Кристинкины глаза откровенно смеялись, а Женя замерла в ужасе от того, что подруга каким-то образом прочитала все её потаенные мысли.

– Ну, да… Примерно…

Не выдержала Кристя. Засмеялась.

– Да, подруга, похоже, мы с тобой читаем одни и те же любовные романы. В жизни так не бывает, поверь мне.

– А как бывает?

– А просто. Прелюдия мужиков вообще не интересует, скажи спасибо, что хоть три минуты на неё потратил. Жень, ты просто смирись с тем, что реальная жизнь на сказку мало похожа. И, кстати, во второй раз так больно и противно уже не будет.

– Какой второй раз? Ты что? Да я этот первый раз еще лет десять переживать буду…

Ошиблась Женька. Не такой был парень Виталик, чтобы ждать десять лет. И всё повторилось в точности так, как и неделю назад. И еще раз повторилось, и еще. И постепенно Женя научилась даже получать от этого пусть весьма странное, но всё же удовольствие. И вернулись Лёка с Оксаной, и всё пошло почти как раньше…

Но только давило постоянное чувство брезгливости после ночей, проведенных с Виталиком. Давила невозможность пожаловаться Лёке, которая, конечно, всё поняла, но – молчала. И какая-то безысходность – во всём.

В эти недели Женька очень полюбила питерскую группу «Ночные снайперы», заслушивалась их песнями, лежа на кровати и уходя далеко-далеко в себя:


«Солнце, я становлюсь твоим лучом.

Я режу кожу и оголяю нервы непритворно…

Соли… не будет мало тем, кто станет первым…

Слово… Утонет в голосе минутной боли…»


Женька резко выключила плеер и огляделась. Сильно закололо сердце – и какое-то странное чувство заставило вскочить на ноги.

А дверь в комнату распахнулась и без стука влетела взъерошенная Кристинка.

– Что случилось? – Женя испуганными глазами смела встревоженный Кристин взгляд.

– Лёка у нас на этаже сидит. Я пошла чайник поставить, а она на кухне к батарее прижалась и на вопросы не отвечает.

Раз – и плеер полетел вниз с кровати, два – Женька всунула ноги в тапочки и поддерживая спадающие джинсы понеслась по коридору к лестнице.

Кухня была пустая. И Женино сердце замерло, когда глаза разглядели съежившуюся фигурку, дрожащими руками сжимающую сигарету.

Отдышаться. Успокоить всклокоченное сердце. И тихо-тихо присесть рядом.

– Ленка… Что с тобой?

Лёка медленно повернулась. И ни одного чертенка не было в её усталых синих глазах.

– Да ничего… Всё в порядке, мелкая. Я сейчас покурю… И всё пройдет.

Женя не стала задавать вопросов. Просто отобрала сигарету, выбросила и прижала к себе дрожащее то ли от боли, то ли от обиды тело.

И долго-долго они сидели на кухне, прижавшись друг к другу и молча плакали о чем-то своём.


***

Прошла неделя. За это время Женька всего пару раз видела Лёку, да и то мельком. Она почему-то постоянно проводила время в корпусе «Г» универа, на кафедре ЕГФ. И видно было, что горе Лёкино не прошло, но Женя не навязывалась и не выпытывала. Просто старалась быть рядом. Но Лёка не позволяла. Исчезала, едва кивнув – и уносилась куда-то.

Ксюха тоже ходила мрачная. Влажно и зло блестела глазами на любое упоминание о Лёке и, забравшись на свою кровать, отворачивалась к стенке.

И что-то очень пугающее было во всем этом. Пугающее и непонятное.

В эти странные дни Женька по-новому сблизилась с Кристиной. Вместе они часами сидели в Жениной комнате, пили чай, кутаясь в махровые халаты и обсуждали то уехавшего домой Виталика, то странных Ксюху и Лёку, то окончательно погрязшую в своих отношениях с лаборантом Алку.

Кристина была одного возраста с Женькой. Но и выглядела и вела себя так, как будто была лет на пять старше. В её жизни всё было просто и понятно: комната, в которой она жила с любимыми соседками, была самой популярной в общаге. Парень, с которым она уже два года встречалась, был добрым и славным человеком. И родители, навещавшие дочь дважды в год, нравились всем без исключения студентам.

– Да, какая-то ерунда вокруг происходит, – вздохнула Кристинка и подлила себе еще чаю, – Как будто у всех массовый ПМС вдруг начался. Слушай, ну то, что Лёка с Ксюхой расстались – и уже очевидно.

– Конечно, – улыбнулась Женя, – Только я одного понять не могу: чего Ленка-то так переживает?

– Может, влюбилась?…

– Ленка? В Ксюху?!

Повисла пауза, прерываемая только шумом ветра за окном и вдруг девчонки, переглянувшись, хором захохотали.

– Да уж, это было бы смешно, если бы не было так грустно, – отсмеявшись, снова посерьезнела Женя.

– Женечка, ну ты ж ближе всех с Лёкой дружишь. Подойти и спроси, что случилось.

– Не могу.

– Почему?

– Ну как почему, Кристь! Если бы она хотела сказать – сказала бы. Зачем я буду к ней в душу лезть? Она без спроса туда никого не пустит. Захочет – сама расскажет.

Женькина пламенная речь была неожиданно прервана громким стуком в окно. Девчонки примолкли и одновременно испуганно посмотрели на задернутые занавески. А стук усилился и чей-то голос раздался снаружи.

Опаленная какой-то неожиданной мыслью, Женька подскочила к окну и раздвинула шторы. Она чуть не упала, увидев за окном мокрую насквозь улыбающуюся Лёку, одной рукой держащуюся за карниз.

– Совсем обалдела!, – заорала Кристина, помогая Жене открыть окно и втащить в комнату окоченевшую Лёку, – Ты псих, да? Третий этаж, блин! Дождь! Совсем с ума сошла. Жень, доставай бегом полотенце, а ты одежду снимай с себя, несчастье.

– Всю снимать?, – дрожащими губами попыталась улыбнуться Лёка.

– Всю снимай!, – Кристина подхватила у Женьки полотенце и кинула его на голову Лёке, – Вот псих ненормальный. Тебя опять вахтерша не пустила?

– Не пустила, – уже более-менее нормально ухмыльнулась Лёка, сдирая с себя мокрую куртку и рубашку, – Там сегодня эта… С химией. Она меня принципиально не любит.

– Принципиально тебя любить невозможно, кошмарище. Жень, поставь чайник, иначе это чудовище заболеет нафиг.

Женя, уже несколько минут неотрывно смотрящая на мокрый Лёкин торс, с радостью подхватила чайник и унеслась на кухню. Через десять минут порядок в комнате был восстановлен: Лёкина одежда сушилась на стульях, а её обладательница сидела, завернувшись по самый нос в одеяло и потягивала горячий чай с вареньем. Кристина и Женя примостились напротив.

– Ой, хорошо…, – вздохнула Лёка, отставив от себя чашку, – Спасибо, девчонки. Тепло у вас, хорошо.

– Ну конечно, теплее, чем на улице, – проворчала Кристина.

– Лен… А ты зачем пришла-то?, – подала голос Женя.

– А так просто… Надоело дома сидеть. Да чего вы так всполошились-то? Кристь, ты думаешь, я первый раз сюда таким образом попадаю?

– Я даже уверена, что не первый. Но не в дождь же.

– Да ладно тебе… Давайте лучше в карты сыграем, а?

Игра в карты затянулась и уже далеко за полночь Кристина, зевая и потягиваясь, пошла на свой этаж. Женька же заставила Лёку сходить в душ и быстро расстелила кровать.

Кроме них в комнате никого не было – Ксюха в последнее время вообще редко появлялась дома, жила у подруги, опасаясь случайно встретиться с Лёкой. А Алка почти переехала к своему лаборанту и только изредка появлялась в общаге, в основном чтобы навестить друзей.

Лёка пропыхтела что-то, переваливаясь через Женьку и улеглась к стене, спихнув с себя одеяло.

– С ума сошла?, – пробормотала Женя, натягивая одеяло назад и устраиваясь в теплых Лёкиных объятиях, – Грейся лучше…

– Угу… Спокойной ночи, мелкая…

– Спокойной…

Они лежали без сна, прислушиваясь к легкому шуму за окном, Женька согревала своими ногами всё еще холодные Лёкины ноги и крепко обнимала её за талию.

– Мелкая, ты не спишь?, – прошептала вдруг Лёка.

– Нет.

– Знаешь… Я влюбилась.

– Да я уж догадалась. И в кого?

– В Светлову…

– В Юлю? И как?

– Да никак… Пусто…

Женька вздохнула и покрепче прижала Лёку к себе. Теперь она поняла всю глубину несчастья, обрушившегося на девушку.

Юлия Светлова была практиканткой, работающей в Женином универе на кафедре ЕГФ. Красивая, образованная, изящная – она была самим воплощением грации и достоинства. На «ты» общалась со студентами, иногда даже принимала участие в совместных пьянках.

Лёку она всегда молча игнорировала – и это было вполне понятно. Одна – будущий преподаватель, другая – ПТУшница; одна – красивая молодая женщина, другая – лохматая девчонка; одна – душа интересных интеллигентных компаний, другая – оторва, портящая нервы всем сотрудницам универа и вахтершам студгородка. Между ними не было совершенно ничего общего. Да и увлечение Лёки женщинами вряд ли понравилось бы живущей со студентом пятого курса Юле.

– Разные бывают люди, – подумала Женька, мягко поглаживая Лёку по голове, – Казалось бы, все мы более или менее одинаковые – общаемся в одних компаниях, пьем одно и то же пиво, поем одни и те же песни, протестуем против одних и тех же ценностей. Но нет. Как только дело касается чего-то непонятного и неизведанного – мы предпочитаем отстраниться, спрятаться в свою раковину и не пустить даже на расстояние шага никого, кто хоть чем-то от нас отличается. Боимся. А чего боимся… Непонятно.

Женька помолчала, прислушиваясь к тихим Лёкиным всхлипам, обняла покрепче и едва слышно прошептала:

– Ничего, мелкая… Всё будет хорошо…


***

Но хорошо стало не скоро. Совсем не скоро. Прошла осень, зима, закончилась сессия, весеннее солнце уже пригрело макушки, а в Лёкиной жизни почти ничего не менялось.

Она по-прежнему училась в ПТУ, по-прежнему залезала через окно в общагу и по-прежнему тенью ходила за Юлей. Носила под дверь подъезда цветы, выцарапывала «Я тебя люблю» под окнами, и часами стояла под балконом – чтобы увидеть и молча трусливо спрятаться в кусты.

Юля ухаживаний не принимала, цветы отдавала подругам, а на надписи не реагировала.

У Женьки тоже всё было по-старому. Вот только Виталик все реже приходил в гости, всё реже звал гулять и еще реже стремился остаться с Женькой наедине.

Ксюха давно успокоилась, перестала прятаться от Лёки и снова засверкала глазами и яркими нарядами. После лекций убегала на свидания, засушивала в книгах подаренные цветы, но ни на какие вопросы про свою личную жизнь не отвечала.

Никакой компании не стало… У всех появилась своя, отдельная жизнь – и взрослые ценности тихонько, шажками, заполонили собой всё.

Иногда Женьке казалось, что всё это ненадолго. И что пройдет время – и все будет по-старому. Но… Время было не остановить. Друзей не стало. Лёка отдалилась. И осталась только Женька, которая по-прежнему чего-то ждала…

Непреходящая грусть. Частенько на лекциях Женька смотрела в окно и вспоминала безмятежные месяцы, когда всё было легко и просто и не было постоянного ощущения скорой потери внутри.

После занятий Женя домой не торопилась. Кружила по теплым весенним улицам, спускалась к заливу, пускала в море кораблики и напевала тихонько:


«И будет ночь в небесах, будет терем в лесах,

Будешь ты со мной…

И доволен останется тот, кто так пел высоко.

Он благословит нас своей рукой.

И станет, станет опять так далеко…»


Май принес новые события: Виталик снова зачастил к Женьке, Алка вышла за лаборанта замуж и теперь мучилась дилеммой: переезжать к нему насовсем или всё же сохранить за собой место в общаге. Юля Светлова рассталась со своим парнем и в пику ему начала общаться с Лёкой.

И всем было понятно, что никогда ничего у Лёки с Юлей не выйдет – и что всё бессмысленно и бесполезно – как будто попытка доказать себе, что всё возможно. И что всё еще будет.

Как-то в один из жарких майских дней Лёка зашла вечером в общагу и не слушая возражений утащила Женю к заливу, гулять. Они молча шли вдоль кромки воды, Лёка курила, а Женька потихоньку смотрела на её напряженный профиль.

– Падай, чудо, – улыбнулась Лёка и расстелила рубашку прямо на песок, – Посидим.

Женя осторожно присела и коснулась пальцами дрожащей Лёкиной руки.

– Лен, что случилось?

– Ничего… Почитай мне какие-нибудь стихи, а?

– Какие?

– А любые… Грустные. И печальные.

Женька задумалась, обняла Лёку за плечи и тихо-тихо, глядя на горизонт, начала:


– Приходи ко мне ночью, я оставлю открытым окно.

Приходи ко мне днем, через дверь, как нормальные люди.

Приходи и в мечтах – через книги, записки, кино.