– Пропустите меня! – скомандовал он и протиснулся в образовавшийся коридор. – Миша, твой подарок выпал из мешка, он лежал под лестницей.

Мальчик взял книгу.

– Это… да это же «Маленький принц» Экзюпери! – воскликнул он.

– Будешь читать детям вслух, – снова скомандовал директор и окинул воспитанников строгим взглядом.

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но ничего не сказал и ушел. Глядя ему вслед, Настя думала: зачем он всегда старается быть строгим? Ведь он добрый.

Наверняка дядя Рома передал ее просьбу маме – не мог не передать. Но мама по-прежнему приходила только ночью и на просьбы прийти днем печально улыбалась. На следующий день Настя впервые услышала сказку о Маленьком принце. Что-то смутное шевельнулось в ней, она побежала к себе, вынула из-под подушки лисенка и еще долго-долго смотрела на него. Ей казалось, что она уже слышала эту сказку, но то был другой голос… Она спросила у лисенка, откуда он пришел, но лисенок молчал…

Сказка так понравилась детям, что директриса купила много экземпляров и раздала тем, кто умел читать или знал буквы, – так у Насти появилась своя собственная первая книжка.


Она удалялась от берега, и вода уже не казалась холодной. Сзади раздался плеск – кто-то плыл к ней. Она обернулась – это был парень, тот самый, что рисунки собирал. Она поплыла быстрее, добралась до буйка и легла на спину.

– К вам можно? – спросил парень и положил руку на буек.

– Моря на всех хватит.

Она лежала на спине и думала о том, что устала, что задыхается, но не хочет ударить в грязь лицом перед этим парнем.

– Акул не боитесь? – спросил он.

– Нам акула Каракула нипочем!

– Мы акулу Каракулу кирпичом? А по-моему, вы устали.

– Да, я устала, – она взялась за буек обеими руками, – и что с этого?

– Я хорошо плаваю, помогу добраться до берега.

– Спасибо, я сама доплыву.

Парень смутился и замолчал.

– Ну, чего молчите? Спрашивайте. Вы же хотите что-то спросить, разве не так?

– Если вам нужен хороший вид из окна, я могу помочь.

– К себе, значит, приглашаете?

– Да.

– А солдафонки не боитесь?

– Кого?

– Комендантши вашей.

– Нет, не боюсь.

– Неужели?

– Слушайте, я хочу помочь…

– А если я соглашусь?

– Я на это и рассчитываю. Беседка, та, что на вашем рисунке, хорошо видна из моего номера. Сядете на балконе и будете спокойно рисовать.

– Спасибо, я нашла другую натуру.

– Жаль.

– Чего вам жаль?

– Ну… Я хотел помочь.

– Неправда, вы не хотели помочь. Вы хотели весело провести время со мной или еще с кем-то, не важно, лишь бы весело.

– Зачем вы так? – спросил он с обидой.

Он не притворялся, ее слова и вправду его задели. В ней шевельнулось чувство вины.

– Извините, я не хотела вас обидеть, но я бываю такая… несносная. Это все моя дурацкая привычка говорить правду. – Она отпустила буек и поплыла к берегу.

– Как вас зовут?

– Вам уже сказали, – ответила Настя, не оборачиваясь.

– Очень приятно, а меня Дима!

– Вот и познакомились!

Дима хотел было поплыть за ней, но передумал. Он почему-то боялся показаться назойливым. Так и держался у буйка, глядя, как Настя приближается к берегу.

Когда он вернулся на пляж, Тарас все еще балагурил с девушками.

– Как водичка? – спросила Света.

– Нормальная, – ответил он, ища глазами Настю.

Задача оказалась нелегкой – под навесом уже было полно людей. Но он нашел ее, как только двое мужчин перестали разговаривать и разошлись – они заслоняли лежак Насти. Склонившись над папкой, она рисовала. А он сгорал от любопытства – что же она рисует?

Она рисовала Диму, украдкой поглядывая в его сторону, и никто не знал, что творится в ее душе с той минуты, как она его увидела…

* * *

– В восемь тридцать Света и Аня будут ждать нас в парке, в тихом уголке, – сообщил Тарас, когда они вернулись в номер после ужина, – а завтра приведем девушек сюда. Спальни у нас разные, ванные комнаты тоже… – Тарас сделал рукой неопределенный жест и самодовольно ухмыльнулся.

– Слушай, иди один!

– Ты что, рехнулся? – Тарас выпучил глаза и покрутил пальцем у виска. – Телки готовы на все, а ты собираешься смотреть программу «Время»? Или тебе понравилась Настенька? – Он скопировал интонацию Светы. – Ты что, назначил ей свиданку, пока у буйка плескался?

– Ничего я ей не назначил, просто хочу отдохнуть.

Тарас походил туда-сюда и остановился перед зеркалом.

– Ты заглядывал в общую столовку? – спросил он, приглаживая волосы.

– Нет, а что? – Дима включил телевизор и сел на диван.

– Да то, что Света и Аня – единственные телки, на которых можно смотреть. Есть еще несколько девок, так, ничего, но они с мамашами, а остальное – такое! – Тарас изобразил на лице ужас.

– Делай как знаешь, я тебя не держу.

– Слушай, может, ты думаешь, я скажу Лене?

– Ничего я не думаю. Иди, я хочу полежать.

– Лежи, но я такой шанс не упущу.

– Удачи!

После ухода Тараса он пощелкал переключателем каналов, нашел французскую комедию и лег на диван, но незаметно унесся мыслями далеко и сфокусировался на Насте. Чем больше он думал о ней, тем больше нервничал. Он не понимал, чем она зацепила его. Он снова повторял, что в ней нет ничего особенного, обычная девушка из провинции, про таких говорят: «Ни кожи ни рожи». Красивые только волосы, золотистые, с медным отливом, а самомнение! Вот так в лоб сказать, что он с ней заигрывает. Да знала бы она, сколько женщин на него засматривается! А как Лена его любит!

Продолжая заниматься самовнушением, что Настя не стоит его внимания, а мысли о ней – всего лишь легкое помутнение в голове оттого, что он не выспался, Дима вышел на балкон и сел в кресло-качалку. Самовнушение и тут не помогло. Он потоптался по балкону, потом по номеру, передвигал вещи – на столе, заглядывал во все ящики, даже за зеркало заглянул – вдруг там есть то, что отвлечет его внимание? Ничего не нашел и принялся за холодильник. Там тоже не было ничего интересного – фрукты, напитки. Взял два яблока и плюхнулся на диван – начались новости. Немного посмотрел телевизор и выключил. Яблоки положил обратно в холодильник, набросил ветровку и вышел из номера. На крыльце он осмотрелся и решил пойти на пляж.

О том, что глубина лифтовой шахты – восемьдесят метров, он прочел еще днем в брошюре, лежавшей в номере. Тоннель в форме бумеранга, ведущий к пляжу, протянулся на семьдесят четыре метра. Налево от тоннеля располагался общий пляж, направо – санаторный, вход в который был строго по санаторным книжкам. Стараясь не поскользнуться на мокром мраморном полу, Дима думал о том, что не хотел бы встретить на пляже Тараса с девушками, если они уже покинули тихий уголок. Но вряд ли Тарас захочет пойти на пляж, ведь лифт в десять часов отключат, а двоюродный брат Лены подъем по лестнице даже на третий этаж считает подвигом. Еще он думал о том, что зря Тарас обратил внимание на Свету, она может испортить ему весь отдых. Хотя для каждого отдых разный. Вот друг его отца регулярно ездит в Сочи не купаться, а играть в преферанс. У него и загар всегда особенный, так называемый загар картежника, когда лицо и живот белые, а спина коричневая. Одна мамина знакомая ездит к морю в поисках коротких курортных романов, ей потом хорошего настроения хватает на целый год.

А вот бывшая мамина одноклассница, домохозяйка, сильно пострадала, приняв курортный роман за что-то серьезное. Случилось это в Ялте. Ее с маленькой дочкой туда на месяц отправил муж, а сын остался дома. Муж оплатил номер в «Ореанде», прямо на берегу моря, и в ресторане она встретила красавца грузина. Он сначала заговорил с дочкой – мол, такое красивое белокурое дитя, – потом подсел к их столику, и уже вечером они втроем гуляли по набережной. И пошло-поехало – днем они были втроем, а вечером с девочкой оставалась няня, оплаченная красавцем, и возвращалась парочка в гостиницу только под утро. Ах, куда он только ее ни возил! В каких ресторанах они обедали! Какие подарки он делал! Какие слова шептал!

– Все, ухожу от мужа, дочку забираю – и в Тбилиси! – сказала она, сидя в кухне у Хованских. – Сын пусть с отцом живет, придет время, и он все поймет.

Муж ее выслушал, сказал: «А съезди-ка, милая, к возлюбленному пока одна, и коль все будет хорошо, поговорим о разводе и детях». И детей к бабушке отвез. Поехала она в Тбилиси, а там неожиданность – жена и дети. И грузин удивляется:

– Дарагая, я тэбя па ресторанам вадыл? Вадыл. Падарки дэлал? Дэлал. Тебе было харашо? Харашо! Так что тебе еще надо?! Езжай снова на курорт, и тебе снова будет харашо!

Вернулась она домой, а муж – вот тебе развод, вот тебе однокомнатная квартира, а дети со мной будут, у тебя же даже специальности нет, ты себя не прокормишь. Теперь она на курорты не ездит, работает в поликлинике санитаркой – мама пристроила.

Вдоль берега прохаживались несколько пар, человек пять спали на лежаках, укрывшись пледами. Дима дошел до четвертой карты и вдруг увидел на краю волнореза знакомый силуэт. Это была Настя – она сидела и совсем по-детски болтала ногами. Дул слабый ветер. Он играл волосами Насти, но она как будто не замечала.

– Буны хватит на всех? – спросил Дима, подойдя к ней.

Настя посмотрела на него снизу вверх. На ее губах играла улыбка. Он замер – это была та самая улыбка. Та самая, которую он перестал искать, но в глубине души все-таки надеялся найти. Вот оно что! Теперь понятно, почему он весь день не находил себе места!

– Конечно хватит. – Настя ловко собрала волосы в хвост и затянула резинкой. – Садитесь, я не кусаюсь.

– Как сказать…

– Да бросьте!

Дима сел рядом и пожалел, что ее волосы уже не треплет ветер.

– Вы сердитесь не меня?

– Нет, – он мотнул головой, – как можно сердиться, если человек говорит правду?

Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, засмеялись. Ее смех оказался звонким и переливчатым. Сердце Димы забилось как птица в клетке, и по телу прошла волнующая дрожь. Он наклонил голову, чтобы Настя не видела его лица. Наверняка на нем сейчас то самое выражение, которое папа называет дурацким.

– Ну, тогда давайте знакомиться по-настоящему, – сказала Настя и протянула руку. Было видно, что она с трудом сдерживает смех. – Анастасия Палий.

– Дмитрий Хованский.

И они снова засмеялись. А потом разом прекратили и посмотрели друг другу в глаза. Диме показалось, что он увидел там огоньки. А может, в глазах Насти всего лишь отражалось небо с луной и звездами?

На ее шее, на цепочке, висела подвеска с изображением белой розы на синей эмали.

– Какая красивая штучка!

– Это ростовская финифть тридцатых годов, мне ее подарил один очень хороший человек.

– Мужчина?

– Конечно, такие подарки делают только мужчины. – Настя хитро прищурилась.

– Вот и отлично… – сказал Дима, но ничего «отличного» он в этом не видел.

– А почему вы один? Где ваш друг?

– Пошел гулять. А вы почему одна?

– Мне нравится гулять одной.

– Так мне уйти? – спросил он, и в груди у него сжалось.

– Нет, что вы, оставайтесь!

– Спасибо. – У Димы отлегло от сердца.

– Не за что.

Они посмотрели друг на друга и снова прыснули.

– Во-о-от… – протянул Дима.

– Что вот?

– Вот хочу спросить…

– Давайте я первая.

– Давайте!

– Вы откуда?

– Из Харькова.

– Надо же! А я из Сум.

– Да мы соседи! – воскликнул Дима, делая вид, что услышал об этом впервые.

– А вы где работаете?

– В проектном институте.

– Наверное, вы хороший работник, раз сюда смогли приехать…

– Ну… да, – промычал Дима. – А вы кем работаете?

– Поварихой в детском саду.

– Такая худая – и повариха?! – Дима выпучил глаза. – Это неправильно!

– Почему?

– Потому что повариха должна быть большой и толстой, как мама моего одноклассника. Знаете, сколько она весит?

– Ну… сто килограммов?

– Сто сорок! Она как-то села в «Волгу», на переднее сиденье, так колесо спустило.

– Ну, не знаю, на меня пока никто не жаловался, ну, как на повариху.

– Наверное, вы хорошая повариха, раз сюда смогли приехать…

– Нет, сюда меня привел длинный язык.

– Что значит?

– Я начальству нагрубила.

– Ничего себе! И что ж такого вы сказали вашему начальству, что оно отправило вас в санаторий Совмина?

– Не начальству, а заведующему садиком. Неприятный такой тип… Он на собрании распинался, как о нас партия заботится, как холит и лелеет, в каких шикарных местах мы отдыхаем. Ну, я и не сдержалась.

– И?..

– Я сказала, что работаю три года, а мне не предложили путевку даже в пригород. А он спрашивает: «А вы ко мне обращались?» Нет, говорю, не обращалась и обращаться не буду, потому что это бесполезно. Все равно, говорю, не дадите. Он так возмутился! Кричал, что я не верю в советскую власть. И вот я здесь, в пляжный сезон…