Амелия Грей - Прошлой ночью с герцогом

– Поплачь, если хочешь, – услышала она тихий голос. – Или просто побудь в моих объятиях.

Но слез уже не было, зато одолевали эмоции: гнев, отчаяние, жажда мести. Они вихрились в душе, и разделить их было невозможно. Она и не пыталась. Нужно просто отрешиться от них. Ото всех.

Единственное, что она оставила, – любовь к Гриффину. Она росла и расцветала, и отрицать ее было невозможно.

Эсмеральда провела языком по вмиг пересохшим губам и подняла голову:

– Ты поцелуешь меня?

Он молча посмотрел ей в глаза, наклонил голову и накрыл ее губы своими в долгом, нежном, сладостном поцелуе.

– Ты этого хотела?

Она кивнула.

– А теперь ты поцелуй меня.

Уронив шаль на пол, она привстала на цыпочки, сжала его лицо ладонями и стала быстрыми легкими поцелуями покрывать губы, кончик носа, щеки и закрытые глаза, потом с улыбкой спросила:

– Этого ты желал?

– Ну… не совсем. Это только начало, а я хочу большего.

Гриффин сжал ее в объятиях и стал целовать, и Эсмеральда едва не задохнулась от страстных, отчаянных ласк. Их языки сплелись в затейливом танце, тела словно слились в одно целое, руки лихорадочно блуждали.

Она тихо застонала, когда его пальцы сомкнулись вокруг сосков, спрятанных под слоями одежды. Волны желания захлестнули ее. Наслаждение прокатывалось по телу, оседая между ног.

С трудом оторвавшись от него, она спросила, глядя ему в глаза:

– Джозефина спит, но может проснуться и встать с постели. Пойдешь со мной в спальню? Я могу запереть дверь.

Его глаза удивленно блеснули:

– Я хочу этого больше всего на свете, но не сегодня, любовь моя.

«Любовь моя». Эти два слова осветили ее мир. С самой первой встречи он говорил ей слова, заставлявшие чувствовать, что она принадлежит только ему.

Эсмеральда понимала, что отныне ее жизнь изменится навсегда. Гриффин может уйти, и она больше никогда его не увидит, а после их ночи вдвоем она может остаться беременной.

Все риски были ей известны, но сегодня она не хотела ни о чем думать. Он ясно дал понять, что желает ее.

Раньше Гриффин заявил, что не коснется ее, пока она работает в его доме. Теперь она свободна. И хочет провести эту ночь с ним.

– Знаю, и это я прошу тебя. – Она обняла его, привлекла к себе и улыбнулась: – Но я никогда-никогда не заставлю тебя делать что-то против своей воли.

Он усмехнулся:

– У тебя дурная привычка оборачивать мои же слова против меня. Поверь, меня никогда не придется принуждать любить тебя.

Он прижал ее к груди и наградил таким поцелуем, от которого у Эсмеральды перехватило дыхание. Она поняла: какими бы ни были последствия, каким бы ни было будущее, пусть это произойдет.

Не прерывая поцелуя, она попятилась к двери своей комнаты, одновременно вытаскивая рубашку из его брюк. Ей так хотелось прикоснуться наконец к его коже. Когда ее спина коснулась двери, он протянул руку, приоткрыл створку ровно настолько, чтобы они смогли пройти, после чего захлопнул и запер.

Лунный свет проникал в окно.

– Комната маленькая, – прошептала она ему в губы. – И кровать тоже.

– Мне нужна только ты.

«Мне нужна только ты».

Гриффин сбросил сюртук, а Эсмеральда тем временем развязала его галстук. Он рывком выдернул рубашку из брюк, стащил через голову и отправил на пол вместе с галстуком. При виде его мускулистой груди и широких плеч ее дыхание участилось. Ей давно так хотелось увидеть все это великолепие, коснуться его, погладить. Какое это счастье – проводить ладонями по теплой гладкой упругой коже, плотным шелковистым завиткам на груди!

Гриффин привлек ее к себе, припал к губам в поцелуе, одновременно развязывая лиф. Когда он сполз с плеч, стал распутывать шнурки юбки, а потом все это стащил на пол. В четыре руки они избавили ее от корсета, сорочки, панталон, а потом и туфель.

Когда они наконец-то остались обнаженными, Гриффин, прежде чем обнять ее, нежно прочертил пальцами дорожку от щеки до груди. Прохладные мягкие полушария прижались к теплой мужской груди. Божественное ощущение!

Его уверенные руки скользнули вниз по спине, к ягодицам, а ее несмелые пальчики погладили его грудь, живот, узкие бедра, коснулись восставшей плоти.

Гриффин судорожно вздохнул, подхватил ее на руки и отнес на кровать. Прежде чем лечь рядом, он обвел всю ее медленным взглядом и хрипло прошептал:

– Ты прекрасна!

– Здесь же темно, – возразила она с улыбкой. – Как ты не можешь меня видеть?

Он коротко усмехнулся:

– Мои глаза привыкли к темноте, так что я прекрасно тебя вижу.

Он сказал правду: она тоже видела – его глаза горели желанием.

– Ты готова к тому, что произойдет?

– Я этого хочу, а природа и инстинкт подскажут, что делать.

– Так и будет.

Гриффин целовал ее медленно, нежно, едва касаясь кончиками пальцев контура лица, шеи. Дрожь ожидания пронзила ее, когда за пальцами последовали губы. Поцелуи были такие же легкие и нежные, но когда он вернулся к ее губам, стали долгими, глубокими, страстными.

Руки его не останавливались ни на мгновение: нежно сжимали грудь, с наслаждением ощущая тяжесть упругих холмиков. Губы прошлись по плечам, язык прочертил дорожку к соску, и он оказался у него во рту. Восхитительный озноб наслаждения прошелся по ее спине и осел между ног.

Голова Эсмеральды откинулась. Она выгнулась, груди набухли предвкушением. Он обвел языком ее сосок: раз, другой – и опять втянул в рот.

Сотни новых ощущений расцвели в ней, голова кружилась, а он продолжал ласкать ее соски. Рука тем временем скользнула вниз, сжала пушистый холмик, и один палец устремился внутрь, к тайному местечку.

Она громко застонала.

Мягкие скользящие движения рождали новые желания и ощущения, которые она не могла объяснить, не могла понять и которыми не могла управлять.

Приподнявшись, она обвила руками его шею, зарылась лицом в ложбинку у плеча и отдалась этим невероятным ощущениям, пронзавшим все ее естество, терзавшим сладостной пыткой.

– Гриффин… – в изнеможении выдавила Эсмеральда: не было сил даже дышать – и рухнула на постель.

– И это только начало, любовь моя, – шепнул он в ответ, устраиваясь между ее раздвинутыми ногами.

Его жадный рот пустился в путешествие по ее телу: лизал, пробуя на вкус, сосал, покусывал. Слегка приподнявшись, он придвинул кончик своего естества к набухшим складкам и стал входить в нее.

Эсмеральда тихо стонала, трепетала и извивалась под ним, лихорадочно гладила спину, бедра и ягодицы, целовала разгоряченную кожу плеч, но он не отступал.

Его движения были медленными, чувственными, почти благоговейными. Он целовал ее, гладил, а неописуемое наслаждение продолжало накапливаться, расти, и вскоре она уже не могла сдерживаться: уловив его ритм, подалась навстречу. Постепенно его выпады стали мощнее, быстрее, и все ощущения в ее теле взорвались снова, несмотря на мгновение жгучей боли.

Дыхание Гриффина участилось, тело вздрагивало, объятия стали еще крепче, потом из горла вырвался гортанный крик, он прижал ее к себе и обмяк.

Эсмеральда услышала, что дыхание его стало ровнее, потом он перекатился на бок и посмотрел на нее.

Они неподвижно лежали бок о бок, и она не знала, сколько это продолжалось: так хорошо ей было и спокойно. Она чувствовала себя безоглядно счастливой и даже пошевелиться не хотела. Невозможно описать словами, каково это – лежать рядом с любимым.

– Тебе придется все ей рассказать, – услышала она в темноте голос Гриффина. – Ты знаешь это, верно?

Эсмеральда напряглась: «О нас? О сегодняшней ночи?»

– Что именно?

– Истинную историю ее матери и отца.

– Нет! – воскликнула она в ужасе.

Он приподнялся на локте и поцеловал ее в губы.

– Да. Она должна знать правду. Пусть не сейчас: она еще слишком мала, – но со временем сказать придется. Ты не можешь утаить это от девочки.

– Со временем, – согласилась Эсмеральда, глядя мимо него в маленькое окошечко. – Может быть.

– Когда-нибудь она спросит.

Она понимала, что он прав, как всегда, но ей не хотелось думать об этом сегодня ночью.

– Я все еще хочу вернуть Наполеона.

– Но не вернешь.

– Не верну.

– Взгляни на меня, – попросил он. – Мне следовало позволить тебе все объяснить, выслушать.

– Это извинение?

Он улыбнулся:

– Я узнал обо всем только сегодня утром. Ты попросила мистера Ламберта уйти и не знала, что он вернулся.

Теперь это не важно: она больше не служит у него.

– Не хочу говорить об этом, Гриффин. Совершенно бесполезная дискуссия.

– Для меня вовсе не бесполезная.

Она смотрела на него, и говорить ей совсем не хотелось.

– Вот почему я не люблю аристократов. Для вас главное – чего хотите вы, а на окружающих вам наплевать. У меня достаточно забот с Джозефиной и агентством, и твоя точка зрения на случившееся для меня теперь отнюдь не на первом месте.

Он усмехнулся.

– После всего, что было между нами, ты все еще сердишься?

«Так ли это?»

– Возможно, – призналась Эсмеральда, хотя уверенности у нее в этом не было.

– Так и не простишь? Будешь всю жизнь таить на меня зло?

Разве он не знает, что она никогда не пустила бы его в свою постель, если бы не простила?

Она пожала плечами и легонько поцеловала его в шею.

– Но ведь здесь есть и твоя вина. Следовало остановить меня и заставить выслушать, как все было на самом деле.

– Думаешь, это было возможно? Ты так разозлился.

– Да, и принял чересчур поспешное решение.

– Ты был настоящим зверем!

– И не потрудился все выяснить.

– Ты ничего и слышать не хотел.

Он хмыкнул, погладил ее плечо и спустился ниже, к бедру.

– Ты самого низкого мнения обо мне. Верно?

– Не только о тебе – вообще обо всех аристократах, – призналась она честно. – Хотя должна сказать, что ты куда добрее, чем я ожидала.

– Но мое поведение вчера не стало для тебя неожиданностью?

– Я знала, что когда-нибудь ты покажешь свое истинное лицо, – так и произошло. Ты был настолько взбешен, что не стал бы никого слушать.

Он неожиданно перевернул ее на спину и опять устроился между ног.

– Боюсь, то, что я тебе сейчас скажу, ничего не изменит, но я все равно скажу. Да, ты права: я привык добиваться своего и намерен сделать так, как хочу. А хочу я тебя: сейчас, потом, всегда… потому что люблю тебя, Эсмеральда, и собираюсь жениться на тебе. Ты мне нужна, и ты станешь моей женой.

Она задохнулась:

– Ты… ты не можешь…

– Я бы никогда не посмел поддаться своим чувствам, если бы твердо не решил на тебе жениться.

Сердце Эсмеральды готово было вырваться из груди.

– Я не знаю, что сказать.

Он заглянул ей в глаза и поцеловал так нежно, что она растаяла.

– Ты должна сказать «да». Разве я только что не признался тебе в любви? Ты моя, и я никому тебя не отдам, поэтому привыкай подчиняться.

– Никогда!

– Восхитительно! – Его рука обхватила ее полные груди. – Это же невероятное удовольствие – покорить тебя своей волей. Вы с Джозефиной теперь принадлежите мне, вы мои, как жена и сестра. Как равные. Тебе остается только сказать «да».

– Разве не хочешь узнать, люблю ли тебя я? – выдохнула Эсмеральда, скользнув ладонями по его бокам.

– Я уже знаю, – улыбнулся Гриффин, – но хотелось бы услышать, как это прозвучит из твоих уст.

Она сглотнула ком в горле и прошептала:

– Я люблю тебя, Гриффин, и да, стану твоей женой.

«Мои дорогие читатели!

Лондон уже никогда не будет прежним. Один из самых завидных холостяков, о котором мы часто писали, ушел с ярмарки женихов.

Все светское общество ожидало, что сестры герцога Гриффина, одного из сент-джеймсских повес, к концу сезона получат предложение руки и сердца, но никто не думал, что услышит в церкви оглашение о свадьбе самого герцога. Он первый из печально известной троицы идет под венец. Избранницей герцога Гриффина стала мисс Эсмеральда Свифт. Венчание состоится в его мейфэрском доме. Церемония будет закрытой».

Еженедельный скандальный листок мисс Гоноры Труф

Гриффин вошел в мейфэрский дом, снимая на ходу шляпу, выложил на стол книгу и журналы «Куотерли ревью» и «Блэквудс мэгэзин» и позвал:

– Эсмеральда! Джозефина!

– Ее светлость с сестрой в саду, – сообщил, подходя, Спаркс.

– Спасибо, – поблагодарил Гриффин, протягивая дворецкому плащ. – Так она стала выходить в сад?

– Да, ваша светлость.

Хороший знак. Когда Эсмеральда с сестрой переехала в Мейфэр, Джозефина наотрез отказывалась гулять в саду, где ей все напоминало о Наполеоне.

Гриффин выглянул в окно и увидел Эсмеральду: в светло-розовом платье, с ниткой жемчуга на шее – свадебным подарком мужа, – она сидела на скамье и наслаждалась великолепным днем.