Я вздрогнула, когда в дверь постучались.

— Да? — сухо ответила я. Рейчел заглянула внутрь.

— Ева, милая, тебя все ждут. Спускайся, пожалуйста.

— Хорошо, мама, — я заставила себя произнести это слово.

Рейчел нахмурилась и, шагнув в комнату, тихо прикрыла дверь.

— Девочка моя, — она подошла ближе и присела рядом со мной на кровать. Я посмотрела на неё. Смуглая, черноволосая с красивыми светло-карими глазами цвета грецкого ореха, вокруг них были морщинки, которые я так любила. Рейчел всегда относилась ко мне с любовью и ни разу не дала мне понять, что я не была ей родной дочерью. Мне даже казалось, что она старается уделять мне больше внимания, чем Кире. Она безумно любила отца, и её любовь к нему распространялась и на меня.

— Ты сама не своя, — тихо промолвила она.

— Я в порядке, — соврала я, улыбаясь.

— Мне так не кажется, — она нежно провела ладонью по моей голове, — ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной, я всегда рядом.

— Я знаю, — прошептала я и положила голову на её плечо.

— Однажды, — Рейчел откинула назад мои волосы, — моя мама сказала мне одну важную вещь, которую я смогла понять лишь годы спустя. Тогда она сказала мне, что женщина — это уникальное создание, даже упав на самое дно, разбившись на части, она способна собрать свою душу по кусочкам и стать ещё лучше и сильнее. Но со временем я поняла ещё более важную вещь. Невозможно вернуть то, что осталось в прошлом. Нужно уметь отпускать, идти вперед и никогда не оглядываться.

Я смотрела на неё, комкая между пальцами белоснежную простыню. Ни одно слово не желало выходить из моего рта, поэтому я просто кивнула.

— Никто не проживет за тебя твою жизнь, не примет твоих решений, это можешь сделать только ты. И пройдя через многие вещи, ты можешь научиться быть счастливой и воспринимать удары судьбы с улыбкой. Нужно лишь помнить о том, что ночь не длится вечно, и за закатом всегда приходит рассвет. А теперь, пойдём, милая, сегодня большой день, — Рейчел всегда казалась мне очень умной женщиной, которая умела найти нужные фразы, чтобы успокоить меня, она всегда давала мне надежду и веру в настоящее и будущее. На этот раз её слова произвели всё тот же чудодейственный эффект и тронули моё сердце. Я смотрела на неё с признательностью и слегка улыбнулась. Рейчел не была виновата в произошедшем, и всё, сказанное ей, исходило из глубины её сердца. Присутствие Рейчел немного успокоило меня, и я потянулась за её рукой. Вдруг я поняла, что я не могла лишить её права быть моей матерью, ведь именно она была ею на протяжении всех 18 лет моей жизни, другой у меня не было. Мама была права: на самом деле, жизнь только начинается.

*****

— Сегодня большой день, — потеснив музыкантов, отец вышел на нашу маленькую импровизированную сцену. Он уже был навеселе и лучезарно улыбался гостям. Одет он был в белые брюки и рубашку шафранового цвета, — моей любимой девочке исполнилось восемнадцать лет. Я ждал этого дня, наверное, больше, чем кто бы то ни было, — он повернулся ко мне, улыбаясь, — ты самое ценное моё сокровище, подарок, посланный Богом. Каждый день с тобой — это праздник. Смотреть, как ты растёшь, превращаешься в прекрасную девушку — благословение. Я хотел бы разделить с вами некоторые моменты нашей жизни, — отец сделал красивое движение руками, и все взгляды устремились на проекционный экран.

Зазвучала тихая музыка и замелькали картинки. Они сменяли друг друга одна за одной как цветные стеклышки калейдоскопа. Боже, зачем это! Вот я лежу в кроватке, совершенно голая, и сосу резинового медведя, а вот я улыбаюсь во весь свой беззубый рот и смотрю на папу, затем я делаю первые шаги, держа его за руку, а вот гости видят фотографию, сделанную на пляже в Мексике, мне лет пять, мы с папой построили огромный замок из песка, дальше вспоминаю свой пятнадцатой день рождения: я сонная, в пижаме, а они с мамой завались в комнату с утра пораньше, чтобы поздравить меня, и, наконец, на экране появляется фотография, снятая в мой прошлый день рождения. Вдруг вспыхнул направленный на меня яркий свет, и на экране появилось моё лицо в режиме реального времени. Глаза, круглые как тарелки, большие и чёрные. Последовал оглушительный взрыв фейерверка, озаривший всё вокруг золотистым светом. Я вздрогнула и закрыла глазами, пытаясь восстановить зрение. Цветные пятна света прыгали передо мной словно огненный дождь.

Шагнув назад, я оступилась и врезалась в кого-то.

— Прошу прошения, — извинилась я и торопливо обернулась, стараясь сфокусировать взгляд.

— С днём рождения, детка, — прежде, чем его лицо приобрело чёткость, сквозь крики гостей я услышала до боли родной голос. Я забыла, как дышать, сердце, кажется, пропустило удар и забилось с неистовой силой.

— Ты пришел, — прошептала я одними губами, расплываясь в улыбке.

— Разве я мог забыть? — Кейн улыбнулся в ответ. Внутри меня всё ликовало. Я смотрела в его яркие глаза и думала, что умру от счастья.

Кейн держал в руках огромный букет из больших золотистых подсолнухов. Я удивлено переводила взгляд с него и на цветы, словно сошедшие с моего полотна.

— Спасибо, — сказала я, мой голос предательски дрожал.

— На тебя похожи, — он протянул цветы.

— Такие же колючие? — пошутила я.

— Такие же солнечные, — ответил Кейн.

— Пойдём, — я потянула его за собой, оглядываясь по сторонам, никому до нас не было дела, гости, увлечённые фейерверком, смотрели наверх, — здесь ничего не слышно.

Кейн последовал за мной в глубину сада. Звуки музыки и голоса становились всё тише. Мы вышли на террасу, окружённую колоннами и кустами жимолости, распространявшей дурманящий аромат. Впереди как на ладони раскинулся Лос-Анджелес, город, погрязший в фальшивых улыбках фальшивых людей и их фальшивых целях. Город, где каждый был приезжим, город, который не становился домом ни для кого. Транзитная точка, Неверленд. Город, похожий на постоянно меняющиеся дорогие декорации к фильму — всё выглядит настоящим, но ничто таковым не является. Город, утонувший в мёртвых мечтах и эгоизме. Современная Атлантида.

Я прижала подсолнухи к себе, чувствуя себя счастливой. Я поняла: не важно, где я, не важно, что творится вокруг. Мой дом там, где Кейн.

— Сегодня солнце светит для меня даже ночью, — я повернулась к Кейну, который безотрывно смотрел на меня. Его не волновала красота и блеск огней там внизу, фейерверки, освещающие ночное небо золотистыми искрами и даже луна, которая сегодня напоминала большой серебристый медальон. Он смотрел на меня. Не сдержав улыбку и ощущая щекот в груди, я прикусила нижнюю губу.

— Ты невероятно красивая, — произнес он, приближаясь.

Я не могла оторваться от его глаз. Кейн подошел ближе, и запах его парфюма заполнил мои легкие, прикоснулся к моей коже. Он протянул руки и откинул назад мои волосы, что-то блеснуло в его руках, и на моей груди появилась подвеска. Маленький ангел, расправивший тонкие ажурные крылья и распахнувший руки, устремил свой взгляд наверх, к небу. В груди его сверкало маленькое рубиновое сердце. Искрясь в огнях фейерверка, оно словно билось и трепетало.

— Боже, Кейн! — восхищенно сказала я, сжав ангела в ладони.

— Так меня ещё не называли, — он смеялся, а я просто смотрела на него влюблёнными глазами и умирала от счастья.

— Ты мой ангел, — с нежностью сказал Кейн, поправляя подвеску на моей груди, затем он резко прижался своими губами к моим. Пьянея, я вдохнула выдохнутый им воздух. Его руки сжимали мой затылок, притягивая к себе, насколько это было возможно.

— Ты мой бог, Кейн, — шептала я, наши языки переплелись, одна его рука блуждала в моих волосах, другая — гладила мои плечи и спину.

— Не говори так, — хрипел он мне в рот, — я не стою тебя.

— Ты стоишь всего, что есть в этом мире, ты самый лучший, ты восхитителен, Кейн. Я люблю тебя, — произнесла я неожиданно для самой себя, это был крик, сдержать который я не сумела. Кейн застыл, мне показалось, что он перестал дышать.

— Ева, — выдохнул он, отступая на шаг, — ты не можешь меня любить. Я самое большое дерьмо, которое может встретиться тебе в жизни. Ещё когда я сосал палец в утробе у матери, для моей задницы уже было заказано VIP-место в аду.

— Не говори так, пожалуйста, — качала я головой, — ты сам не знаешь, кто ты. Так сложилась жизнь. Никто из нас не выбирает место рождения и начала пути, но мы можем выбрать дорогу, найти цель, то, ради чего стоит жить. Я нашла тебя!

**********

Словно обратившись в камень, Кейн стоял без движения. Ему казалось, что свинцом заполнились не только его ноги и руки, но даже язык. На секунду, целуя Еву, он снова почувствовал себя счастливым, но внезапно она призналась ему в любви. Вот, что чувствует человек, падающий на землю с огромной высоты: не в силах вздохнуть во время полета и невесомости, ты понимаешь, что через секунду ты ударишься о землю так, что дышать тебе больше не придётся. Больше всего он боялся причинить ей боль, на этот раз ему действительно было не всё равно. С удивлением он понимал, что его сердце наполняется лёгкостью и радостью, что он словно бы поднимается над землёй, думая о Еве. Рядом с ней, во время их объятий, его переполняло чувство бесконечного счастья. Он не имел права поступать с ней нечестно.

— Это ты сейчас так думаешь, — говорил он, — потому что ещё никогда не любила прежде. У тебя вся жизнь впереди, долгая, счастливая. У тебя будет семья, дети, любящий муж…

— Ничего больше не говори, — её подбородок дрожал.

Кейн схватил Еву и крепко прижал к себе, губами он вытер с её щеки слезу. Он осыпал поцелуями нежную кожу её лица, её нос, глаза, ресницы, губы.

— Я не должен был приходить, — говорил он, не отрывая от неё губ. Ева плакала. Он чувствовал себя никчемным созданием. Вряд ли Кейн смог бы припомнить все те разы, когда самки закатывали ему истерики, их слёз хватило бы, чтобы заполнить Байкал, но только сейчас это по-настоящему тронуло Кейна, и этот факт нормальным совершенно не был. Кейн Реймур не имел слабостей, не имел никакого чертово права на слабости!

— Тогда зачем ты пришел? — глаза Евы всё ещё были прикрыты. Вопрос на миллион, ответить на который Кейн не мог даже самому себе.

— Мать твою, Ван Гог, на этот раз тебе точно пришёл конец! — прогремел голос Пола у них за спиной, — объясни всем нам, какого черта твоя дохлая задница делает в доме Фреда, и какого черта твои мерзкие лапы лапают мою женщину!

Его женщину? Кейн замер. За эти слова он захотел выдрать его сердце через его же задницу! Ева стала его наваждением, причиной его сумасшествия. Его мозг, по всей видимости, совсем перестал работать, потому что он был уверен, что сделает всё, чтобы этот холеный мудак больше не заглядывался на его девочку… Его девочку? Господи Иисусе, Кейн вдруг понял, как далеко зашло дело, и с неожиданным спокойствием он осознал, что его судьба ему просто безразлична, он вздохнул. Ева дернулась, но он не выпустил её из своих рук, не позволил. Кейн знал, чем рисковал, решив заявиться на её день рождения. Он прекрасно осознавал последствия, и был готов заплатить за свои ошибки.

Послышался щелчок взведённого курка.

— Повернись, блядь, ко мне, сукин сын, — рычал Пол, — я хочу смотреть тебе в глаза, когда твой гнилой мозг разлетится по балкону.

— Пол, — испуганно вскрикнула Ева, — опомнись!

В это мгновение Кейн сожалел лишь о том, что, возможно, Еве придётся увидеть чью-то смерть. Но так как Кейн планировал прожить долгую и счастливую жизнью, полную приключений, и переделать множество незаконченных земных дел, сдохнуть должен был именно Пол.

— Отойди от него, — голос Пола звучал угрожающе, — никто не смеет прикасаться к тебе! Ты меня слышала, Ева, — рычал он с перекошенными лицом, — иди сюда!

Мудак, на всю голову отмороженный молокосос. Пол ни хрена не понимал, в какое дерьмо он ввязывался.

— Ты не посмеешь, — сказала Ева, — отец тебя убьет.




Глава 13

Добро пожаловать в мою сумасшедшую жизнь

Кейн продолжать держать Еву.

— Заткнись! — крикнул Пол и, шагнув к Кейну, приставил дуло к его лбу.

— Пол, пожалуйста, — её голос превратился в жалобное скуление. Ева никогда не видела его таким. Он был невменяем. Зрачки во всю радужку, глаза впали, губы дрожали, приоткрывая оскал зубов, — я сделаю всё, что ты захочешь.

Пол ухмылялся, вдавливая дуло в покрасневший лоб Кейна. Чокнутый на всю голову мудак! Одному дьяволу известно, какие мысли мелькали в его голове. Всё, что происходило сейчас, было её виной. Ева хотела сделать хоть что-то, она искала правильные слова, чтобы остановить Пола от необратимой ошибки, но её разум подсказывал, что сейчас всё будет бесполезно, Пол просто не услышит её слов, ведь безумство никогда не понимало разум. Полные ярости и сумасшествия глаза Пола не выражали ни капли понимания. В этот момент Ева, наконец, поняла, почему люди молятся Богу, Бог был последней инстанцией, куда мог обратиться человек в тяжелую минуту, когда все остальные средства были уже перепробованы, и никакой надежды не оставалось. Ева молилась Богу. В обмен на жизнь Кейна она была готова отдать всё, даже пожертвовать собой ради него.