Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

– Это меня не касается. А то, что вам известно о гуляющих по Лондону слухах, очень хорошо: будете более осторожны, – но главное, что вы не расстроились. Должна признать, я думала, что вам будет неприятно.

– Да о нас постоянно судачат, мы привыкли.

– Не считаете, что надо поделиться с братом? Герцог опасался, что слухи могут вас напугать, поэтому ничего не говорил.

– Лучше сообщите вы, если хотите, конечно. Ему проще услышать эту историю из ваших уст, потому что он все еще считает вас детьми.

«Так вы себя частенько и ведете как дети», – хотела она сказать, но предпочла промолчать.

– Но вы не должны говорить, откуда мы все узнали, иначе быть беде. Тетушка Эв нам не простит, – добавила Сара.

– Вы услышали об этом на сегодняшнем чаепитии, – объявила Эсмеральда. – Ведь так и есть, правда?

– Да, вы совершенно правы, – довольно улыбнулись обе леди.

– Скажите, а вас не беспокоили сплетни?

Близняшки рассмеялись.

– Никогда! – ответила Вера. – Нам нравится быть в центре внимания.

– Так было всегда, – поддержала ее Сара.

Эсмеральда понимала почему: близняшки так и не повзрослели.

– Может, были сомнения по поводу какого-то из уделявших вам внимание джентльменов? Возможно, вы почувствовали какую-то нечестность?

– Ни в малейшей степени: ничего такого не замечали.

– Я знаю, что Бенедикт не любит мистера Ламберта, – с сожалением вздохнула Сара. – Жаль. Он такой милый.

– А еще красивый и добрый, – добавила Вера.

– Ты говоришь это только потому, что хочешь отвадить меня от лорда Генри – ведь он предпочитает меня.

– Неправда! – воскликнула Вера.

– Остановитесь, юные леди! – вмешалась Эсмеральда, примирительно поднимая руки. – Может, вернемся к тому, о чем говорили с самого начала?

Сестры переглянулись, прежде чем кивнуть.

– Вот и хорошо. Значит, вы не чувствовали угрозы ни от кого из джентльменов?

– Нет, да мы ничего подобного и не ожидали, – пожала плечами Вера.

– Мы всегда считали, что сплетни распускают для того, чтобы заставить нервничать Бенедикта. Что может быть более серьезным наказанием для герцога, чем тревога за сестер?

– Да-а… – протянула Эсмеральда. – Я что-то такое припоминаю.

Она в задумчивости откинулась на спинку сиденья. Нужно поговорить с Гриффином.

Сегодня же вечером.

Поспешные шаги спускавшейся по лестнице Эсмеральды громко отдавались в стенах притихшего дома.

День клонился к вечеру. Она шла в кабинет, ожидать приезда Гриффина. После возвращения домой она послала ему записку, в которой просила приехать за ними пораньше, чтобы было время поговорить.

Джозефина обиделась, когда ей было велено переодеться и лечь в постель: Эсмеральда хотела уложить сестру пораньше и спокойно приготовиться к вечеру.

Когда Эсмеральда шла к двери, сестра удивила ее, попросив сборник стихов, хотя пыталась ее убедить, что ни читать, ни писать стихи не желает.

Усмотрев в этом хороший знак, Эсмеральда выполнила ее просьбу, но это отняло еще больше времени, потому что пришлось бежать в кабинет и искать стихи, которые без опаски может читать двенадцатилетняя девочка. Слава богу, книги стояли по разделам и поэзия была собрана в одном месте.

Когда Эсмеральда добралась наконец до своей комнаты, оказалось, что мадам Донсо принесла очередное платье, от вида которого перехватывало дух: простое, но очень элегантное, оно было сшито из бледно-желтой прозрачной ткани и надевалось на алебастрово-белый чехол. Круглое низкое декольте открывало верхнюю часть груди, как требовала мода, и чтобы отвлечь от нее внимание, Эсмеральда завязала на шее широкую ленту золотистого бархата, поскольку драгоценностей у нее не было. Она даже порадовалась, что у близняшек ушло абсурдно много времени на одевание и прически. Волосы им подняли наверх и перевили лентами и жемчужными нитями, скрепили гребнями, наряды украсили драгоценностями. Как обычно, они должны были зайти к леди Эвелин для окончательного осмотра и одобрения.

Когда Эсмеральда наконец добралась до кабинета, герцог уже был там: стоял перед окном и выглядел так, что ее сердце чуть не выскочило из груди. Она хотела подбежать, броситься ему на шею и осыпать поцелуями, но справилась с чувствами и лишь сказала:

– Вы уже здесь.

Она могла бы поклясться, что сейчас он смотрел на нее так, словно она самая прекрасная женщина на земле.

– Когда мне передают, что вы хотите меня видеть, Эсмеральда, я тут же бросаю все дела и спешу к вам.

Слова его бальзамом пролились на душу, стали чудесной музыкой для слуха. Значит, она для него не как все, какой бы смысл он ни вкладывал в эту фразу.

Он двинулся ей навстречу и остановился так близко, что она уловила манящий аромат мыла для бритья, одеколона и ощутила тепло его тела. И будь она похрабрее и поувереннее, могла бы приподняться на цыпочки и прижаться к нему губами, не сделав для этого ни шага.

– О чем вы только что подумали? – спросил он так тихо, что это прозвучало почти лаской.

Усилием воли она заставила себя сохранять спокойствие, дышать ровно и не думать о поцелуях. Они впервые остались одни после тех страстных объятий. Оказалось, что куда легче контролировать свои желания, когда герцога нет поблизости!

– Я, конечно, совсем не знаю сэра Уэлби, но вот что мне пришло в голову. Не думаете, что он мог сочинить всю эту историю для того, чтобы заставить вас тревожиться за сестер? Может, это он решил вас так наказать?

Он сверлил ее взглядом:

– У меня недавно была возможность это обдумать. Я говорил с ним дважды, но не обнаружил никаких свидетельств того, что он лжет.

– А вдруг он имеет родственные связи с одной из тех леди, которые пострадали от вашей проделки?

– Пострадали? – поморщился Гриффин.

– Не хочу быть резкой, но вы должны признать, что заставили их поверить в тайных обожателей. Это было жестоко.

– Я думал, мы уже это признали.

– Разве? – скептически спросила она.

– Может, не этими словами, но да, я считаю, что признал.

Как она могла забыть? Он ведь аристократ, пэр, голубая кровь, а они не привыкли извиняться и признавать свои ошибки.

– Что случилось сегодня? И почему вы пришли к такому заключению о сэре Уэлби?

– Я всего лишь пытаюсь взглянуть на это объективно. Я видела почти всех молодых холостяков, но что кто-то из них намерен причинить вред близняшкам, не почувствовала. Может, сам сэр Уэлби или те, кого он слышал, специально распустили слухи, чтобы посмотреть, как вы терзаетесь и переживаете за сестер, а на самом деле никто ничего и не думал предпринимать.

Герцог хмыкнул и вдруг коснулся ее щеки. Его рука была такой теплой, а прикосновение таким нежным, что у Эсмеральды перехватило дыхание. Почему он дотронулся до нее? Ведь знал, что она жаждет его прикосновения и не имеет силы воли противиться.

– Я вовсе не терзаюсь.

Разумеется, нет: он слишком уверен в себе для этого, – просто это слово первым пришло ей на ум.

– Полагаю, я не слишком удачно выразилась.

– Как насчет «встревожен»?

– Да, так лучше, – согласилась она.

Ей очень хотелось отстраниться, но более решительная сторона ее сознания заставляла оставаться на месте и наслаждаться ощущениями от его прикосновений.

– Понятно, что с самого начала мишенью были вы, а не близнецы.

– Недавно я говорил с сэром Уэлби, и он повторил всю историю слово в слово. Очень странно: сезон скоро закончится, но никто даже не попытался хоть что-то предпринять.

Его рука скользнула к бархатной ленте у нее на шее. Пальцы провели по мягкой ткани, будто ненароком касаясь кожи и посылая по телу восхитительную дрожь. Она разомлела от его ласки и пристального взгляда, но нашла в себе силы не упасть в его объятия.

– Мне кажется – и вчера ваши сестры со мной согласились, – что эти слухи распространяются исключительно для вас.

Его рука замерла на ее шее, лицо словно окаменело:

– Вы что, сказали им об этом?

– Нет! Конечно, нет! – поспешила его успокоить Эсмеральда. – Я забыла упомянуть, что на сегодняшней вечеринке завела разговор про сплетни одна из леди.

– Кто именно?

– Я пообещала вашим сестрам не называть ее имени. У девушек должны быть свои секреты, – возразила она осторожно. Пусть это и не было правдой, но и откровенной ложью тоже не было. – По-моему, не важно, откуда они узнали, верно?

Гриффин неожиданно улыбнулся, и она напряглась, но он лишь переместил руку, потеребил пальцами мочку уха, погладил чувствительное местечко за нежной раковинкой.

– Вы в сговоре с моими сестрами, если скрываете от меня секреты?

– Вовсе нет…

Эсмеральда нахмурилась и покачала головой: трудно думать связно, когда он ласкает так нежно.

– То есть да, но… это не какие-то порочные секреты. Просто они должны мне доверять. И вы тоже. Они относятся к этим сплетням скептически и с юмором.

Гриффин чуть приподнял ей подбородок и заглянул в глаза, Эсмеральда почувствовала, что тает и того и гляди растечется лужицей у его ног.

– Я вам доверяю.

– И не заставите меня назвать имя?

Оба знали, что это в его власти: он герцог, а она – служанка. Если он потребует, ей придется все рассказать.

Он не спешил с ответом. Средним пальцем он легонько провел дорожку от уха к подбородку и ниже, к ложбинке между грудями, где остановился. Ее дыхание опасно участилось. Кружева манжеты щекотали разгоряченную кожу. Знает ли он, какие ощущения она испытывает рядом с ним? Знает ли, что она едва сдерживается, чтобы не обхватить его шею и не поцеловать в губы?

– Я никогда и ничего не стану от вас требовать, – прошептал он хрипло, принимаясь нежно чертить узоры у нее на груди.

Конечно, нет, но соблазнить определенно попытается. И она не станет сопротивляться.

Тем временем его палец окунулся в вырез платья и коснулся соска. Движение было возбуждающим и одновременно шокирующим. У нее между ног стало так горячо, что она ахнула.

– Цвет этого платья великолепно подчеркивает вашу красоту, Эсмеральда. Вы очаровательны!

Вот он и упомянул о ее новом облике, и как раз вовремя: у нее уже почти иссякли силы сопротивляться его ласкам, попыткам ее обольстить.

– Наконец-то вы заметили. Вот уже две недели я каждый вечер надеваю новое платье, а вы ни словом не обмолвились, хотя избавить меня от серого цвета было вашим горячим желанием.

С губ герцога сорвался тихий смешок, рука его обвила ее талию и прижала к груди.

Да, именно этого она и хотела.

– Злитесь на меня за то, что так долго ждали комплимента?

«Да».

– Вовсе нет, – прошептала она едва слышно. В его объятиях она едва могла дышать, не то что говорить. – Просто немного обескуражена: вы же всегда сердились, когда я надевала серое.

– Я никогда не сержусь – возможно, расстраиваюсь, – но замечаю в вас каждую мелочь, хотя и стараюсь держать руки подальше. И, конечно, для вас не новость, что я не свожу с вас взгляда. Хотите знать, что я еще заметил?

– Очень хочу.

– Прошло две недели, четыре дня и приблизительно восемнадцать часов с тех пор, как я в последний раз вас поцеловал.

«Нет, на день больше».

Он коснулся ее носа своим:

– Я умираю от желания поцеловать вас, но, как человек чести, не стану этого делать, пока вы не попросите. – Он разжал руки и отступил. – Вы свободны и можете уйти прямо сейчас.

– Нет, Гриффин, не могу! – выдохнула Эсмеральда, бросившись в его объятия.

Сильные руки поймали ее, жаждущие губы завладели ее губами. Желание, жаркое и неукротимое, вспыхнуло между ними. Едва оказавшись в крепких объятиях, Эсмеральда потеряла голову от радости, обвила руками его шею и прижалась к груди так, словно хотела стать с ним одним целым.

Их поцелуй был влажным, крепким, горячим и долгим. Эсмеральда приоткрыла губы, его язык тут же скользнул внутрь и принялся исследовать глубины рта, и ее охватило такое наслаждение, что, казалось, наполнило до краев и охватило душу.

– Мне нравится, как вы произносите мое имя, – пробормотал Гриффин, осыпая легкими поцелуями все ее лицо.

– Не хотите, чтобы я обращалась к вам «ваша светлость»? – улыбнулась Эсмеральда, с удовольствием поглаживая его плечи и спину.

– «Ваша светлость» – это для других. Для вас я Гриффин.

И опять он целовал ее. Ей безумно нравились ощущения, которые она при этом испытывала, но хотелось большего.

Дождь поцелуев посыпался на ее лоб и волосы, потом на щеки. Губы скользили по подбородку, шее, холмикам грудей, вздымавшимся над вырезом платья.

– Ты такая мягкая, такая нежная… Я хочу ощутить твой вкус.

Большая ладонь сжала ее грудь, подняла упругую плоть из гнездышка платья, и когда он накрыл ноющий сосок губами, Эсмеральда застонала. Какие восхитительные ощущения! От его губ на груди по спине пробегал озноб наслаждения.