Александра Соколова - Просто мы научились жить

Она купила на входе косынку, и повязав ее на голову, зашла в храм. Батюшка что-то читал громыхающим голосом, хор исполнял псалом, а Инна подошла к огромной иконе божьей матери и неумело перекрестилась.

– Помоги мне, – попросила шепотом, – пожалуйста, пусть все это закончится.

Подняла глаза, и увидела Лизу.

Та стояла в толпе верующих, одетая в длинную юбку и с белой косынкой на голове. Стояла, покачиваясь, и, кажется, плакала.

Инна подошла к ней сбоку, и взяла за руку. И в глазах, полных слез, обращенных навстречу, она увидела все, что они так и не смогли до сих пор сказать друг другу. Все секунды, проведенные вместе, и годы, проведенные врозь. Все ошибки и сожаления, мечты и надежды.

Ты заповедал повеления Твои хранить твердо.

О, если бы направлялись пути мои к соблюдению уставов Твоих!

Тогда я не постыдился бы, взирая на все заповеди Твои:

Я славил бы Тебя в правоте сердца, поучаясь судам правды Твоей.

Буду хранить уставы Твои; не оставляй меня совсем.

Всем сердцем моим ищу Тебя; не дай мне уклониться от заповедей Твоих.

Под громкое пение, проникающее прямо в душу, Инна сняла с пальца обручальное кольцо и положила на Лизину ладонь. Они смотрели только друг на друга, не видя никого кругом, и говорили глазами.

– Будь моей женой, – говорила одна, – снова и навсегда. Верю тебе, принимаю тебя и люблю. Люблю в боли и счастье, в горе и радости, в предательстве и прощении.

– Будь моей женой, – отвечала другая, – снова и навсегда. Берегу тебя, радею за тебя и храню тебя как самый ценный подарок, который даровал мне Господь. Люблю тебя сейчас, любила раньше и всегда любить буду.

Инна почувствовала, как дрожащими пальцами Лиза надевает ей на палец кольцо. И через секунду ей в ладонь легло другое.

– Будь моей женой. Клянусь тебе быть верной и понимающей, честной и прямой, любить тебя до скончания дней и забрать любовь с собой в иной мир.

– Будь моей женой. Клянусь защищать тебя, и оставаться верной. Беречь наш дом как самое дорогое, и наших детей как самое главное, продолжение нас самих.

Инна надела кольцо на палец Лизы, и поднеся к губам, коснулась поцелуем.

– Навсегда? – Глазами спросила она.

– Навсегда, – ответил ей полный любви взгляд.

Они уходили из храма молча, держась за руки, пораженные и восхищенные тем таинством, что случилось между ними сегодня. Словно сам Господь спустился на секунду на землю, чтобы наградить их за терпение и благословить на долгую и счастливую жизнь.

***

– Ну и что? – Перекрикивая телевизор, завопила Женька в телефон. – Тебе-то какое дело?

Послушала ответ и, отведя трубку в сторону, крикнула:

– Лека! Или ты немедленно приглушишь звук, или с завтрашнего дня телевизора у нас больше не будет!

Дождалась, когда станет потише, и снова поднесла трубку к уху.

– Крысь, я правда тебя не понимаю. Ну помирились и помирились, тебе-то что до этого?

– Так это значит мне надо опять с ней мириться! – Донесся до нее возмущенный Кристинин голос.

– А ты чего боишься? – Спросила Женька. – Того, что мириться надо, или того, что она тебя не простит?

– Дура ты, Ковалева, – сообщила трубка и разразилась короткими гудками.

Женька засмеялась, бросая телефон на стол, и пошла в детскую. Там она обнаружила Леку, стянувшую со стола книжку, и упоенно рвущую ее на мелкие кусочки.

– Где это мой зайчик? – С порога начала Женька, делая страшную рожу. – Сейчас его будет есть серый волк!

Лека залилась счастливым смехом, барахтаясь в маминых руках. В последнее время им не так уж много времени доводилось проводить вместе – Женька носилась колбасой между дочкой, Мариной и работой, но времени все равно категорически не хватало. Спасибо еще что Кира соглашалась посидеть с Лекой, и частенько подменяла няню, услуги которой с каждым днем было оплачивать все труднее и труднее.

Все требовали внимания. И Марина, и Лека, и друзья, и только зарождающийся бизнес. Это приводило к тому, что вечерами Женька просто падала на кровать и засыпала, едва успев сомкнуть глаза.

Стоило им расстаться, как Марина тут же начинала писать смс, да такие, от которых Женьке хотелось все бросить и немедленно вернуться обратно. Иногда она так и делала, и тогда няня оставалась на ночь, а Женя приезжала утром с красными, но счастливыми глазами.

– Мама, пойдем в парк! – Заявила Лека, когда игра в серого волка и зайчика, собирающих обрывки литературы, была окончена.

– А пойдем, – неожиданно согласилась Женька. Было воскресенье, стояла солнечная прохладная погода, и сам бог велел наведаться, наконец, на набережную и погулять по скверам.

Одетая в теплый комбинезон и шапку, Лека немедленно начала бегать по дорожкам за голубями, а Женька медленно шла следом и с наслаждением дышала морским свежим воздухом.

Телефон ворвался в их идиллию звуком пришедшей смс.

– Котенок, я лежу в кроватке, и мне тебя очень не хватает, – писала Марина, – мои пальчики никак не могут заменить твоих, чудесных.

Женька застонала сквозь зубы, и тут же огляделась – не видел ли кто. Перед ее глазами ясно встала картина обнаженной Марины, раскинувшейся на кровати, с призывным взглядом и согнутыми в коленках ногами.

– Детка, я не могу, – написала она, – мы с Лекой гуляем в парке. Хочешь – приезжай к нам.

И нажала "отправить". Марина откликнулась сразу же:

– Скоро буду.

Женька улыбнулась. До сих пор они не обсуждали идею знакомства с Лекой, Марина как-то не стремилась, а Женька просто не хотела торопиться. Но то, с какой скоростью Марина отреагировала, говорило о том, как это для нее важно.

Она приехала через час – одетая в джинсы, сапоги и короткую курточку, с убранными в хвост волосами и счастливым лицом. Издалека помахала Женьке, подбежала и коснулась ее губами.

– Да ты замерзла, котенок, – шепнула, – тебя давно пора согреть.

И Женька не смогла удержаться – млея от счастья, обняла Марину и зарылась лицом в ее воротник.

– Идем, – сказала, оторвавшись, – будем знакомиться.

Лека прибежала по первому зову – ее давно интересовало, что это за тетя стоит рядом с мамой и так ее обнимает.

– Привет, – сказала она, задирая голову.

– Привет, – не успела Женька сказать и слова, как Марина присела на корточки и Протянула руку, – я Марина. А ты?

– А я Лека! – Заявила девочка, изо всех сил тряся протянутую руку. – А почему ты обнимаешь мою маму?

И снова Женька не успела вмешаться.

– Потому что я очень ее люблю, – ответила Марина серьезно, – и соскучилась по ней.

– А, – махнула рукой Лека, – ну тогда ладно.

И убежала обратно к голубям.

Марина обняла Женю за плечи и улыбнулась.

– Ну что ты застыла, котенок? Все хорошо, никто никого не убил, видишь?

– Да, – пробормотала в ответ Женя, – знаешь… А мне кажется, ты ей понравилась.

Они гуляли до самого вечера – играли в мяч, носились по дорожкам, лечили ударившуюся об асфальт коленку и ели мороженое. По пути домой Лека уже смело держала Марину за руку, и делилась с ней своими маленькими секретами.

– А Даша – это моя сестра, – обстоятельно объясняла она, – только я дочка мамы и папы, а она папы и тети Лизы с тетей Инной. Только она говорит, что папа ее больше любит, а я думаю, что одинаково. А ты как думаешь?

– Я тоже думаю, что одинаково, – улыбалась Марина.

– И мама так думает, но я еще не придумала, как узнать точно. Даша скоро приедет ко мне в гости, тогда мы вместе придумаем!

Когда подошли к подъезду, Лека Маринину руку не выпустила – подергала снизу и предложила:

– Хочешь я тебе своих машинок покажу?

– Милая, не своих машинок, а свои машинки, – вмешалась Женька.

Марина вопросительно посмотрела на нее, но она только улыбнулась.

– Хочу, – решилась Марина, и все втроем они отправились наверх.

Потом Женька готовила ужин, слушая доносящийся из детской хохот, перемежаемый взвизгиванием, и думала о том, что, кажется, это и есть счастье.

Она накрыла на стол, и пошла звать девочек (как уже про себя окрестила Марину и Леку) к ужину. В детской царил полный разгром – Лека вытащила из ящика все свои игрушки, раскидала их по полу и занималась тем, что выдавала Марине по одной и требовала назвать, как это называется.

– Женька, спаси меня, – взмолилась Марина, – твой ребенок никак не хочет поверить, что это вертолет!

– А папа говорил – самокат! – Выкрикнула Лека, и стукнула вертолетом по полу.

– Зайка, это действительно вертолет, – засмеялась Женька, и, присев на пол, вытащила из кучи игрушек одну, – а вот это самокат. Давай-ка быстро убирай все в ящик, и идемте ужинать.

– И я? – Спросила Марина.

– Конечно. Я уже достала для тебя детский стульчик.

Пока Лека собирала игрушки, Марина сходила в ванную помыть руки, и вошла на кухню. Стоящая у плиты Женька почувствовала, как она обнимает ее сзади и целует в шею.

– Это был волшебный день, котенок, – шепнула она, – спасибо тебе за него.

Женька развернулась в кольце рук, и коснулась губ Марины поцелуем.

– Спасибо будет недостаточно, – улыбнулась она, – подаришь мне взамен волшебную ночь?

Марина опешила, и заморгала часто-часто.

– Ты… Ты хочешь, чтобы я осталась? – Дрогнувшим голосом спросила она.

Вместо ответа, Женька привлекла ее к себе и обняла крепко-крепко.

Такими их и застала Лека.

– Хватит обниматься! – Капризно заявила она. – Лучше пошли еще играть!

Через мгновение они все уже сидели за столом, и Женька раскладывала по тарелкам пюре и котлеты.

– Играть будем завтра, – говорила она, – сейчас кушать, сказку и спать.

– А какую сказку? – Интересовалась Лека, тут же испачкав рот в картошке. – Про муми троллей?

И была сказка про муми-троллей, и вечерний душ, и тремор в кончиках пальцев – впервые за все это время Марина ждала ее в спальне, с погашенным светом, под одеялом.

И было безудержное счастье войти в комнату, замотанной в полотенце, сбросить его на стул, и полезть в постель, навстречу любимым рукам, и губам. Навстречу горячему телу и жарким ласкам.

И была любовь – осязаемая, разливающаяся по постели и впитывающаяся в кожу. И шепот, и приглушенные крики в подушку, и – наконец-то – счастье заснуть вдвоем, обнявшись, и чувствуя биение сердца на своем боку, и руку внизу живота.

Москва встретила Леку ледяным дождем и пронизывающим насквозь холодом. Ксюха на этот раз не смогла за ней приехать – прислала водителя, который без улыбки закинул Лекину сумку в багажник и понесся по ленинградскому шоссе, обгоняя всех подряд и поднимая вокруг себя тучи брызг.

Лека отвернулась к окну, и задумалась. Вот опять, опять она здесь, в этом чужом и незнакомом городе, среди улиц, которые никогда не нравились и людей, которых никогда не любила. Сколько раз еще ей придется возвращаться туда, откуда с позором она уехала годы и годы назад? Сколько раз еще придется начинать с самого начала?

Она скучала по Диане. Скучала по тем коротким дням, в которых они были вместе и любили друг друга. По ночам, наполненным нежностью и вечерам, наполненным смыслом.

Она скучала по Женьке. Невыносимо было думать, что она сейчас всего в тысяче километров, с маленькой дочкой и чужой женщиной… Как же так? Неужели она счастлива там? Без меня…

Но больше всего она скучала по Саше. Любовь, которую она ей показала, которой научила, до сих пор грела и разгоняла по жилам тепло. Жаль только, что дарить такую любовь Лека так и не научилась…

Ксюха и Ася жили почти в самом центре Москвы, и дорога не заняла много времени. Лека сама вытащила сумку из багажника, кивнула водителю и поднялась вверх по ступенькам. Усмехнулась, глядя на кокетливую кнопку звонка и медную табличку, прибитую чуть выше: "Ксения Ковальская", и позвонила.

Дверь распахнулась, выпустив в подъезд потрясающе вкусные запахи и звуки музыки, а через секунду Лека оказалась в крепких Асиных объятиях.

– Здравствуй, Леночка! Как я рада, что ты приехала!

– У вас праздник? – Лека с трудом выбралась из обнимающих ее рук и шагнула следом за Асей в квартиру.

– А Ксюшка тебе не сказала? У нас юбилей.

Ася забрала у Леки сумку и велела раздеваться. Снимая куртку, Лека осмотрелась по сторонам: ничего не изменилось за прошедшие месяцы в этой квартире – все так же висели на стенах фотографии в рамках, стояли на полках цветы и витал в воздухе запах уюта. Правда, сейчас еще пахло каким-то мясом, и Лека, с утра ничего не евшая, с удовольствием подумала о том, как ее сейчас будут кормить.

Мысленно сожалея о том, что даже цветов по пути не купила, она вошла в большую комнату и остановилась на пороге.

Первой увидела Ксюху – та сидела на стуле во главе стола и исподлобья смотрела на похожую на мальчишку женщину, что-то воодушевленно ей рассказывающую. Рядом с этой женщиной цедила вино из бокала высокая красавица, в которой Ксюха с удивлением узнала одну из своих бывших подружек Иру. Напротив нее сидел смутно знакомый мужчина, явно с женой, и еще одна пара – тоже наверняка семейные. А с другого конца стола – да неужели? – Лека увидела Кирилла. Да, да, того самого Кирилла, об лицо которого она когда-то сломала пальцы на руке, и который сейчас был совсем не побитым, и даже – да ладно? – улыбался, обнимая за плечи какую-то девушку, самую молодую из всей компании.