К десяти вечера с едой было покончено. Всего несколько человек доедали последние крошки профитролей[75]. Классическую музыку, звучавшую во время ужина, выключили, и женщина с микрофоном объявила, что вскоре начнется благотворительный аукцион.

— Затем мы разыграем в лотерею несколько замечательных призов, — сообщила она. — Главный выигрыш — путевка на двоих в Тунис. — Гости одобрительно захлопали в ладоши. — Билеты на участие в лотерее стоят пять фунтов каждый или двадцать пять фунтов — за шесть билетов сразу.

— Ой, тогда дайте мне сразу сотню, — едва слышно пробормотала Джо, обращаясь к Эшлин.

Вновь заиграла классическая музыка, и организаторы принялись курсировать между столиками, держа в руках стопки билетов и коробки с наличными.

— Так что ты мне собиралась рассказать о Ричарде, когда нас прервали? — шепотом поинтересовалась Эшлин у Джо.

— Он мне звонил, — прошептала та в ответ.

— Не может быть! — Эшлин была поражена до глубины души.

— Ш-ш, тише, — прошипела Джо. — Я еще не говорила об этом Марку.

— А почему ты не рассказала об этом мне? — возмутилась Эшлин. — И что он сказал?

Джо откинулась на спинку стула и несколько мгновений молчала.

— Извини. У меня вдруг закружилась голова, — сказала она. — Он вчера позвонил мне на работу и здорово меня расстроил. Мне не хотелось даже говорить об этом. Свинья. Дай мне меню, пожалуйста.

Эшлин протянула подруге меню, и Джо принялась обмахиваться им, как веером.

— Он хотел увидеться со мной. Просил прощения за то, что оставил меня, и сказал, что хочет попробовать начать все сначала.

— Ушам своим не верю, — ошеломленно протянула Эшлин.

— Вот и я тоже. Я сказала ему, чтобы он убирался к дьяволу, — с облегчением призналась Джо. — Должна заметить, — добавила она, и на губах ее заиграла торжествующая улыбка, — он был совершенно раздавлен, когда услышал мой ответ. Он искренне полагал, что я приму его с распростертыми объятиями, а когда я сказала ему: «Убирайся к дьяволу», он лишился дара речи.

— У меня просто нет слов. Каков мерзавец! — заметила Эшлин. — Нет, только представь себе — он позвонил тебе в первый раз за полгода и имел наглость полагать, что ты примешь его обратно!

— В этом весь Ричард, — сказала Джо, продолжая обмахиваться меню. — Он живет в своем, вымышленном мире, в котором никогда не происходит ничего плохого. Никаких трудностей. А если что-нибудь все-таки случается, он поворачивается и уходит. Подумать только, а я еще хотела, чтобы он стал отцом моей девочки! — Она содрогнулась всем телом.

— Я так рада, что у тебя есть Марк, — ласково произнесла Эшлин.

— Я тоже. Он беспокоится обо мне и каждую минуту хочет знать, как чувствуем себя я и ребенок. — В голосе Джо зазвенели счастливые нотки. — Настоящий отец малышки — он. Ричард — биологический отец, но настоящим не станет никогда.

Эшлин понимала, что ее вопрос может расстроить подругу, но не могла его не задать.

— А что, если он захочет принять участие в воспитании дочери? — мягко поинтересовалась она.

Джо принялась задумчиво теребить прядку своих темных, блестящих волос.

— Пока не знаю, — сказала она наконец. — У него есть право видеться с нею, разумеется, но мне это не нравится. Мне противна мысль о том, что он будет иметь к ней хоть какое-то отношение, потому что он изначально не желал, чтобы я рожала ее.

— Ты разговаривала об этом с Марком?

— Да, — отозвалась Джо. — Мы обсуждаем с ним все — кроме вот этого последнего звонка, — поспешно добавила она. — Я хочу выбрать подходящий момент, чтобы рассказать ему об этом, иначе он выйдет из себя.

Зная Марка как открытого и достойного человека, Эшлин вполне могла представить, что очередной пример безудержного эгоизма Ричарда повергнет его в состояние холодного бешенства.

— Мы говорили с ним о том, что Ричард, возможно, захочет видеться с дочерью и наверняка воспользуется своим правом, — продолжала Джо. — Марк намерен поступить так, как будет лучше для девочки. Он понимает, что она должна знать своего настоящего отца. Но, — подчеркнула Джо, — он презирает Ричарда за то, как тот обошелся со мной. Если Ричард будет приходить ко мне домой, чтобы увидеться с малышкой, мне придется запирать Марка в кладовке, чтобы он не убил его.

— Мне показалось, или кто-то произнес имя этого ублюдка? — Марк повернулся к ним лицом.

Джо залилась краской.

— Я рассказывала Эшлин о том, что мы с тобой обсуждали право Ричарда видеться с ребенком.

У Марка на скулах заиграли желваки, а серые глаза затопил ледяной холод.

— Леди и джентльмены! — гулко прогудел голос ведущего. — Аукцион начинается!

Очень вовремя, подумала Эшлин. Громкий голос аукциониста, раздающийся из динамиков, установленных по всему залу, сделал дальнейшую беседу невозможной. Эшлин ласково сжала ладошку Джо, прежде чем повернуться к возвышению.

— Что вы можете мне предложить за этот футбольный свитер? — жизнерадостно взревел аукционист. — На нем расписались все игроки национальной сборной Ирландии, и из него получится шикарный рождественский подарок для помешанного на футболе тинейджера.

Эшлин с интересом наблюдала за тем, как люди выкладывали баснословные суммы за совершеннейшую ерунду. Две фарфоровые тарелочки, размалеванные безумными узорами в виде бабочек, нанесенными лаком для ногтей, ушли за тысячу фунтов, потому что так называемый художник оказался ведущей вокалисткой известной рок-группы. И очень хорошо, что она выбрала пение, а не искусство, со смехом заметила Джо.

А вот красивый кусок дерева, превращенный в замечательную скульптуру, обошелся покупателю ровно вполовину дешевле, хотя Эшлин не сомневалась, что он в сто раз красивее аляповатых бабочек.

— Я понимаю, деньги собираются с благотворительными целями, но почему выставленные на продажу предметы должны быть настолько идиотскими? — поинтересовалась она у Джо, когда аукционист дал своим голосовым связкам небольшую передышку.

— Наверное, так получается забавнее для тех, кто готов расстаться с по-настоящему серьезными деньгами, — ответила подруга. — Похоже, есть некий шик в том, чтобы поведать своим приятелям-толстосумам о том, что ты выложил две тысячи фунтов за форму для печенья, которая, по словам приходящей уборщицы Оскара Уайльда, принадлежала именно ему!

И только когда мужчина за соседним столиком приобрел крошечный рисунок акварелью, Майкл наконец заметил Эшлин. Оба повернулись, чтобы рассмотреть покупку, и глаза их встретились. Хотя она сидела довольно далеко от него, Эшлин готова была поклясться, что он побледнел от неожиданности. Ничего удивительного. Одна только мысль о возможной встрече брошенной жены и новой любовницы на вечеринке способна повергнуть в ужас любого мужчину.

Майкл, наверное, ожидал, что она устремится к его столику и запустит ему в голову чем-либо, или попытается выцарапать глаза Дженнифер. Что ж, его надеждам не суждено сбыться — она не станет делать ничего подобного.

Эшлин мысленно похвалила себя. Она уже давно переросла покинутую, убитую горем супругу, какой была всего шесть месяцев назад. Пусть Майкл терзается страхом. А она не собирается выходить из себя.

Сэм явно расслабился после нескольких бокалов вина и двух рюмок бренди. Он пожелал танцевать с Эшлин.

— Как ты думаешь, они могут сыграть танго? — жарко прошептал он ей на ухо. — Латиноамериканские танцы получаются у меня очень недурно.

— Нам лучше подождать, пока не закончится аукцион и не начнется музыка, — посоветовала ему Эшлин, когда он принялся тереться носом об ее ухо.

Она чувствовала, как его рука украдкой скользнула по ее бедру, нежно лаская кожу сквозь ткань платья.

— Видимо, мой наряд все-таки пришелся тебе по вкусу, — она не смогла удержаться, чтобы не съязвить.

— Твое платье очень милое. Хотя я бы предпочел быть единственным, кто увидит тебя в нем. Ты такая сексуальная, — сообщил ей Сэм. — Ты — моя и ничья больше. Помни об этом.

Вряд ли она могла забыть об этом, учитывая, как он навалился на нее.

— Сэм, — начала Эшлин, — ты должен понять — я не вещь. Я — человек. Я не принадлежу никому, кроме себя самой.

Но он не слушал ее. Оркестр едва успел заиграть что-то из репертуара Глена Миллера, как Сэм ухватил Эшлин за руку и рывком поднял ее со стула.

— Идем, крошка. Покажем им, как это делается.

При обычных обстоятельствах Эшлин вряд ли мечтала бы оказаться на танцполе практически первой, но сейчас она ничего не имела против. Они с Сэмом были прекрасной парой, и она хотела дать Майклу возможность горько пожалеть о том, чего он лишился.

Когда Сэм закружил ее в танце, она мельком увидела бесстрастное лицо Майкла. Дженнифер чуточку отодвинулась от него, и в позе ее ощущалось напряжение. «Пусть смотрят», — подумала Эшлин, одарив Сэма соблазнительной улыбкой. А с тем, кто и кому «принадлежит», они разберутся позже.

Сэм, однако, хоть и обладал приятной внешностью, но танцором оказался никудышным. После двух быстрых композиций она уже готова была присесть, чтобы дать отдых ноющим ступням, которые он ей безжалостно отдавил, но тут ритм музыки замедлился. Сэм моментально обхватил ее рукой за талию и принялся неуклюже вальсировать, прижимаясь к ней всем телом.

— Ты выглядишь потрясающе, — заплетающимся языком пробормотал он, обдавая ее запахом перегара.

— Благодарю, — откликнулась Эшлин, послав ему самую сексуальную улыбку, на какую только была способна. Сейчас не время было напоминать ему о том, что всего пару часов назад он ненавидел ее наряд. Она закрыла глаза и поцеловала его долгим и страстным поцелуем, более уместным в спальне, чем на танцполе в ресторане. Господи, как же ей хорошо. Она развлекалась от души. Приоткрыв один глаз, она украдкой взглянула на Майкла и с удовлетворением отметила, что у него такой вид, будто ему вскрывают зубной канал без анестезии — и вручают чек на оплату услуг дантиста.

«Еще один поцелуй, и довольно», — подумала Эшлин. Бедный Сэм сойдет с ума от страсти, если она не прекратит.

— Давай уйдем отсюда пораньше, — хрипло прошептал Сэм, когда они наконец оторвались друг от друга.

Но это не входило в планы Эшлин.

— Мы не можем просто взять и уйти, оставив Джо и Марка одних после того, как они пригласили нас, — поспешно сказала она. — Кроме того, у нас есть все завтрашнее утро, которое мы можем провести в постели и… почитать, — с лукавой улыбкой добавила она. — Все, я натанцевалась, Сэм. Мне надо заглянуть в дамскую комнату.

Они не спеша вернулись к своему столику. Эшлин намеренно выбрала такой маршрут, который пролегал бы подальше от Майкла. Она еще успеет подойти к нему, чтобы поздороваться, — после того, как припудрит свой, без сомнения, заблестевший носик.

Оказавшись в дамской комнате, она не стала пользоваться духами — это было бы слишком нарочито. Зато причесалась и тщательно подкрасила губы коралловой помадой, отчего они стали выглядеть полными и блестящими.

— Привет, Майкл, как дела? Разве ты не хочешь представить меня своей подружке? — принялась практиковаться Эшлин.

Нет, так не пойдет.

— Майкл, милый, как я рада увидеть тебя снова!

Слишком фальшиво. А если вот так:

— Привет, Майк, рада тебя видеть. Не могла подойти раньше. Мой приятель просто ненасытен, и мы должны как можно скорее вернуться в постель. Пока.

Черт, надо придумать что-либо достойное. Может, есть такая книга — «Как вести себя, в первый раз встретив своего бывшего с любовницей»? А если и нет, то, пожалуй, ей стоит самой написать ее. Подобный опус наверняка станет бестселлером, Эшлин не сомневалась в этом.

Женщина, которая мыла руки рядом, с завистью посмотрела на Эшлин, метнув на нее быстрый взгляд через плечо, думая, что та ничего не заметит. Она была высокой и крепко сбитой, а платье на ней наверняка было восемнадцатого размера, того самого, что Эшлин носила сама еще год назад. «Бедняжка», — с сочувствием подумала Эшлин.

Она придержала для женщины дверь, когда обе выходили из дамской комнаты, и улыбнулась ей.

— Какое замечательное платье, — с тоской вырвалось у женщины. — Как бы мне хотелось надеть что-нибудь похожее.

— Благодарю вас, — одарив ее дружелюбной улыбкой, отозвалась Эшлин. — Видите ли, я еще сама не привыкла к тому, что ношу его. Всего полгода назад я бы просто не влезла в него, но за это время я сбросила несколько килограммов.

— В самом деле? — с живостью откликнулась женщина, и на лице ее отразилось заинтересованное выражение человека, испробовавшего все существующие в мире диеты и с одного взгляда безошибочно определяющего количество калорий в любом печенье.

— В самом деле, — повторила Эшлин. — А если это удалось мне, то вполне по силам любому. Всего доброго.