Патрисия Грей - Проигранная ему

Девушка опускается в соседнее кресло, закидывает ногу на ногу. Перекрестив пальцы, обхватывает колено. Её естественная грация просто бросается в глаза. Она будто где-то училась этому.

— Дава, разреши я объясню ей. И объясни мне, пожалуйста, почему ты сделал такое исключение. Мне, правда, важно это понять. А потом поедим и я поеду. Хорошо?

Давид ничего не говорит. Молча смотрит на меня. Я сижу ссутулившись, опустив голову, просто чувствую на себе его тяжёлый взгляд. Давид такой большой и пугающий, что я не думаю, что на моём месте, много кто такой взгляд выдержал бы.

— Хорошо, — слышу я его низкий, глубокий голос.

Я поднимаю глаза и вижу, как он подаётся вперёд, поправлает брюки, а затем сгибает ноги в коленях, и снова откидывается в кресле. В каждом движении — скрытая мощная сила.

Девушка поворачивается ко мне:

— Скажи, Полина, ты когда-нибудь слышала о системах "моушен кэпчур"?

— Нет… — быстро помотав головой, растерянно отвечаю я.

— О технологиях, которые позволяют использовать метод захвата движения, допустим, при анимировании статических одушевлённых предметов?

— Нет…

— Ты отдаёшь себе отчёт с кем говоришь? — усмехнувшись, вклинивается Давид. — Ты не на конференции, а она — эскортница.

— Дава, пожалуйста, дай я ей объясню.

— Окей. Извини, — говорит он, и подперев пальцами подбородок, задумчиво отворачивается к окну.

Девушка подаётся ко мне и просит смотреть на неё и ни на что сейчас не отвлекаться.

— Это сложно, — говорю я, — меня аж трясёт… Но я постараюсь… Правда!

— Хорошо, — кивает она. — Ты — умница. Не волнуйся, пожалуйста. Всё хорошо.

Она встаёт, берёт мягкий, приятный на ощупь плед и даёт мне.

— Спасибо, — говорю я, закусив губу, чтобы не расплакаться.

Она снова садится напротив меня и говорит:

— Меня зовут Инна. Я как и ты, из России. Я там родилась. Давид — мой единокровный брат. У нас общий отец и разные мамы. Мы занимаемся информационными технологиями. Давид владеет несколькими крупными компаниями, а мой бизнес находится в схожем направлении. К тому же я являюсь акционером большей части его предприятий.

— Ты ещё про активы ей расскажи, — коротко усмехается Давид. — И про бабушку с дедом.

— Ну, перестань, — мягко говорит ему девушка. — Ты видишь, она напугана.

— Детсад.

— Нет, Давид. Просто ты никогда не был девушкой. И не понимаешь, какой порой впечатление производишь.

— И слава Богу, что не был.

Девушка вновь поворачивается ко мне.

— Полина, смотри на меня, — подняв ладони с тонкими длинными пальцами и прекрасным французским маникюром, говорит она: — Ты сейчас обязательно всё поймёшь.

— Хорошо, — тихо говорю я и закусываю губу.

— На азиатском рынке широко востребован новый высокотехнологичный товар — роботы для оказания сексуальных услуг. Рынок активно расширяется. Если ты не следила за развитием робототехники…

Давид вздыхает и встаёт с кресла.

— Инн, я пойду поем.

Девушка кивает ему, он уходит в кухонную зону этой огромной комнаты-студии, и она продолжает:

— Так вот, если бы ты хоть немножко следила за развитием робототехники, то знала бы, как сильно и быстро развилась эта индустрия, начиная с конца прошлого века. Современные роботы — очень разные. И есть такое крупное направление, как "антропоморфные роботы". Знаешь, что такое "антропоморфный"?

Нервно кусая губу, качаю головой. Рядом с этой девчонкой я чувствую себя полнейшей дурой…

— Это значит, — терпеливо объясняет она, — имеющий форму человека. Андроиды, гиноиды… Актроиды. Например, известной японской компании "Кокоро". Их отдел аниматроники вместе с Осакским университетом разработали и впервые представили в 2003 году роботов, очень похожих на женщин. Для того времени очень похожих, конечно. С каждым годом сходство становилось всё больше. В том числе и благодаря их работе. — она видит, что мне трудно усваивать в таких условиях новую информацию и поясняет: — Окончание "оид" означает — "подобный". "Андр-оид" — мужеподобный, "Гин-оид" — женоподобный. А "актр-оид" — это такой робот-актёр или робот-актриса. И поскольку с каждым годом новые разработки в разных странах позволяли создать роботов всё более похожих на людей, появилось так направление, как роботы для секс-услуг. Они нужны одиноким людям и так далее. Что-то вроде твой профессии, но только вместо… эскортницы — машина. Понимаешь?

— Правда?… — изумлённо выдыхаю я.

— Да. Но в современной робототехнике очень много проблем и нерешённых задач. И одна из них, Полина, заключается в том, что такие роботы, несмотря на тёплую кожу, такую же визуально и тактильно для партнёра, как и настоящая человеческая, несмотря на теперь богатую мимику и прекрасный, высокотехнологичный софт, несмотря на чувствительные рецепторы и замечательное чувство равновесия и положения в пространстве, всё-таки пока ещё сильно отличаются от людей. Понимаешь? По тому, как улыбается, как смотрит, как хмурится, видно — очень похоже на человека, но не человек. Ты понимаешь, о чём я?

— Я не знаю… Я же их не видела… Наверное, понимаю…

— Одновременно с тем, есть другое направление в современной инженерной науке и в бизнесе. А именно — метод захвата движения либо с помощью маркерных систем, либо с использованием безмаркерных технологий. Он много где применяется, но в основном используется для создания анимированных персонажей. Для игр, рекламы, мультфильмов. А ещё для создания всяких спецэффектов в кино. Вариаций использования этого метода очень много. Но в основном используется сенсоры. Датчики, которые крепятся к человеческому телу для построения точной имитации человеческих движений. Включая мимику.

Она внимательно на меня смотрит.

— Ты мне скажи, пожалуйста, ты поняла то, что я сейчас рассказала?

Мне даже обидно.

— Да, — кутаясь в плед, говорю я. — Я не такая глупая, как это кажется Давиду… Я просто очень испугалась.

— Не пугайся, — она протягивает руку и ласково гладит меня по плечу. — Тебе не нужно будет делать ничего такого, чего ты не делала раньше. Нужно будет просто заниматься сексом и получать удовольствие. А наши технологии будут считывать твои движения и эмоции для того, чтобы можно было совершить на этом рынке прорыв. Конкретно в этой высокотехнологичной нише. В наш проект инвестировано очень много денег, Полина. Вдумайся, объём рынка только бытовых роботов в прошлом, 2018 году был более трёх миллиардов долларов! Понимаешь, какие огромные деньги?

— Да.

— Сейчас наш проект нуждается в очень серьёзной переделке. И мы много над этим работаем. Основными инвесторами выступают компании Давида, но ещё целый ряд других европейских и азиатских компаний. На данный момент мы ориентированы прежде всего на азиатский рынок. Девочка, которая работала до тебя — Мария — тоже была из России, но обладала азиатско-европейской внешностью. Очень приятное и интересное сочетание. У нас есть очень много материала на базе её работы.

— А что с ней стало? — испуганно спрашиваю я.

— Она у нас больше не работает, — уклончиво отвечает Инна. — Поэтому под тебя придётся многое переделывать. Но если Давид так сказал, значит мы будем делать так. Он самый главный босс. Не воспринимай его, как агрессора. Он властный и решительный человек, да, но на него работают тысячи людей и он просто привык вести, как жёсткий руководитель. Он не желает тебе зла. Как и я.

Ну да, ну да… "Ты — вещь"… "Свяжу"…. "Ты принадлежишь мне"… Так я и поверила…

— Что вы хотите от меня? — вздохнув, спрашиваю я.

— Я же говорю, Полина, — вздыхает и Инна, — нам нужна модель для создания программ. Которые позволят гиноидам, работающим в сфере оказания сексуальных услуг быть более женственными, чувственными, изящными и сексуальными. И ты — очень на эту роль подходишь.

— Потому что занимаюсь эскортом?

— Потому что ты — модельной внешности, молода, красива, сексуальна и да — занимаешься эскортом. По сути, мы создаём такой рынок, на котором девочек вроде тебя не будут больше использовать для секса. Понимаешь?

— Создаёте роботов-конкуренток, значит…

Инна горько усмехается.

— Полина, эскорт, а по сути — проституция, просто чуть более высокого класса — не лучшее занятие для уважающей себя женщины.

— Я это понимаю.

— Тогда почему ты этим занимаешься?

— Я вообще-то — модель. Мне просто нужны были деньги…

Сама понимаю, как жалко это звучит. Но Инна тактична — она не продолжает эту тему. Тем более, что с чашкой кофе в руке возвращается Давид. Он садится в кресло и говорит:

— Спасибо, Инна. Я, честно, не представлял, что всё это можно подать ей так кратко.

— Я не настолько глупая, как вы думаете, — тихо говорю я.

— Возможно, — взглянув мне в глаза, отвечает Давид. — Рад буду ошибиться. Но пока что я вижу красивую девушку, которая катится с бешеной скоростью по наклонной. И совершенно этого не понимает. Девчонки типа тебя намного быстрее выходят в тираж, чем ты, наверное, думаешь.

— Нет, я не думаю так, — осмеливаюсь возразить я. — Я понимаю, о чём вы. Правда. Просто не знала, как из этого выйти. И из-за того, что пыталась — вляпалась в кучу проблем…

— Вот только не надо давить на жалость, окей? — жёстко осекает меня Давид. — Что ни проститутка, то слезливая история. В девяносто процентах — лживая.

Прикусываю губу. Мне хочется возразить, сказать, что я не вру, но понимаю, что этого делать не надо. Тем более, что он, к сожалению, прав и здесь — в основном девочки- коллеги придумывали так называемые "легенды". Как раз такого плана — слезливые, жалостливые истории бедных обманутых "Золушек" из провинции. Даже когда были коренными москвичками из очень богатых и любящих семей.

— Давид, скажи мне, почему ты привёз её сюда? — поворачивается к брату Инна. — Почему не хочешь отвезти в центр?

— Обсудим это не при ней, окей? — холодно отвечает он.

— Хорошо.

— У тебя есть какие-то вопросы, Полина? — спрашивает меня Инна. — Я просто тороплюсь.

Полно у меня вопросов… Даже не знаю, с чего начать. И можно ли вообще задавать эти вопросы…

— Я не могу уехать домой, да? — спрашиваю я.

— Да, — жёстко отвечает Давид. — Не можешь. К тому же встаёт вопрос — на что? И я так понимаю, что твой страх перед полицией — имеет достаточно серьёзные основания. С сегодняшнего дня ты эскортом заниматься перестанешь и будешь работать на меня. Хочешь ты того, или нет. Потому что теперь — ты моя.

Я ничего не отвечаю ему. Мы встаём и Инна приносит мне шёлковый сиреневый халат, и, когда я, к своему облегчению надеваю его, говорит, чтобы я села за стол, где уже сидит Давид. Он просматривает что-то в телефоне. Инна щедро накладывает нам еды, но, мне кусок в горло не лезет, хотя я давно голодна. Но вообще больше всего сейчас я хочу, чтобы меня просто оставили в покое, и я могла бы хотя бы немного поспать.

Пока я ковыряю вилкой греческий салат, Давид заканчивает есть и встаёт. Инна ставит посуду в посудомойку и отзывает его в сторону. До меня доносится часть их тихого, приглушённого разговора.

— Я ни в коем случае не оспариваю твоих решений. Но ты же не можешь оставить её в доме.

Впечатление, будто они говорят о бездомной собаке…

— Могу. И оставлю.

— Как хорошо ты её знаешь, Дава? Я улечу сейчас, а слуг сейчас в доме нет. Ты же не знаешь, на что она может пойти. Если я правильно тебя поняла, она — совершенно случайный человек.

— Ты напрасно волнуешься. Я знаю, что делаю.

— Хорошо. Тогда больше не лезу. И всё же мне непонятно, почему ты делаешь такое исключение для неё… Она тебе нравится, да?

Его ответ я не слышу. Возможно, его и не было.

Инна поднимается на лестнице на второй этаж и скрывается в недрах дома. Давид подходит ко мне.

— Поторопись.

— Я хочу спать… — тихо говорю я.

— Скоро поспишь, — он кивает на тарелку. — Доедай.

Я заставлю себя опустошить тарелку и он указывает мне на посудомоечную машину. Убираю посуду и замираю в ожидании.

— Пойдём, — кивнув в сторону лестницы, говорит мне Давид.

Мы поднимаемся на второй этаж, который из себя большую многоугольную площадку с мраморным полом, где мозаично изображена картина человека с восемью руками и с восемью ногами. В каждой маленькой, но высокой стене находятся очертания двери. Давид вынимает из кармана какую-то стальную штуку, напоминающую то ли брелок, то ли маленький пульт, и нажимает одну из крохотных кнопок. Одна из дверей бесшумно отодвигается в сторону. В проёме темно.

— Вперёд, — приказывает Давид.