Мэри Бэлоу - Просто любовь

А потом герцогиня увела Энн знакомиться с теми, с кем она раньше не встречалась: с миссис Причард – старшей тетушкой леди Эйдан из Уэльса, с лордом и леди Рэнналф Бедвин, с графом Росторном, заходившим в детскую в то время, когда Энн была в комнате Дэвида, играя в слова с ним и с некоторыми из старших детей. С бароном Уэстоном – дядей леди Аллин, миссис и мисс Томпсон – мамой и старшей сестрой герцогини, а также с ее средней сестрой и зятем – преподобным Лофтером и его супругой – родителями Александра.

Энн старалась запомнить лица и имена, хотя надеялась, что ей не придется воспользоваться этими знаниями в последующие несколько недель.

– Ах, – воскликнула герцогиня, все еще держа Энн под руку, – а вот, наконец, и мистер Батлер.

Управляющий, который, как предполагалось, должен страстно влюбиться в ее искусно уложенную прическу и сделать ей предложение до исхода ночи, подумала Энн, повернувшись и посмотрев на дверь в гостиную, ощущая первые проблески веселья за все время, с тех пор как покинула свою комнату.

На мгновение она снова была ошеломлена исключительной красотой и мужественностью человека, стоявшего там. На сей раз, его можно было хорошо рассмотреть в лучах заходящего солнца, проходящего сквозь обращенные на запад окна. И Энн снова пристально уставилась на его левую половину.

Но как раз тогда, когда шок от узнавания почти лишил ее дыхания, управляющего заслонили собой лорд Аллин, высокий, темноволосый и красивый мужчина, и лорд Рэнналф, еще более высокий блондин, выделявшийся своей строгой красотой. Лорд Рэнналф направился к этому мужчине и, хлопнув его по спине, сердечно поздоровался.

– Сид, старина, – услышала Энн голос лорда Рэнналфа, – где, дьявол тебя забери, ты прятался? Вулф все-таки вложил в тебя страх божий этим утром, не так ли?

Так он вовсе не незнакомец, подумала Энн. Она была обречена встретить его снова. Он – мистер Батлер, управляющий Глэнвир.

У Энн слегка заныл желудок. Слабый аппетит, который у нее еще оставался, пока она спускалась вниз в гостиную, бесследно исчез.

Как бы ей хотелось, чтобы не было ее вчерашнего отвратительного поведения, или чтобы ей вчера удалось найти этого мужчину и извиниться.

И это еще не все.

Если бы Энн могла прокрасться обратно в свою комнату так, чтобы мистер Батлер ее не заметил, она бы так и сделала. Но он стоял практически в дверях. Кроме того, рука герцогини все еще держала ее под руку. И опять-таки, прошлым вечером она повела себя трусливо и даже жестоко. Сейчас у нее – возможно! – есть шанс все исправить.

Хотя наверняка она была бы последним человеком, с которым ему хотелось бы сегодня снова столкнуться.

Сиднем шел к главному зданию, не обращая внимания на моросящий дождик. В миллион раз желанней было бы сейчас оказаться дома, в своем уютном коттедже, подумал он, когда зашел через парадную дверь и, отдав свое мокрое пальто и шляпу лакею, поднялся по лестнице в гостиную. Но этим утром Бьюкасл лично передал приглашение, а когда герцог приглашает, на самом деле, он приказывает, особенно, когда упоминает при этом имя своей жены, сделал вывод Сиднем.

– Герцогиня была очень разочарована, когда ты не пришел на обед прошлым вечером, – попенял герцог, толкая через стол одну из бухгалтерских книг. Они работали в библиотеке, где он всегда занимался делами, когда бывал в Глэнвир. – У меня необычайное отвращение к созерцанию разочарования ее светлости, Сиднем, хотя, конечно же, вчера вечером это было неизбежно, так как ты получил приглашение слишком поздно. Сегодня такой проблемы не возникнет.

Конечно же, Бьюкасл знал, что Сиднем слукавил. Не то что бы это была откровенная ложь. На самом деле Сиднем не прочитал приглашение перед тем, как отправиться на прогулку, но он его видел и догадался, что в нем было, и преднамеренно не стал его открывать, пока не стало слишком поздно.

– Я лично извинюсь перед ее светлостью этим вечером, – пообещал Сиднем, пока Бьюкасл перелистывал страницы, будто бы не слушая его.

И вот он здесь, чтобы проглотить унижение, прежде чем пообедать. Сиднем беспощадно отвлекал себя мысленными картинами того, как все Бедвины и их супруги вынуждены сесть за стол с повязкой на одном глазу и привязанной за спиной правой рукой. Но он не должен быть таким злобным, даже в мыслях. Приглашение было очень любезным. Но, будучи всего лишь человеком, со всем упрямством, к которому так предрасположена человеческая природа, Сиднем допустил, что если бы они были здесь в течение месяца и ни разу не пригласили бы его присоединиться к ним, то и тогда он почувствовал бы себя оскорбленным.

Он грустно ухмыльнулся такому предположению.

Должно быть, он немного опоздал, подумал Сиднем, подойдя к двери в гостиную. Или, если он не опоздал, а Сид знал что это так и есть, то все же пришел последним. Торжественное прибытие как раз то, что ему «нужно». Именно в тот момент, когда Сиднем, стоя в дверях, высматривал Бьюкасла или герцогиню, Рэнналф и Аллин устремились к нему с двух сторон, и внезапно Сиднем почувствовал, что суровое испытание, все же, не будет таким уж тяжелым. Многие из гостей – его старые друзья, а из остальных никто не должен испытывать к нему враждебности.

Он ведь не гостит в их доме, постоянно мельтеша перед глазами, в конце концов. И никого из детей здесь не будет.

– Я спрятался в пещере, что внизу, на пляже, – сказал Сиднем, отвечая на вопрос Рэнналфа, – ты и сам мог бы меня найти, если бы спустился туда и проверил, Ральф. Но небольшой дождик задержал тебя под крышей, не так ли? Или крутой спуск под уклон отпугнул тебя?

Аллин сжал его правое плечо, жестом, который Сиднем успел полюбить, с тех пор как большинство пыталось, как могло, избежать его правой стороны.

– Как ты, Сид? – спросил он. – Целая вечность прошла, с тех пор как я в последний раз тебя видел. Мы привезли массу весточек из дома, несколько от Лорен, дюжину или больше от твоей мамы, одну или две от Кита и одну от твоего отца, но я, хоть убей, не могу вспомнить ни единой. А ты, Ральф?

– Что-нибудь вроде «носить теплую шерстяную одежду в сырую погоду», могу поспорить, – подсказал Ральф с ухмылкой. – Конечно же, я не помню. Хотя дамы вспомнят. Лучше иди, познакомься с людьми, которых еще не знаешь. А, вот идет Кристина. Ты уже встречался с нашей грозной герцогиней?

– Встречался, – ответила герцогиня, тепло улыбаясь Сиднему – Я так рада, что вы смогли сегодня прийти, мистер Батлер.

Герцогиня подала Сиднему левую руку, и он склонился над ней.

– Приношу вам свои самые нижайшие извинения, ваша светлость, – сказал он, – за прошлый вечер. Меня не было дома, и я не смог прочитать ваше приглашение, пока… пока не стало слишком поздно.

Внезапная пауза была вызвана взглядом, брошенным на даму, которую держала под руку герцогиня.

Он тотчас узнал ее.

Безусловно, он не ошибся в одном, подумал Сиднем. Она действительно была потрясающе красива: с волосами теплого медового оттенка и голубыми глазами, оттененными длинными ресницами, с правильными и прелестными чертами лица. И теперь, когда на ней не было плаща, стало очевидным, что ее фигура вполне соответствует лицу.

Значит, его первое предположение оказалось верным, подумал Сид. Она была одной из жен Бедвинов.

Он ощутил странную, совершенно необъяснимую горечь.

– Не нужно никаких извинений, – заверила его герцогиня. – Могу я представить вам мисс Джуэлл, хорошую знакомую Фреи и Джошуа? Мистер Батлер – управляющий Вулфрика в Глэнвир, – пояснила она для леди.

Сиднем поклонился, а леди сделала реверанс. Мисс Джуэлл. Ее имя прекрасно ей подходило. И она не была женой одного из членов семьи. Но он не испытывал к ней никакой симпатии.

Внезапно Сид вспомнил, как она приснилась ему прошлой ночью. Она стояла на той тропинке и ждала его, а он подошел к ней достаточно близко, чтобы прикоснуться к ее щеке кончиками пальцев правой руки. И он смотрел в ее прекрасные голубые глаза своими обоими глазами. Сид попросил ее не щипать его, потому что было очень важно никогда не просыпаться, а она сказала, что им нужно просыпаться без промедления, чтобы идти искать его руку, упавшую с утеса, пока не наступил прилив и не смыл ее. Это был один из тех странных, причудливых снов, когда ты повисаешь между реальностью и фантазией, грезишь, но знаешь что это сон.

– Мисс Джуэлл, – произнес Сид.

– Мистер Батлер, – пробормотала она в ответ.

Затем герцогиня провела его по комнате, уже без сопровождения мисс Джуэлл, и представила ему тех людей, с которыми он еще не был знаком.

Ему все еще не нравилось встречаться с чужаками, хотя Сид уже давно прошел стадию попыток спрятать от взглядов правую сторону своего тела. Его уродство было трудно принять. Он привык видеть во взглядах окружающих только восхищение, а в некоторых женских глазах – даже обожание. Не то, что бы он часто пользовался преимуществом последнего. Он все же был еще очень молод, когда все изменилось. И он никогда не испытывал тщеславия по поводу своей красоты. Он принимал ее как должное, пока она не была уничтожена навсегда.

Всем было известно о нем заранее, понял Сиднем немного позже, когда шел в столовую под руку с Элеонор Томпсон, сестрой герцогини. Никто открыто не вздрогнул.

Но она, мисс Джуэлл, не знала. Она убежала от него прошлой ночью, будто он был дьяволом во плоти. Сиднем обнаружил, что негодует на ее невероятную красоту, хотя и осознает, что это несколько по-детски, так себя вести. Некоторым людям просто достался более легкий жизненный путь.

Сиднем повернул голову и заметил, что с его слепой стороны сидит Морган, и постарался устроиться так, чтобы иметь возможность вести беседу и с ней и с мисс Томпсон. По крайней мере, кухонный персонал знал его и понимал, что перед ним не нужно ставить ничего, чего нельзя разрезать одной рукой, а еще лучше – краем вилки.

Мисс Джуэлл, как он мог видеть, тепло улыбалась барону Уэстону, сидевшему возле нее и что-то говорила ему, что вызвало у ее собеседника ответную улыбку. Она очаровывала и пленяла его.

Нет, ему не следует испытывать к ней неприязнь. Или обижаться на нее. Или завидовать Уэстону или Аллину, который сидел возле нее с другой стороны.

Боже, он ведь не был человеком, поддающимся мелочной зависти.

Или озлобленности. Или обиде.

Сиднем поднял ложку для супа левой рукой и принялся за первое блюдо.

Вечер обернулся не таким уж тяжким испытанием, как ожидала Энн. Не все гости были аристократами или отпрысками аристократов.

Миссис Причард, сидевшая рядом с Энн за обеденным столом, когда-то трудилась на угольной шахте в Уэльсе, а ее племянница, леди Эйдан Бедвин, воспитывалась как леди только потому, что ее отец, сколотив себе состояние на угле, стал вести жизнь сельского джентльмена в поместье, которое он приобрел. Леди Рэнналф Бедвин, как позже Энн узнала в гостиной, была дочерью сельского священника и внучкой лондонской актрисы, причем она упомянула об этом с гордостью. Сама же герцогиня была из джентри[4], в чем она с легкостью призналась этим утром. Ее зять был священником в маленьком сельском приходе. А мать и сестра герцогини жили в скромном коттедже в том же приходе.

И, тем не менее, Бедвины совершенно не чурались родства с этими людьми и обращались с ними так, словно у них была самая голубая кровь на свете.

Безусловно, ни у кого из присутствующих в Глэнвир не было незаконнорожденных детей, но и с Энн никто не обращался как с парией, или так, будто бы она случайно затесалась в их компанию. На самом деле, леди Эйдан подробно расспрашивала Энн о ее сыне и смеялась над рассказом Энн о том, как учителя и девочки в школе мисс Мартин избаловали Дэвида.

– Так что, для его же блага, мне следует отправить его в школу для мальчиков, как только он немного подрастет, – закончила свой рассказ Энн. – Не знаю как для него, но для меня это будет очень тяжело.

– Да, нелегко вам придется, – согласилась леди Эйдан. – Мы собираемся отправить Дэйви в школу в следующем году, когда ему исполнится двенадцать, а я уже испытываю чувство утраты.

Они обменялись понимающими улыбками – две обеспокоенные матери, сочувствующие друг другу.

– Этот бедняга, – мягко произнесла миссис Причард со своим музыкальным валлийским акцентом, когда джентльмены присоединились к дамам. – Хорошо, что он не из рабочего класса. Он бы никогда не нашел работу после окончания войны. Ему пришлось бы нищенствовать и голодать, как очень многим другим бывшим солдатам.

– О, я так не думаю, тетя Мэри, – возразила леди Эйдан. – Несмотря на мягкие манеры, у этого человека стальной стержень. Полагаю, он смог бы преодолеть любые несчастья, даже нищету.

Энн поняла, что они говорили о мистере Батлере, перед которым она весь вечер чувствовала ужасную вину, вследствие чего избегала даже смотреть на него, хотя каждую минуту ощущала его присутствие.