, не замечая, надо сказать, ни домов, ни машин, ни вообще никаких препятствий, где себе шею сломала бы, но вот не дошла и вырубилась. И что тогда? Все по новой?

— А как же просто ткнуть место на карте?

— Меньше телевизор смотреть надо, Чудинов. От этого мозг разжижается, — нахмурился Гарденин. — Это в шоу экстрасенсов постановочном так, а в жизни оно все посложнее будет. Вот и пришло мне озарение — устроить этот проект взаимодействия, чтобы мои подопечные имели возможность самостоятельно выбрать себе Поводырей.

— Поводырей? — Я взглянул на Владу, но она отвернулась, предлагая мне все вопросы адресовать наставнику.

— Именно так. Смущает аналогия?

— Пока не очень.

— Не нужно врать, Чудинов. Все тут свои, можете быть достаточно откровенным.

— Как скажете. Меня не само название вводит в недоумение, а то что вы это преподносите как свободную волю этих самых подопечных, а не навязанный вами выбор.

— Думаете Владе я вас навязал? — Наставник снова уставился на девушку. — Ну же, дорогая, скажи уже капитану все.

Влада повернулась, и меня покоробило выражение отчуждения в ее взгляде.

— Во время подготовки к проекту были отобраны кандидатуры, — без всякого выражения произнесла она. — Я выбрала тебя. Леонид был против, считая, что ты не подходишь, но я…

— Но наша милая упрямая девочка проявила характер и заявила, что она или будет пробовать с вами, капитан, или ни с кем.

Я не понимал, что чувствую по отношению к этому откровению, поэтому сосредоточился пока на своем раздражении от поведения гребаного наставника.

— Прекратите это, Гарденин, — рыкнул на него.

— Что прекратить?

— Называть Владу милой и к тому же своей. Из ваших уст это звучит более чем отвратительно. И могу я узнать, почему я не подходил? Недостаточно умен? Или, как вы в прошлый раз изволили выразиться, не смогу развиваться и соответствовать личной эволюции Влады?

— Комплекс спасителя и супер-героя, Чудинов, помните? Вы у нас звезда первого плана, фронт-мен, Бэтмен, а Поводырь должен быть скорее скрупулезным, скучным и надежным дворецким Альфредом. Тем, кто создает базу для первой скрипки и главного броска.

— И после такого заявления это я много смотрю телевизор, Гарденин? — насмешливо фыркнул я, давая себе время уложить все в голове. — У вас под одеждой точно нет яркого трико и футболочки из лайкры?

— Все шутить изволите, Чудинов, или просто пытаетесь скрыть, насколько задница вспотела от нервозности? В общем, я счел вас непригодным и в принципе считаю таким и до сих пор, но против фактов, как говорится, не попрешь. Поводырь и его Герой должны быть совместимы на абсолютном уровне. — Герой? Он это серьезно? У мужика точно не все дома. — Нечто вроде симбиоза. Не важно, на какой основе: дружба, сильная привязанность или… хм-м… любовь, но они должны не только дополнять друг друга, но и ни в коей мере не вступать в противоречие на ментальном и энергетическом уровне. Влада интуитивно выбрала вас и, следует признать, не ошиблась. По крайней мере, в том, что касается энергетики.

— Что это значит?

— То, что когда она мне сегодня позвонила и сказала, что все плохо, то я ожидал вас как минимум в бессознательном состоянии найти. Ну или бьющимся в припадке паническом.

— Не могу сказать, что для меня все прошло безболезненно.

— Если считаете, что вам было плохо, обойдите с утреца своих соседей и спросите о самочувствии и не снилось ли им чего кошмарного.

Я потер переносицу, понимая, что мысли начинают сворачивать не туда и нужно сосредоточиться на главном.

— Так, а теперь давайте окончательно определимся, Гарденин, — уставился я на него требовательно. — Вы предлагаете мне работать на вас?

— Предлагаю, Чудинов? — усмехнулся он так холодно и высокомерно, что у меня весь загривок дыбом встал. — Я ставлю вас в известность, что либо вы переходите под мое начало и становитесь Поводырем Влады, или остаетесь при своей работе, жизни, но милая девушка прямо сейчас уходит со мной, и отныне все контакты между вами прекращаются.

— Права у вас нет кому-то что-то навязывать, — скрипнув зубами, выплюнул я.

— Вам-то нет, конечно, тут все сугубо добровольно. Но вот Владе очень даже могу и буду. И не пытайтесь воззвать к моей морали и чувству социальной справедливости.

— Да было бы к чему взывать.

— Вот тут вы не правы, капитан. Если я знаю больше о том, насколько могут быть опасны люди вроде Влады, когда их способности бесконтрольны и не направлены во благо, и вижу всю картину в целом, а вы нет, то разве это причина демонизировать меня?

Сказать, что я сейчас злился, это вообще ничего не сказать.

— Ничего мне не скажешь? — повернулся я к безмолвно и недвижимо стоящей Владе. — Интересно, вы этот план с вовлечением меня в свой сраный проект вместе придумали и пошагово привели в исполнение? Ты меня выбрала, как пса на базаре, подобрала все ключи и теперь, типа, загнали в угол. Слушай, хоть та слезливая история про твою сестру и все такое была правдой?

Влада даже не шелохнулась, лишь только глаза ее широко распахнулись, и я ощутил себя такой тварью эгоистичной и презренной от бескрайней боли, вспыхнувшей и вновь стремительно ушедшей на глубину в ее взгляде. Прости, черт возьми, прости.