«Да! – захотелось крикнуть Новелле. – Да! Идемте со мной». Но она понимала, что это только все усложнит. Ей не хотелось, занимаясь поисками тайника, привлекать к себе внимание.

– И еще нам нужно пока держать предстоящую помолвку в тайне, – негромко произнесла она, понимая, что подобная новость, скорее всего, произведет настоящий фурор.

Но условности ее мало интересовали. После похорон мамы она без малейших угрызений совести сделает объявление.

– Согласен, – сказал сэр Эдвард, вставая из-за стола. – Я пойду распоряжусь, чтобы вам приготовили экипаж.

Новелла отправилась к себе, собрала вещи в старую тканую сумку, которая когда-то принадлежала сестре сэра Эдварда, и приготовилась к поездке домой.

Наконец подали экипаж, запряженный прекрасной черной парой.

– Я думаю, Саламандера лучше оставить здесь до тех пор, когда его можно будет спокойно вернуть в Краунли-холл, – сказал Новелле сэр Эдвард, когда они обнялись на прощание. – И помните: как только вам нужна будет помощь, обращайтесь ко мне. Пошлите Неда на Бэлл. Она в беге не уступит иной молодой кобыле.

Новелла улыбнулась. Он и правда любил лошадей ничуть не меньше, чем она. И от этого она восхищалась им еще больше.

Когда Новелла села в экипаж, ее охватили мрачные предчувствия. В действительности ей очень не хотелось возвращаться… Но ее ждали важные дела.

– Саламандера я буду держать на верхнем пастбище, подальше от любопытных глаз, – пообещал сэр Эдвард, держа ее за руку через окно экипажа. – Так лорд Бактон не сможет прийти и забрать его силой.

– Не знаю, как вас и благодарить, милый мой. Если, лишившись матери, я потеряю еще и Саламандера, я этого не переживу. Лишь вы придаете мне сил.

* * *

Итак, Новелла вернулась в Краунли-холл.

Она до того разволновалась, что, когда входила в дом, у нее засосало под ложечкой. Однако с облегчением и некоторым удивлением она увидела, что отчима нет дома.

Пройдя по Холлу, она заметила исчезновение еще некоторых более-менее ценных вещей.

Новелла вошла в свою комнату, и та показалась ей какой-то чужой и пустой.

Едва она собралась встать на кровать, чтобы поискать тайник, как в комнату без стука вошла миссис Армитадж.

«Вот напасть!» – подумала Новелла, поспешно отходя от кровати. Меньше всего ей хотелось возбудить любопытство миссис Армитадж.

– А, миледи… Вы наконец вернулись. Рада видеть вас в добром здравии.

– Я гостила у друга… Боюсь, мне придется на время оставить заботы о доме на вас.

– Вы договорились о похоронах, я полагаю?

– Отчим спрашивает?

– Нет, он сейчас в Лондоне по делам. Просто люди заходят, спрашивают.

– Сегодня днем я разошлю карточки, – со вздохом ответила Новелла. – Кажется, в комнате мамы еще осталось несколько карточек с черной рамкой после папиных похорон. Печатать новые нет времени. Они не заполненные, поэтому их можно использовать.

– Почистить и погладить ваши траурные платья? – спросила миссис Армитадж.

Новелла внимательно посмотрела на нее. Откуда она знает, что у нее есть траурные платья? Наверное, в ее отсутствие экономка копалась в ее гардеробе.

– Спасибо, миссис Армитадж. Пожалуй, стоит заменить креп на лифе у лучшего платья. Я могу попросить вас заняться этим?

– Конечно, миледи.

– Еще я хочу заказать новую вуаль. Не могли бы вы прислать что-нибудь из магазина Питера Робинсона в Лондоне?

– Да, миледи. Это все?

– Да, спасибо, – подытожила Новелла.

Но даже после этого миссис Армитадж не спешила уходить. Глазами она шарила по кровати, пытаясь понять, чем занималась Новелла.

– Спасибо, миссис Армитадж, – настойчивым тоном произнесла Новелла. Ей не терпелось отделаться от экономки, чтобы приступить к осуществлению своего плана.

В ближайшие несколько дней внимания Новеллы требовало столько неотложных дел, что поиски потайной ниши она решила все же отложить на потом.

Столь многое нужно было организовать. Во-первых, нужно было подписать карточки, чтобы сообщить день и время похорон. Во-вторых, предстояло несколько раз съездить в похоронную контору, чтобы взять у мамы прядь волос и положить ее в памятный медальон. Потом поездка к ювелиру и заказ медальона.

Делать посмертную маску Новелла не хотела. Еще нужно было не забыть проверить, чтобы все окна в Краунли-холле были закрыты, как положено.

Новелла жила и дышала трауром и похоронами до самого дня скорбной церемонии.

В деревне заметили долгое отсутствие лорда Бактона, но никто этому, в общем-то, не удивился.

Когда Новелла перебирала одежду матери, ее душили слезы. Платья все еще пахли туалетной водой матери и лавандовыми подушечками, которыми одежду защищали от моли. Новелла совсем сломалась, когда нашла мамино свадебное платье. Сидя на коленях перед гардеробом, она долго рыдала над нежным белым шелком.

– Ох, мама, как же мне вас не хватает! Надеюсь, вы видите меня с небес и знаете, что посреди несчастий и горестей я нашла настоящую любовь.

В некотором смысле Новелла была даже благодарна отчиму за то, что он не явился домой, а остался в Лондоне. По меньшей мере, это дало ей время заняться всем необходимым.

Новелла не сомневалась, что лорд Бактон действительно рылся в вещах матери. На это указывало хотя бы то, что на некоторых полках одежда была скомкана, а не сложена аккуратно, несколько же ящиков комода со следами взлома и шляпных коробок оказались и вовсе пусты.

Вот только кровать свою Новелла все еще не обыскала, потому что каждый раз, когда она собиралась это сделать, словно по волшебству рядом с нею возникала миссис Армитадж. Точно экономке было дано приказание следить за нею, чтобы выяснить, где спрятаны действительно ценные предметы, которые можно продать.

В конце концов Новелла решила подождать. Все равно, пока по дому постоянно ходили посторонние люди, времени на тщательные поиски не было.

И вот наконец настал день похорон.

Рано утром в Краунли-холл приехал сэр Эдвард, и Новелла невольно залюбовалась его элегантной фигурой в черном траурном костюме.

«Никогда еще не видела его таким красивым», – призналась она сама себе, наблюдая со стороны, как перед Холлом собираются люди.

В одиннадцать прибыл катафалк – стеклянная карета, запряженная шестью лошадьми с султанами.

Новелла стойко сохраняла спокойствие, но лишь до той минуты, когда увидела мамин гроб внутри катафалка. Тут ее как прорвало, и слезы хлынули из глаз ручьями.

Сэр Эдвард взял ее за руку и повел к карете, которую специально по этому случаю убрал в черное. Даже кучер его был во всем черном, а не в обычной ливрее зеленого и золотистого цветов.

Похоронная процессия медленно продвигалась к местной церкви, и изумлению Новеллы не было предела, когда она увидела, что вдоль дороги стоит почти вся деревня.

– Я и не думала, что маму так любят, – сказала она сэру Эдварду, когда они выходили из кареты.

Позже, когда они встали вокруг могилы, по собравшейся толпе прошел недоуменный ропот, в котором можно было различить замечания об отсутствии лорда Бактона. То, что он не присутствовал на похоронах, было делом неслыханным, но Новелла втайне радовалась этому. Меньше всего ей хотелось, чтобы отчим стоял рядом с ней во время отпевания или у могилы. Оттого, что держал ее за руку и утешал не он, а сэр Эдвард, по телу ее разливалось приятное тепло.

– До свидания, мамочка, – прошептала Новелла, взяв из коробки пригоршню земли и бросив ее в открытую могилу. – Покойтесь с миром вместе с папой. Настанет день, и мы снова свидимся.

На пути к карете сэр Эдвард неожиданно повернулся к ней.

– Хотите, чтобы я вернулся в Холл с вами? – вполголоса спросил он.

– Нет. Мне нужно побыть одной и отдохнуть, – ответила она. Все произошедшее за этот день легло на нее тяжким грузом.

– Тогда берите мою карету. Я поеду с мистером Лонгриджем.

Мистер Хуберт Лонгридж действительно приехал на похороны. Новелла несколько раз замечала его с мокрыми от слез глазами. В сущности, она не могла припомнить ни одного друга семьи или знакомого торговца, кто не пришел бы в этот день в церковь.

Сэр Эдвард неохотно проводил Новеллу до кареты и пожал ей руку, поцеловать ее он не мог – слишком много взглядов было устремлено на них.

– Милая, я мог бы покрыть ваше лицо поцелуями, но это выглядело бы неприлично. Прошу, берегите себя и посылайте за мной при первой надобности.

– Хорошо, любимый, – ласково ответила она, и карета тронулась.

* * *

Когда Новелла подъехала к Краунли-холлу, сердце ее ушло в пятки. Еще на длинной подъездной дорожке она увидела, что отчим вернулся, причем в обществе какого-то неизвестного мужчины довольно неприветливой наружности.

Когда карета остановилась, лорд Бактон повернулся.

– А, Новелла, – сказал он. – Жаль, у меня не получилось попасть на похороны. Я только что вернулся из Лондона.

Выйдя из кареты, Новелла смерила неизвестного мужчину долгим подозрительным взглядом в ожидании, когда отчим представит его.

Тогда-то она и заметила, что все ставни в доме, которые ранее были закрыты, снова оказались открытыми.

Нервно прочистив горло, лорд Бактон заговорил.

– Давайте пройдем в дом, моя дорогая, – произнес он почти ласковым тоном. – Я хочу познакомить вас с мистером Престоном. Он ждет внутри и очень хочет поговорить с вами.

У Новеллы сердце снова сжалось от страха. Человек, с которым разговаривал лорд Бактон, когда она приехала, был подозрительно похож на строителя.

Она заметила, что у него огрубевшие от тяжелой работы руки и лицо человека, привыкшего проводить много времени под открытым небом.

– О чем он хочет со мной поговорить? – осведомилась Новелла холодным тоном.

– Думаю, будет лучше, если мы войдем в дом и поговорим там, – настойчиво произнес отчим, начиная раздражаться.

– Хорошо.

Лорд Бактон провел ее в библиотеку. Сердце Новеллы к этому времени уже колотилось, как сумасшедшее. Она только что пережила несколько самых неприятных минут своей жизни, а теперь, похоже, ее ожидали новые.

Мало того, добродушный настрой был совершенно нехарактерен для отчима, и одного этого оказалось достаточно, чтобы заставить ее волноваться.

– Присаживайтесь, моя дорогая.

Лорд Бактон указал на удобное кресло, и Новелла неохотно села. Только после этого она заметила, что второй человек уже находится в библиотеке. Она увидела его не сразу. Хотя как можно было его не заметить, одному богу известно, ибо одет он был в пестрый клетчатый сюртук, из-под которого выглядывал розовый шелковый жилет. Конечно, до денди ему было далеко, но Новелла сразу заподозрила что-то неладное.

Глядя на этого человека, она чувствовала, что он собирается вторгнуться в ее печаль. Мужчина ерзал в кресле у окна, где ему явно было неудобно.

– Моя дорогая, это мистер Престон. Он с коллегой зашел к нам оценить Краунли-холл. Когда вашей матери не стало, я принял решение продать поместье. Теперь, если вы изволите подписать вот эту бумагу, мы покончим с нашим делом, и мистер Престон сможет идти заниматься своими делами.

Новелла так рассердилась, что ее всю затрясло.

«Как он смеет! Он не хозяин этого дома и не имеет права его продавать», – подумала она, но сказать вслух ничего не смогла.

– Мистер Престон сделал мне очень щедрое предложение, и я решил его принять.

– Довольно! – воскликнула Новелла, вставая и сверкая глазами. – Позвольте напомнить, что Холл не ваш. Краунли-холл теперь принадлежит мне. Вам известны условия папиного завещания, и после смерти мамы все наследую я, а не вы!

– Будьте снисходительны к леди Новелле, – покровительственным тоном обратился лорд Бактон к мистеру Престону. – Сегодня утром она похоронила мать.

– Как смеете вы пытаться продать Краунли-холл у меня за спиной? – продолжала стоять на своем Новелла. – Мама всего несколько минут как легла в могилу.

Мистер Престон вспыхнул и уперся взглядом в свои начищенные до блеска ботинки.

– Э-э-э… Прошу прощения, миледи, похоже, произошло какое-то недоразумение. Меня уверили, что это собственность лорда Бактона и он имеет полное право ее продавать. Если же это не так, то я не хочу вмешиваться в семейные ссоры… – Он встал и взял шляпу, собираясь уходить. – И, конечно же, я не знал, что сегодня вы хоронили мать, иначе я бы не переступил порог этого дома. Прошу меня простить за вторжение. Лорд Бактон, к сожалению, сделка отменяется.

С коротким поклоном сконфуженный мистер Престон быстро вышел из комнаты.

Когда за ним закрылась дверь, Новелла повернулась к отчиму. Он был вне себя от ярости. Лицо его побагровело, дыхание вырывалось из груди короткими шумными толчками.

– Вы… за это… заплатите, – процедил он, схватив ее за руку с такой силой, что его ногти впились в ее плоть сквозь тонкий шелк рукава.