– Не выдумывай, – с плохо скрываемым раздражением возразила Бабушка. – Павел интеллигентный, умный, тактичный взрослый мужчина, он бы не стал…

– Значит, по-твоему, я тебе лгу?! – сейчас в голове Красной Шапочки роль и реальность переплелись между собой, как декоративный плющ и витой чугун на решетке паркового забора. На глаза девушки навернулись слезы. – Значит, ты мне не веришь?

– Да, не верю! – твердо, вполне согласуясь со сценарием, ответила Мария Ивановна. – Он мой сын и воспитывался в лучшем на то время колледже! Плюс институт, плюс стажировка в Германии. – Вы, молодежь, вечно что-то выдумываете про старшее поколение. Как вас только воспитывают?

– Да уж получше, чем дядю Пашу! – Красная Шапочка вскочила на ноги. – Конечно, он взрослый, состоявшийся мужчина, он богат и содержит тебя и маму, ему ты веришь, ему все можно, да?

И вновь зыркнула прямо на Брюковкина.

Бабушка поднялась со стула и замерла в позе Комиссаржевской на знаменитом портрете.

– Да если бы это было так, как ты говоришь, я бы ему показала кузькину мать, – сказала она. – Но я тебе просто не верю! Не знаю, зачем ты наговариваешь на Павла, но мне от этого очень неприятно. Я думала, ты хорошая девочка, а ты, оказывается…

– Что я? – слезы по щекам Красной Шапочки скатывались вполне натуральные – в том состоянии, в котором находилась девушка, Разумей Занудович обрел над ней пугающую власть и стращал образами то обиженно глядящего Волка, то рассерженного и расстроенного режиссера, то разгневанной Матушки (хотя она, казалось бы, здесь совсем ни при чем). – Я просто хотела, чтобы ты меня защитила, а ты…

Красная Шапочка, которая по сценарию «в слезах вылетела за дверь», внезапно выпрямилась, вскинула головку и сказала:

– Но я найду себе защиту! Я попрошу Люми защитить меня!

– Грозу! – закричал Лев Львович. – Включите грозу, немедленно, а то я вас всех…

На площадке, за условным окном, полыхнуло, и Красная Шапочка залилась смехом, который вполне можно было охарактеризовать как демонический. Бабушка протянула к ней руки, но девушка отстранилась и, словно неуловимая тень, выскочила за дверь.

Лев Львович вскочил со своего стула, как его африканский гривастый тезка при виде упитанной антилопы:

– Стоп! Всем стоп! – и, повинуясь властному голосу Брюковкина, вся съемочная площадка замерла, даже муха, пытавшаяся вылететь через стекло бутафорского окна, прекратила бесполезную атаку и послушно уселась на подоконник.

Красная Шапочка, предварительно убедившись, что камеры отключились, осторожно высунула голову из-за двери: по внешнему виду режиссера было непонятно, разразится он сейчас гневной тирадой или, наоборот, рассыплется салютом похвал и комплиментов.

– Во-первых, это не по сценарию, – заявил Брюковкин, задумчиво потирая заросший щетиной подбородок. Но я буду думать.

– А пока вы думаете, я пожалуй, прочту сценарий. Оленька, скинь мне его на смартфон, – настойчиво попросила Мария Ивановна.

– Ну что же, пробы я утверждаю, можно ехать на натуру. – Лев Львович потирал подбородок и поглядывал на Красную Шапочку. – Вы обе блестяще сыграли. Наследственность.


В ПригорАд Красная Шапочка ехала в арендованном для съемок лимузине с режиссером и Бабушкой.

– Очень странный сценарий фильма, – вещала Бабушка, перебирая резные четки.

– Вы на счет чего? – заинтригованно спросил Львович, устраивая свою ковбойскую шляпу на колени.

– Вкратце?.. – Тут Бабушка с сочувствием посмотрела на Оленьку. – Нужно знать настоящие, так сказать, взрослые варианты народных быличек, впоследствии ставшие сказками. Они относятся к древним временам и отличаются жестокостью… Их затем адаптировали, убрали каннибализм и разврат, и остались только радостные сказки, которые теперь читают на ночь детям всего мира…

Выглядывая из автомобильного окна, Красная Шапочка ждала появления Волка на мотоцикле и Марию Ивановну слушала невнимательно.

– Ба, я, если будет время, залезу в Интернет и прочту страшилки, но ты ближе к теме. У нас и сейчас любая стрелялка для детей гуманизмом не отличается. Давай ближе к тексту, а то я до сих пор не прочла сценарий, времени не хватило.

– Хорошо… В нашем мире мы все-таки нашли силы не только для терпимости других рас, но и к антропоморфам…

Разумей Занудович зевнул, Внутренняя Богиня совсем заснула, зато Разумей Занудович слушал с повышенным вниманием, а затем достал потрепанный блокнот – записывать.

– Слушаю тебя, Ба, не тормози с рассказом.

– А в мире дейстия фильма осталось противодействие людей и зооморфов. Все высшие должности занимают Гиены. Они оборотни и часто принимают человеческий облик. Ненавидят других зоо, особенно Волков. Таков и Дядя, представляющий у вас зло.

– Ну ни фига себе, – удивилась Красная Шапочка. – А я и не знала, что Лев Львович играет Гиену.

– Вот именно. Слушай дальше.

Увидев в окне приближающийся мотоцикл Волка и его улыбающуюся морду, Красная Шапочка опустила стекло и помахала Серову-Залесскому рукой, придерживая свою шляпу. Бабушка в автомобиле шляпу сняла, фиолетовый гриб не поместился даже в лимузин, и она отложила его на сиденье напротив.

– Ой, ба, я поняла – дальше будет опять про бедную наследницу, не знающую о своем завещанном богатстве?

– Круче, – с удовольствием улыбнулась Бабушка, а Лев Львович даже прихрюкнул от удовольствия. – В фильме на кону не только деньги, подразумевающие, как правило, и власть. Сверхидея – чистота расы Гиен!

– Это как? – отвлеклась от Волка Красная Шапочка.

– Зооморфоность, дающая преимущества во много и многом. Здоровье, продолжительность жизни, здоровые наследники.

– Не томи, Ба, мы скоро приедем.

– Мне нравится, как рассказываете, как моментально уловили суть сценария, – не скрывал уважения Львович.

– Тогда еще короче. – Мария Ивановна стала быстрее перебирать четки. – Красную Шапочку завлекли в семейное, так сказать, королевство для воспроизводства чистоты крови Гиен.

– Не поняла… – нахмурила бровки Красная Шапочка.

– Повторяю, моя девочка, в сценарии частью нашего мира, политикой и финансами, правит семейство Гиен…

– И Красную Шапочку решили сожрать живьем для чистоты крови? – возмутилась Оленька, а режиссер довольно рассмеялся.

– Не перебивай. На, займи руки. – Сняв с себя еще одни четки, Бабушка передала их внучке. – Красная Шапочка должна родить от родного дяди наследника чистой крови, в котором не будет болезненности предыдущего поколения.

Прищурившись, Лев Львович негромко добавил:

– Может, и будет в следующих сериях. Так что вас не устроило в сценарии, Мария Ивановна? Такая красивая история между любовью представителей двух рас. Ромео и Джульетта, только с хорошим концом, – защищал свое творение режиссер.

– Да, Ба, что тебя не устроило в сценарии?

– Если не можешь изучить основы биологии, то хотя бы смотри фильмы каналов «Виасатнйчер» или ВВС, – включила Бабушка назидательность.

– Опять не томи, – начала сердиться Красная Шапочка.

– У Гиен доминирует в стае самка… Она крупнее самцов. По версии ученых, это залог существования стаи, ведь гиены – хищники, не брезгующие тем, чтобы сожрать при случае своего родича – дядюшку, племянника, сына – любого, кто слабее тебя.

– Прикалываешься? – засомневалась Оля и тут же ввела вопрос в поисковик смартфона. Вышедшая на экран картинка и текст полностью подтвердили слова Марии Ивановны. – Действительно, убеждает.

– Классный сюжетный поворот, – восхитился режиссер. – Беру на заметку. Значит, главным отрицательным героем будет не Дядя Павел, а стоящая за его спиной хозяйка стаи. Приехали!


Вся съемочная группа высыпала на крыльцо клуба, приветствуя прибывших.

Придерживая дверцу для Марии Ивановны и Красной Шапочки, режиссер продолжил задумчиво говорить:

– Вы, дорогая моя, только что раздавили, расплющили, просто стерли в порошок сценарий… Затем подвели железобетонный обоснуй под сюжет! – продолжил режиссер. – О чем, по сути дела, фильм? Вот он, – Брюковкин ткнул пальцем в грудь слезшего с мотоцикла Волка, – кровожадное чудовище, но на поверку он оказывается благороднее и человечнее обычных людей, живущих рядом с нами, понимаете? И Красная Шапочка в итоге понимает, что с ним, – палец режиссера еще раз стукнул Волка в грудь, заехав аккурат в лоб нарисованного на волчьей футболке Аль Пачино так, что ни в чем не повинный нарисованный актер, казалось, скривился от боли, – ей будет лучше, чем с людьми, окружавшими ее с детства!

– Я, в общем-то, уже поняла, – захлопала ресницами Красная Шапочка.

Бабушка странно на нее зыркнула.

– И вы, сами того не понимая, руководствуясь только интуицией, только актерским чутьем, настолько хорошо это обосновали, что… что…

Режиссер буквально рухнул на ступеньку крыльца:

– Что мне, похоже, придется переписывать часть сценария, – закончил он за упокой. – И переснимать часть сцен с вами, негодяи, – добавил он, глядя на Волка и Красную Шапочку, которая отважно выползла из-за двери и тихой сапой приблизилась к своему кавалеру. – И, похоже, искать под это все еще денег. М-да…

Режиссер замолчал. Остальные тоже молчали, не решаясь вставить слово, только Потапыч и Олег, вылезший из-за руля лимузина, выгружали из багажника продукты и подозрительно звякающие пакеты.

В те периоды, когда режиссер был охвачен вдохновением, а не охвачен вдохновением он бывал редко, в основном когда спал или ел, его нервная система становилась подобна студийному органу, кашлянув возле которого, рискуешь получить в ухо от органиста за то, что сбил тонкие настройки чуткого инструмента.

– Так, котятки, – Брюковкин вновь почесал щетину на подбородке. – Перерыв на обед, Чапай думать будет.

– А чего думать всухую-то? – спросила Бабушка, раскрывая свою необъятную сумку. – Вовчик, я слыхала, у тебя какой-то чаек есть совершенно особенный? Можешь соорудить на всю компанию, а я вас, детки, пирожочками угощу.

– А хватит пирожочков-то? – удивился режиссер, с сомнением глядя на бабушкин ридикюль. Волк только молча кивнул и исчез, как серая тень, в направлении фургончика.

– Уж не сомневайся, Львович, хватит, – лукаво улыбнулась Мария Ивановна. – В лимузине остался еще пакет с пирожками с капустой, а здесь, – она вытащила из сумки еще один такой же пакет. – Здесь с печенью. С яблоками не было – не сезон.

– Когда вы успели? – Радостно удивился Лев Львович. – Я голодный как волк.

– И я как Волк, – серьезно уверил Волк, вытаскивая из автомобиля пакет. – Оленька, – обернулся он с неудовольствием. – Ты опять в туфлях на каблуках? Переобувайся.

Бабушка с удивлением наблюдала, как ее строптивая внучка послушно пошла в клуб и вышла уже в кроссовках.

– Мне положено ездить с пирожками, я ведь Бабушка, – разговаривала тем временем Мария Ивановна с режиссером. – А самые вкусные в моей жизни пирожки я ела только на киностудии, вот по пути и успела, у меня телефон буфета есть.


Через полчаса вся наша честная компания, а точнее говоря, режиссер, Бабушка, оккупировавшая кресло-качалку, Красная Шапочка, Волк, оператор, еще человек семь из съемочной группы и Борисыч, сидели вокруг стола, так и не убиравшегося с улицы.

В центре оного исходил ароматным паром аляповато окрашенный под хохлому самовар, который, оказывается, был у Волка вместо электрочайника, и Серов-Залесский возил этот раритет по всем командировкам.

Волк притаранил его из солнечной Калифорнии, где купил на мексиканском рынке у филиппинца в ушанке с огромной кокардой. Филиппинец выдавал себя за вьетнамца и уверял, что в сорокоградусную жару в ушанке так же комфортно, как в сомбреро. Сделано это чудо техники, впрочем, было в Китае, но на качество чая подобная глобализация, к счастью, не влияла.

Рядом с самоваром расположились два блюда с сорока ароматными пирожками, по двадцать на каждом. Глядя на пирожки, Красная Шапочка никак не могла поверить, что половина из них еще полчаса назад занимала место в бабушкином ридикюле. А ведь там располагалось еще много чего, от зонтика и термоса с правильной водой, до небольшой полевой аптечки, с помощью которой можно было, например, принять роды у коалы.

Но что это были за пирожки! Если бы Зевс или еще кто-то из обитателей Олимпа отведал бы эту вкуснятину, он охотно обменял бы железнодорожную цистерну амброзии на такое вот блюдо.

– Завтра сюда приедет Плотва, подружка Красной Шапочки, и привезет еще сто пирожков, я сделала заказ на киностудии и оплатила.

– Потрясающие организаторские способности, – не прекращал удивляться Лев Львович.

Подоспела закуска из сыров и колбасы, мягчайшего хлеба, зеленого лука и свежих огурцов.

Дождавшись своей чашки чая, Лев Львович оглядел не совсем счастливые лица своих подопечных и кивнул:

– Разрешаю!

Тут же на столе появились пластиковые стаканчики и двухлитровые бутыли пива.