Риган начала понемногу дышать, когда они были примерно в двадцати футах над палубой. Она слышала, как Трэвис кричит на Дэвида, видела, как тот качает головой. Потом Трэвис снова принялся кричать, пока Дэвид не кивнул в знак согласия. Дэвид начал спускаться один, а Трэвис привязал один конец своей веревки к такелажу.

Приподняв голову, Риган увидела, что Трэвис проверяет, насколько прочно привязан Дэвид, чтобы суметь спуститься самостоятельно, если Трэвиса смоет следующей волной.

Наблюдая за Трэвисом, она поняла, что он увидел в море что-то такое, чего не могли увидеть люди на палубе, и слезы градом хлынули из ее глаз. Обмотав веревку вокруг мощного предплечья одной руки, он ухватился другой за канаты такелажа, потом толкнул ногой Дэвида, голова которого находилась теперь вровень с его сапогом. Дэвид, который был страшно испуган, тут же выпустил из рук канат, и его субтильная фигурка, качнувшись, полетела вниз, пока ее не остановила веревка, обвязанная вокруг его пояса, конец которой находился у Трэвиса.

Дэвид в ужасе взвизгнул, но Трэвис стал понемногу опускать его вниз, где матросы поймали его и быстро стащили на палубу.

Но Риган не сводила глаз с Трэвиса, который, увидев, что Дэвид в безопасности, бросил веревку и ухватился за канаты такелажа, нагнув голову, как будто пытаясь увернуться от чего-то. Едва успела она отойти на шаг от безопасного места возле пушки, как на судно обрушилась самая высокая волна, так называемый девятый вал. Палубу залило холодной соленой водой, и судно накренилось, готовое в любую секунду перевернуться.

Риган шлепнулась на палубу, прокатилась по ней кувырком и больно ударилась о кофель-планку. Несмотря на боль, она думала лишь о том, что наверху вновь послышался страшный звук ломающегося дерева.

Палуба находилась в наклонном положении и приходилось сопротивляться потоку воды, Риган ухватилась за поручни и попыталась приподняться. Она услышала крик мужчины и краем глаза увидела, как человеческое тело, проплыв над ее головой, упало за борт, но все это не остановило ее на пути к намеченной цели. Было трудно дышать и почти невозможно что-либо увидеть, но она продолжала упрямо вглядываться туда, где висел на канатах Трэвис.

Если бы она не вглядывалась так напряженно, то не заметила бы, как руки Трэвиса оторвались от каната и он начал падать. Его нога застряла в переплетениях канатов, и это спасло его. Судя по всему, он лихорадочно искал веревку, чтобы привязаться покрепче.

Судно швыряло, словно скорлупку, и Риган, вцепившись в поручни, молилась за Трэвиса, который старался удержаться на канатах. Она видела, что с ним что-то произошло, но не понимала, в чем дело.

Уцепившись рукой за поручень, она схватила моток веревки диаметром больше, чем ее предплечье, и медленно поползла к основанию мачты.

Вокруг нее кричали люди, шумели ветер и вода, но Риган видела только Трэвиса, тело которого стало оседать. Держась из последних сил, она стала взбираться по такелажу, пока не смогла прикоснуться к ноге Трэвиса.

Было страшно, но она понимала, что выбора у нее нет. Она обмотала веревкой щиколотку Трэвиса вместе с канатом. Канат был слишком длинный и слишком толстый, что не позволяло ей как следует завязать узел, поэтому она просто намотала его в надежде, что до следующей волны ей хватит времени.

Она была не готова встретить волну, вися над палубой на обрывке каната, поэтому опутала им свое тело и изо всех сил сцепила руки.

Когда эта волна схлынула, Риган боялась пошевелиться и, крепко ухватившись за конец каната, привязанной к щиколотке Трэвиса, не решалась даже открыть глаза. Она сделала все, что могла, чтобы спасти его, а теперь не в состоянии была заставить себя посмотреть, уцелел ли он или его смыло.

Ей показалось, что она долго пробыла там, наверху, в полуподвешенном, полусидячем положении, прежде чем услышала крики снизу. Открывать глаза она все еще боялась.

— Миссис Стэнфорд! — послышался снизу чей-то голос.

Дрожа от страха, Риган открыла глаза, все еще боясь взглянуть в ту сторону, где находился или уже не находился Трэвис.

Позднее ни один человек не мог припомнить, кто первый начал смеяться. Ситуация, конечно, была такова, что было не до смеху, но матросы, с облегчением поняв, что судно наконец вышло из зоны шторма, страшно развеселились при виде Риган и Трэвиса.

Риган, зависшая над палубой на высоте десяти футов, практически сидела на канатах, в своем промокшем насквозь муслиновом платье, вцепившись голыми ногами и руками в такелаж. В одной руке она держала конец каната, привязанного к ноге Трэвиса, который вдвое превосходил ее габаритами и теперь полулежал, опутанный канатами, и как будто спал. Всем, кто смотрел на них, она казалась маленькой девочкой, которая ведет на веревке какое-то странное животное.

— А ну прекратите гоготать и снимите их! — рявкнул капитан.

Вдохновленная их смехом, Риган осмелилась взглянуть в сторону Трэвиса и заметила, что из его виска сочится кровь.

К ней поднялись трое матросов. Когда они увидели, в каком состоянии Трэвис, они сразу же перестали смеяться.

— Вы спасли ему жизнь, — сказал один из них, и в его голосе чувствовалось благоговение. — Он без сознания. Не привяжи вы его, он не продержался бы столько времени.

— С ним все в порядке?

— Он дышит, — сказал матрос, но ничего более утешительного добавить не смог.

Когда он протянул к ней руки, чтобы помочь опуститься, Риган отказалась:

— Снимите сначала Трэвиса.

Теперь, когда до матросов дошло, что она совершила настоящий подвиг, они взглянули на нее с восхищением и уважительно отводили взгляды, стараясь не глазеть на ее красивые голые ножки.

Риган, стараясь по возможности сохранять достоинство, спустилась с помощью матросов на палубу. Она удивилась, что взобралась так высоко и что так трудно было спускаться.

Вновь оказавшись на твердой палубе, она последовала за матросами, которые понесли Трэвиса в их каюту. Когда они проходили мимо каюты Дэвида, один из матросов тихо сказал, что молодой человек спит. Риган лишь кивнула в ответ, потому что все ее мысли были заняты Трэвисом.

Судовой врач осмотрел рану на его голове.

— Должно быть, его ударило по голове отвалившимся куском грот-марселя. — Врач повернулся к Риган, окинув ее оценивающим взглядом. — Я слышал, что вы спасли ему жизнь, не дав свалиться за борт.

— Скажите, он поправится? — спросила она, даже не обратив внимания на его похвалу.

— При черепных ранах ничего нельзя сказать с уверенностью. Иногда больной остается в живых, но частично или полностью теряет рассудок. Время покажет. А пока вы можете лишь давать ему пить и, набравшись терпения, ждать. Боюсь, что больше я не могу ничем помочь.

Риган лишь кивнула и пригладила упавшие на лоб мокрые волосы Трэвиса. Судно все еще отчаянно швыряло с боку на бок, но по сравнению с последними несколькими часами, море было относительно спокойным. Риган попросила одного из матросов, еще задержавшихся в каюте, принести ей свежей воды.

Оставшись одна с Трэвисом, она принялась раздевать его, что оказалось нелегкой задачей, учитывая вес неподвижного тела Трэвиса. Закутав его голое тело в сухие теплые одеяла, которые достала из сундука, она, услышав стук, открыла дверь.

В дверях стояла Сара Трамбулл.

— За мной пришел матрос и рассказал какую-то безумную историю о том, как вы привязали Трэвиса к парусу. Матрос сказал, что Трэвис ранен и что вам, возможно, потребуется помощь. А еще он передал воду.

Риган взяла воду.

— Мне помощь не нужна, — сказала она сдержанно. — Но вы могли бы помочь другим пассажирам, — кивнула она в сторону закрытой двери каюты Дэвида.

По выражению лица Риган Сара сразу поняла, что у Дэвида действительно какие-то серьезные проблемы, и отправилась туда.

Риган начала промывать рану Трэвиса. Она была невелика, но удар, очевидно, был сильным, потому что Трэвис не приходил в сознание. Когда она его вымыла и согрела, а он так и не пошевелился, Риган легла рядом и обняла его, надеясь вернуть его к жизни своей силой воли.

Она так устала, что сразу же заснула и проснулась несколько часов спустя, стуча зубами от холода. Она совсем забыла, что все еще не сменила мокрую одежду. Трэвис лежал рядом и был бледен как смерть.

Тихо поднявшись, Риган сняла с себя промокшее насквозь платье и с полным безразличием заметила, что где-то потеряла новую шерстяную накидку и что муслиновое платье разорвано в нескольких местах. «Бедняжка Трэвис, — с улыбкой подумала она. — Придется ему покупать мне новый гардероб, хотя шитье предыдущего еще не закончили».

При этой мысли она прикрыла рукой рот и из глаз ее хлынули слезы. Может быть, Трэвис умрет, так и не увидев ее новые платья. Может быть, он так и умрет во сне! И во всем виновата она! Если бы она не флиртовала с Дэвидом, тот не почувствовал бы себя обязанным доказать Трэвису, что он тоже мужчина. «Если бы только…» — подумала она, но заставила себя остановиться.

Подойдя к сундуку, Риган вынула платье из тяжелого коричневого шелка, отделанное по талии, вороту и манжетам алым атласом. Переодевшись, она снова вернулась к Трэвису и еще раз промыла все еще кровоточившую рану.

Около полуночи он начал метаться в постели, и Риган, как могла, удерживала его руки, опасаясь, что он еще больше навредит себе. Но сил у нее не хватало, поэтому она легла на него, сдерживая его хаотичные движения весом своего тела.

К утру он, похоже, утомился и заснул, хотя глаза у него все это время оставались закрытыми. Когда в окно заглянуло солнце, Риган, сидевшая на краешке постели, крепко заснула.

Ее разбудила рука Трэвиса, гладившая ее по голове, нежно прикасаясь к волосам и шее. Она моментально широко раскрыла глаза и пристально посмотрела на него, пытаясь догадаться, не повредился ли его рассудок.

— Почему ты одета? — хрипло спросил он, как будто это было важнее всего на свете.

Она даже не замечала, в каком напряжении пребывала в течение последних часов, и теперь, когда напряжение несколько спало, ее вдруг начал трясти озноб. Слезы заструились по ее щекам. Это были слезы радости: Трэвис не только остался в живых, но и разум его не повредился!

Он потрогал пальцем слезинку, катившуюся по щеке.

— Последнее, что я слышал, был треск ломающегося грот-марселя. Это им меня ударило по голове?

Слезы хлынули еще обильнее, и Риган лишь кивнула.

— И долго я был без сознания? — спросил он.

— Долго, — сказала она одними губами, так как говорить мешал комок, образовавшийся в горле.

Трэвис улыбнулся, потом поморщился от боли, затем улыбнулся еще шире.

— Значит, ты плачешь, потому что жалеешь меня?

Она снова смогла лишь кивнуть в ответ.

Продолжая улыбаться, Трэвис закрыл глаза.

— Небольшая шишка на голове — это не слишком дорогая цена за то, чтобы увидеть, как твоя любимая проливает по тебе слезы, — прошептал он, засыпая.

Риган положила голову ему на грудь и дала волю слезам. Она выплакалась за страх, который испытала, когда Трэвис полез наверх следом за Дэвидом, когда она сама полезла за Трэвисом, а также когда в течение нескольких часов не знала, выживет ли Трэвис.


Трэвис оказался образцовым пациентом. Таким образцовым, что через двое суток ухода за ним Риган совсем обессилела. Он капризничал, требовал, чтобы Риган кормила его с ложечки, не мог одеться без ее помощи и просил, чтобы его дважды в день обтирали губкой. Всякий раз, когда Риган предлагала ему попытаться пройтись, чтобы восстановить силы, у Трэвиса неожиданно начинались страшные головные боли и Риган приходилось менять на его лбу холодные салфетки.

На четвертый день, когда Риган собралась уже сказать Трэвису, что жалеет, что его не смыло за борт, в дверь постучали. На пороге стоял Дэвид Уэйнрайт.

— Можно войти? — спросил он. Рука его была перевязана, на челюсти красовался зеленоватый синяк.

Трэвис, демонстрировавший уже несколько дней полное отсутствие сил, с неожиданной энергией сел в постели.

— Входите, пожалуйста. Присаживайтесь!

— Нет, — тихо сказал Дэвид, стараясь не смотреть на Риган. — Я пришел, чтобы поблагодарить вас за то, что спасли мне жизнь.

Трэвис некоторое время пристально вглядывался в молодого человека, потом сказал:

— Я это сделал потому лишь, что мне стало стыдно, когда вы заставили всех нас выглядеть трусами.

Дэвид удивленно взглянул на него, потому что хорошо помнил, как застыл от страха на нок-рее и как Трэвис, проявляя терпение даже в разгар шторма, спустил его вниз, в безопасное место. Однако он понял также, что Трэвис не имеет намерения кому-либо рассказывать об этом. Поняв это, Дэвид немного расправил плечи, и на его лице появилась слабая улыбка.