Мэллори покачал головой и заявил с уверенностью:

– Вы хорошо знаете, что не правы. Ваш брат с радостью отдаст все свои деньги ради вашего счастья. Совершит ради вас любое безумство. Если понадобится, с готовностью бросится на помощь человеку, которого вы полюбите.

– Почему вы так думаете?

– Вчера, во время ужина и после, я видел, как ваш брат смотрел на вас с гордостью и любовью. Он то и дело искал вас глазами, чтобы знать, с кем вы, хорошо ли вам. Я думаю, он не так уж эксцентричен и злобен, как о нем говорят. Это маска, не правда ли? Он возвел вокруг себя стену из всякого рода слухов и нелепостей и прячется за ней. Но время от времени ему приходится выглядывать из-за нее, хотя бы чтобы видеть вас. И тогда можно разглядеть его истинное лицо. Говоря откровенно, в Лондоне все по-другому, и там я никогда бы не догадался, в чем дело. Только увидев Бериника здесь, в его собственном доме, рядом с любимой сестрой, я понял, что злобный полусумасшедший герцог – это миф. На самом деле он очень добрый и достойный человек.

Наступило молчание. Ханна устремила на Мэллори взгляд своих непроницаемых темных глаз. Потом встала и, склонившись к нему, крепко поцеловала в губы.

– Но, леди Ханна...

– Это подарок. За то, что вы не поленились заглянуть за стену и увидеть настоящего Уилла. Мало кто оказался на это способен.


– Кто бы это ни был, но он определенно был верхом, – заявил Бериник, который стоял, опустившись на одно колено, и тщательно изучал следы на лесной подстилке ярдах в десяти от того места, где был ранен лорд Мэллори.

– Здесь он осаживал лошадь, приехал, я полагаю, со стороны поля Хаттера. А вот каким путем убрался отсюда, чертовски трудно определить, поскольку это оленья тропа, да к тому же уже темнеет. И через несколько минут невозможно будет отличить оленьи следы от лошадиных.

– Да-да, темнеет очень быстро, – торопливо согласился Мартин, который все время, пока герцог ползал в подлеске, держал поводья его коня и теперь не мог дождаться того момента, когда это жуткое животное перестанет дышать ему в затылок.

Конь вполне подошел бы для демона или какой-нибудь грешной души – настолько был огромен и черен, без единого светлого пятна. К тому же жеребец косил глазами на Мартина с такой злобой, что тому стало не но себе. Такой втопчет в пыль, стоит только зазеваться. Под стать своему хозяину, такой же дикий. Нет бы поехать на Дарлинге, так словно специально выбрал это чудовище.

– Гейзенби, что натворил ваш кузен? Почему на него объявили охоту? – прервал размышления Мартина резкий голос герцога. – Кому он мог перейти дорогу? Сначала кто-то изменил ваше письмо, отправив маркиза прямехонько на пустошь, чтобы он стал добычей диких собак, а теперь в него запустили камнем. Кстати, нападавший скорее всего использовал пращу, судя по силе и точности удара.

– Вы действительно полагаете, что кто-то намеренно исказил указания относительно дороги, данные мной в письме? – изумленно спросил Мартин.

– А вы так не думаете?

– Мне это просто не пришло в голову! Кому понадобилось посылать Мэла на верную смерть?

– Именно этот вопрос я вам и задавал, если помните. – Бериник повесил поводья своего коня на плечо и начал выбираться на дорогу. Мартин в состоянии, близком к прострации, следовал за ним, ведя лошадь следом.

– Но я понятия не имею! Я был уверен, что это просто ошибка переписчика, который либо не разобрал почерк, либо не понял смысла написанного...

– А кто делал копию?

– Не знаю. Кто-то в поместье Мэла – оно называется Брамблс. Возможно, его секретарь.

– У маркиза есть секретарь?

– Конечно! Он довольно важная персона, и у него полно дел: ну, написание политических речей для выступления в палате лордов, например. К тому же он тоже разводит лошадей. Между прочим, его конюшни одни из лучших в Англии. Все это требует времени и сил. Кроме того, он заботится о членах своей семьи: матери, сестрах и братьях. Так что секретарь Мэлу просто необходим.

Они вышли в этот момент на открытое место, и Мартин вздрогнул, услышав, как герцог что-то бормочет. Гейзенби послышалось нечто весьма вульгарное, и он робко спросил:

– Прошу прощения, что вы сказали? Я не расслышал.

Бериник не стал повторять ругательство и продолжил:

– Мне всегда казалось, что маркиз пользуется немалым влиянием в обществе.

– Конечно, ваша милость!

– Думаю, дел у меня не меньше, чем у этого вашего Мэллори. Но секретаря у меня, прошу заметить, нет. А скажите мне, Гейзенби, есть ли у маркиза дети, находящиеся на его попечении?

– Нет, ваша милость.

– Значит, между нами не так уж много общего. Единственные люди, на чью помощь в делах я могу рассчитывать, это не больно-то опытный по причине молодости управляющий и поверенный, красивый, как греческий бог, и трусливый, как заяц. Думаю, такие персонажи в хозяйстве Мэллори тоже имеются.

– Наверное. Я знаю лишь, что он содержит полный штат слуг и работников в поместье и в лондонском доме.

– Ну, я-то ограничиваюсь Блэккаслом. В лондонском доме пока не живу. Там нет никого, кроме привратника. Боже мой, Гейзенби, если моя сестра и ваш кузен полюбят друг друга и решат пожениться, мне ведь тоже придется нанять секретаря и содержать полный штат слуг в Лондоне – хотя бы для того, чтобы не отстать от маркиза.

– Вы... э-э... вы правда полагаете, что союз между Мэллори и леди Ханной возможен? – спросил пораженный Мартин.

– Но разве не для того ваша жена пригласила его на аукцион, чтобы он мог поближе познакомиться с Ханной.

– Но я... мы... Как вы догадались?

– Вы забыли, Гейзенби, что ваша теща была моей соседкой много лет, а она самая первая сваха во всей деревне. И раз речь шла о лучшей подруге дочери, не сомневаюсь, что миссис Тофер постаралась на славу. Да и Энн ей наверняка помогла.

– Но ведь вы не говорили о своих догадках леди Ханне?

– Конечно, нет! Я что, похож на дурака? Послушайте, Гейзенби, я желаю своей сестре счастья и совсем не против, чтобы она вышла замуж по любви. Если она поймет, что Мэллори ей подходит, я не стану им мешать.

– Это замечательно! Мы с Энни уверены, что они прекрасная пара.

– Ну, это им решать. Но я не стану рассказывать Ханне о вашем маленьком заговоре и портить все дело. Ведь если она узнает – маркизу, да и вам с Энн, придется спасаться бегством. Моя сестра в гневе – зрелище впечатляющее.

Гейзенби кивнул:

– Мы знаем.

– Конечно, Энни отдает себе отчет в том, что ее ждет, если... Тс-с! Слушайте!

Послышался шорох, потом треск, и из кустов выскочил заяц. Он пронесся по тропинке, споткнувшись о сапоги герцога, и в следующую секунду исчез в подлеске. Затем раздалось тоненькое тявканье, и на дорожку выбежал гончий пес, совсем маленький, но вел он себя весьма решительно: обнюхивал следы, его уши подпрыгивали, хвост гордо торчал вверх, и звуки, которые он издавал, хоть и писклявые, походили на лай.

Открыв рты от изумления, мужчины смотрели, как гончая протопала по тропинке, перебралась через сапоги Бериника и уже вознамерилась исчезнуть в лесу, когда Мартин пришел в себя:

– Боже мой, я совершенно о нем забыл! Хватайте его, Бериник, скорее!

Герцог бросился в погоню и успел подхватить щенка, прежде чем тот скрылся из виду. Тот жалобно тявкнул и уставился на человека растерянными и испуганными глазами. Но вскоре вспомнил, что уже видел подобное существо, и, несмотря на недавнее неожиданное расставание, ужасно обрадовался – повизгивал, вилял хвостом и лизал ухо Беринику.

Мартин пустился в объяснения:

– Это подарок для мистера Дэмпси. Мы с Мэлом ездили к Клэр Симмонс, чтобы купить этого щенка. На него собирал деньги весь приход. Сквайр говорит, что у Симмонсов лучшие гончие в нашем графстве. Все согласились, что наш пастор заслуживает самой лучшей гончей, потому что он прекрасный человек и очень много делает для прихода. Его любимый пес – Теофилус – умер несколько лет назад. Лично я его не застал, но Энни говорит, был выдающийся пес.

– О да, совершенно необыкновенный, – подтвердил герцог, хватая щенка за шкирку, чтобы уберечь свое ухо от острых щенячьих зубов. – Помнится, во время службы в церкви он садился прямо под кафедрой, и пока хозяин читал проповедь, мы все наслаждались проделками Тео: он то чесался, то зевал – как правило, в самых патетических местах, – то заваливался на спину и задирал все четыре лапы. Словом, гончая была замечательная.

– А он правда пил пиво в «Хромом псе»? – с детским любопытством спросил Мартин. – Сквайр рассказывал, что если мистер Дэмпси заходил в паб, то и Тео наливали пива в мисочку, и он лакал его под столом.

Герцог хмыкнул:

– Решили, что старик выдумывает? Ничего подобного. Все так и было, и старина Тео любил побаловаться элем. Вообще-то в Баррен-Уичи это своего рода традиция: коль у вас есть любимая гончая собака, то вы можете привести ее с собой в паб. И не важно, любит ли пес пиво. Если вы этого не делаете, могут подумать, что вы слишком высокомерны.

– А вы, прошу прощения, как поступаете?

– У меня никогда не было любимой гончей, честно говоря, вообще никакой не было. Ну-ка, прекрати, негодяй! – Бериник пресек попытки щенка залезть ему под мышку. – Думал, наверное, что тебя бросили и теперь придется самому охотиться на зайцев? Ничего, скоро тебя накормят так, что пузо станет совсем круглым. Поехали, Гейзенби. В сумерках мы все равно ничего не найдем. Предлагаю вернуться в дом сквайра и узнать, как там Мэллори. Потом я провожу Ханну домой и пошлю гонца известить констебля Льюиса о нападении на маркиза.

– Мы не можем.

– Чего не можем?

– Мы не можем поехать в дом сквайра со щенком. Мистер Дэмпси наверняка еще там, а если он узнает о подарке до воскресенья, меня проклянут все прихожане. И Энни перестанет со мной разговаривать...

Тем временем преподобный Дэмпси подпирал стену в коридоре, который вел к спальне раненого. Он вопросительно посмотрел на жену, прислонившуюся к стене напротив, и с интересом спросил:

– О чем ты хотела поговорить со мной, милая?

– Да ни о чем. Просто мне нужен был предлог, чтобы оставить Ханну с маркизом наедине.

– В его собственной спальне? – Пастор старался выглядеть недовольным, но губы его расплывались в улыбке. – Жена моя, ты напрочь позабыла о приличиях!

– Не отрицаю. И случилось это после встречи с тобой.

– Ничего подобного, я всегда был и остаюсь человеком безупречной репутации и высокой нравственности.

– И это говорит джентльмен, который при каждом удобном случае норовил остаться со мной наедине и позволял целовать себя самым безнравственным образом. Не вздумай смеяться, тебя услышат!

Пастор сдержал рвущийся наружу смех, поперхнулся и закашлялся.

– Если хочешь знать, Эмили и Энни пригласили Мэллори на этот аукцион, чтобы познакомить с Ханной, – спокойно сказала Вероника.

– Правда? А мне никто ничего не сказал.

– Они и мне не говорили, дурачок. Но ведь это же очевидно: Эмили обожает всех сватать, а Энн счастлива в замужестве и жаждет, чтобы ее подруга тоже познала радости брака. Поэтому наверняка с готовностью взялась помогать матери.

– Но это всего лишь твое предположение, дорогая, – возразил муж.

– Мои предположения основываются на опыте. А скажи, он тебе нравится? Этот Мэллори?

– Я мало о нем знаю.

– Но Уильям понравился тебе сразу!

– В моих интересах было отнестись к нему именно так, раз уж я полюбил его мать. Нет, я не то хотел сказать. Я действительно проникся к нему симпатией с первой встречи, еще до того как узнал, что он твой сын. В нем что-то есть, и со временем он доказал свою исключительность. Думаю, о Мэллори можно сказать то же самое.

– Правда? Он похож на Уильяма?

– Не совсем, но что-то общее у них есть. Он, конечно, не такой бунтарь, как наш герцог, и я уверен, что его репутация чиста как первый снег, но, думаю, при ближайшем знакомстве он окажется весьма неординарной личностью. Тебя устроит такая характеристика?

– Вполне. – Вероника улыбнулась мужу. – Как ты думаешь, маркиз прав в своем предположении, что тот, кто бросил в него камень, хотел избавиться от конкурента на торгах за Снупа? Ведь это очень опасно – удар мог оказаться смертельным. Неужели кто-то из этих людей готов зайти так далеко?

– Если речь идет о Снупе, то такое вполне возможно, дорогая. Хотя лично я не взял бы его даже даром. Боюсь, я слишком стар, чтобы объезжать такое упрямое и злобное животное. Он еще никому не выказал привязанности или хотя бы симпатии.

– А ты знаешь, что как только Мэллори вошел в стойло, Снуп направился прямиком к нему и взял у него яблоко? Ханна видела это собственными глазами!

– Не может быть! Взял яблоко и не попытался откусить руку? – Дэмпси в изумлении покачал головой. – Может, ему пора очки заказывать?

– Побудь хоть минуту серьезным, Ричард, и послушай меня. Если Ханна начнет испытывать к этому джентльмену какие-то чувства, придется позаботиться о его безопасности. Я не хочу, чтобы он погиб от руки убийцы.