Роберт опустил глаза. Бледно-розовый шелк грудой лежал у его ног. Ситуация сложилась нелепая. Но определенная мужская гордость за то, что Кейт представшее взору зрелище явно понравилось, придала ему уверенности. Он небрежно наклонился, поднял простыню и повязал ее вокруг талии.

— До встречи с вами я считал себя разумным, ответственным и в достаточной степени хладнокровным человеком. — Он даже не запнулся на последнем, слегка преувеличенном замечании. — А сегодня? Я продирался по дороге, предназначенной скорее для верховой езды, чем для машин, я загубил свои любимые ботинки, получил волдырь размером с картофелину, беседовал и — хуже того! — спорил с компьютером, словно это разумная личность, и… и познакомился с вами.

Слушая его тираду, Кейт прислонилась к двери и скрестила на груди руки. Выдержать его взгляд оказалось совсем не просто, учитывая то, что вид его обнаженного тела все еще пылал в ее сознании. Эти совершенные контуры, эта мускулатура, скрытая под загорелой кожей, противоречили облику преуспевающего бизнесмена, главы крупной компании, ведущего малоподвижный образ жизни. И не приходилось сомневаться, что он мужчина до кончиков ногтей.

Роберт про себя гадал, понимает ли она, насколько выгодно эта поза подчеркивает грудь, обтянутую тонкой футболкой. Наверное, нет, наконец решил он. Откровенно говоря, он вообще сомневался, что Кейт отдает себе отчет в том, насколько она хороша собой. Вернее, он был уверен, что ей это и в голову не приходит.

— Все мое достоинство после встречи с вами улетучилось. Вы хоть осознаете, что, кроме моей матери, вы единственная женщина, которая видела меня голым? Из тех, с кем я не спал, само собой!

— Привилегия сомнительная, — улыбаясь, пробормотала Кейт. Слушать его голос ей было так же приятно, как и смотреть на него. А поведение гостя в такой щекотливой ситуации вызывало уважение. Ведь любой, кто сумел сохранить достоинство, так сказать, лишившись штанов, а потом, не моргнув глазом, прикрыться простыней… такой человек был хладнокровным и решительным. Что ж, с таким противником и сражаться интереснее.

Кейт оттолкнулась от двери, опустила руки и двинулась к нему.

Роберт настороженно следил за каждым ее движением. До сих пор она не сделала ничего, хоть отдаленно напоминающее поступок нормального человека, так что и сейчас этого ждать не приходилось.

— У меня выдалось преотвратное утро, — предупредил он. — Так что если вы намерены снова выпустить жало, то, может, сначала дадите мне поесть?

— Я вела себя ужасно, — тихо произнесла Кейт. Откровенное удивление Роберта еще усугубило ее чувство вины. — Понимаете, самое несносное в моей жизни то, что я всегда окружена своими собственными творениями. Я держу их в руках, я ими руковожу. Если мне что-то не подходит, я это просто меняю — и все.

Ее признание удивило Роберта. Заглянув ей в глаза, он обнаружил нежность и тепло, которых прежде не замечал. Ее настроение похоже на шарики ртути — блестящее, подвижное, непредсказуемое. Он никогда не встречал женщины, похожей на Кейт. И начинал сомневаться, найдется ли ей равная в целом свете.

— А я представляю угрозу, да?

— Да.

Сам он этого не осознал, но его голос смягчился, стал тише и глубже, зазвучал почти певуче:

— Но это ведь всего лишь работа.

Она тяжело вздохнула.

— Для вас — возможно.

Роберт чувствовал, как Кейт отдаляется, но не мог понять причины этого.

— Ну поговорите же со мной. Скажите — почему вы так непреклонны в своем решении? Если дело в прежних контрактах, то я подожду. А еще лучше — заплачу неустойку, чтобы освободить вас от любых обязательств.

В последние годы у Кейт не возникало необходимости что-либо кому-либо объяснять о себе или своих решениях. Тяжкие, давшиеся ей болью уроки сделали ее сильнее, превратили в борца-одиночку.

— Дело не в этом.

Сбитый с толку Роберт нахмурился.

— А в чем тогда?

Кейт уже жалела, что возник этот разговор, который в конце концов непременно выдаст больше, чем ей хотелось бы рассказать, как, впрочем, и узнать. Она отвела глаза под его проницательным взглядом. Вид накрытого стола подсказал ей предлог для временного отступления.

— Ленч остынет.

— Это увертка.

— Может быть. — Кейт двинулась к столу.

Он поймал ее запястье.

— У вас всегда такой учащенный пульс? — Роберт погладил нежную кожу. Желание понять Кейт вдруг уступило место необходимости ее утешить, усмирить ее страхи, какими бы они ни были. — Давайте объявим перемирие.

Кейт опустила глаза на его пальцы, казавшиеся еще темнее на ее белой коже. Сколько же лет прошло с тех пор, как к ней прикасался мужчина… с тех пор, как она хотела, чтобы к ней прикоснулся мужчина.

Почему перемирие? Разве между ними идет война? Кейт подняла голову, встретилась с ним взглядом. Да, наверное, в душе согласилась она. Война.

— Надолго?

— До вечера.

Опасаясь обмана и в то же время надеясь на искренность, она уточнила:

— И никаких фокусов?

— Никаких.

Так будет легче. Да и терять ей нечего, заверила себя Кейт. Она ведь точно знает, что решение принято окончательно и бесповоротно.

— Ладно.

Роберт улыбнулся, глаза его вспыхнули радостью. Риск воздался ему сторицей. «А время на моей стороне», — с облегченным вздохом подумал он. Он поднес ее руку ко рту, легко поцеловал косточки пальцев, а потом раскрыл ладонь и прильнул к ней губами. Кейт ахнула и от милого жеста, и от его нежности.

— Вам понравилось? — хрипло шепнул он. Вообще-то вопрос риторический, но ведь это Кейт. Он не знал, как она отнесется к тому, что другим женщинам доставляло удовольствие.

— Да, — прошептала она в ответ.

— А Бэби не запустит в меня чем-нибудь, если я вас поцелую?

— Что? — Кейт еще не договорила, а Роберт уже наклонялся к ней.

Кейт потянулась к нему губами, завороженная, заинтригованная этим человеком не меньше, чем он ею. Их губы едва соприкоснулись, каждый пытался скорее познать другого, чем взять свое. Он провел языком вдоль линии ее сжатых губ, и Кейт приоткрыла рот. Но и тут Роберт не стал спешить. Всеми фибрами души он ощущал ее неуверенный отклик, и эта несмелая ласка приносила ему больше удовольствия, чем утонченные поцелуи его последней, очень опытной в любовных утехах подруги.

Кейт прильнула к нему, вобрала в себя его силу. Он был большим и жарким, но она почему-то не ощущала себя пойманной в западню. Нет, только окруженной негой и лаской. Она ничего не сказала, когда Роберт поднял голову и заглянул ей в глаза. Мысли ее путались, чувства смешались, и слова, казалось, не имели смысла.

— Кажется, быть беде, — неожиданно севшим голосом произнес он. — Уж лучше бы вы влепили мне пощечину.

Кейт покачала головой.

— В данный момент мне этого ни капельки не хочется.

— Ну точно быть беде.

Глава третья

Роберт следил за тем, как роботы подают еду и убирают тарелки. Он твердо решил сосредоточиться на чем-нибудь постороннем и не реагировать на чары Кейт. До сих пор он действовал, полагаясь не на четкий план, а скорее на удачу. Пора бы укротить столь нежданно возникшее желание и вернуться к делу, ради которого он сюда приехал.

— А кто тебе готовит?

— Робот и несколько кухонных устройств типа механических рук. В доме абсолютно все взаимодействует с главным компьютером — тем, что я зову Бэби-один. Если хочешь, я кое-что покажу тебе после ленча.

Он удивленно вскинул брови.

— Неужто ты передумала и готова открыть мне секреты своего дома?

На лице Кейт было написано недоумение.

— Ты ведь приказала компьютеру не отвечать на мои вопросы об электронных устройствах, помнишь?

Лицо ее прояснилось; Кейт слегка пожала плечами.

— В противном случае Бэби выдала бы тебе всю информацию о своей программе.

— Довольно рискованно. На мой взгляд, тебе следовало бы снабдить свою программу системой защиты.

— Система защиты есть, просто ты первый, кого я представила Бэби. В этом все дело. — Кейт следила за выражением лица, когда он обдумывал информацию, и молча ждала очередного вопроса. Интеллект Роберта был созвучен ее собственному. И его логика была ей близка.

Но Роберт, похоже, решил не форсировать вопросы бизнеса и просто сменил тему:

— Надеюсь, эта гроза ненадолго.

— Напрасно надеешься.

— Почему?

— Синоптики обещали дожди. Проливные дожди и грозы, так что вчерашний дождь — это еще цветочки.

— Когда я сюда ехал, небо было затянуто тучами, но и солнце пробивалось, так что я решил, что синоптики в очередной раз ошиблись.

Роберт поднял глаза к выпуклому стеклянному своду и поморщился. Молния вновь расколола пополам небо, а следом прогремел злобный рокот близкого грома. Погода была и проклятием его, и благословением.

— Похоже, прогноз все-таки оказался верным, — сказал Роберт, снова переводя взгляд, на Кейт.

— Боюсь, все немного сложнее, чем ты думаешь. Уже знакомая тебе дорога станет еще хуже, а если обещанный грозовой фронт до нас все-таки дойдет, то мост через ручей просто-напросто смоет. Я бы отвезла тебя в город прямо сейчас, пока еще не поздно, но мой пикап в мастерской на ежегодной профилактике. Лошадей я не держу, так что и этот выход из положения исключен.

— А нельзя позвонить в город, чтобы меня кто-нибудь отсюда вызволил?

— Можно, конечно, но, во-первых, счет за такси будет умопомрачительный, а во-вторых, вряд ли какой-нибудь таксист вообще рискнет сюда забираться по такой погоде. Вот если бы это был срочный вызов к больному — тогда другое дело.

Кейт замолчала. Она просто смотрела на него, словно его предложение и ее отказ не стояли между ними. О чем она думает? — гадал Роберт. Рада она или нет, что он вынужден остаться у нее в доме?

— Гостю, пожалуй, приличнее быть одетым, — осторожно закинул он удочку.

Кейт хитро улыбнулась, напоминая ему о его недавнем позоре.

— Это запросто. — Она обернулась к безмолвно ожидающей указаний Бэби-два. — Принеси одежду Роберта.

Робот развернулся и выплыл из комнаты.

— Но у меня есть одна проблема.

— А именно?

— Мне необходимо связаться с офисом. Да, кстати, я позволил себе воспользоваться телефоном еще утром, пока ты работала.

— Знаю. Бэби обратилась ко мне за инструкциями. Я слышала ее отчет. Роберт насторожился.

— Что ты подразумеваешь под словом «отчет»?

— Не то, о чем ты подумал, уверяю тебя. Дело в том, что все происходящие в доме события записываются в память Бэби. Она отметила факт звонка, дату и время — но не сам разговор. Я включила этот пункт в ее программу. Так мне удобнее.

— Могу понять. — Поколебавшись, Роберт все же высказал еще одну просьбу, впрочем, заранее подозревая, что получит отказ. — Если я застряну тут из-за дождя, то мне, возможно, понадобится связаться с офисом через компьютер. Ты позволишь?

— Никто, кроме меня, до сих пор не пользовался Бэби, — пробормотала Кейт. Ей прежде казалось, что подобная вещь вообще немыслима, но сейчас почему-то это ее мало волновало. Удивленная несвойственной себе самой уступчивостью, Кейт просто уклонилась от прямого ответа.

— Так что?

Кейт колебалась, чувствуя, что ее загнали в угол.

— Это не блажь, Кейт. И я не пытаюсь тобой манипулировать.

Кейт готова была проклинать ситуацию, которую создала собственными руками. Нужно было настоять, чтобы он уехал. Что она, в конце концов, разорилась бы, заплатив за такси? Правда заключалась в том, что ей одиноко. Нужно признать это если и не перед ним, то хотя бы перед самой собой. Появление Мэри Линли было приятным исключением, но это был лишь мимолетный эпизод.

Другое дело — Роберт. Он затронул ее интерес, пробудил любопытство, как не удавалось никому другому. Он был ей чем-то близок и приятен. Поначалу ей хотелось его проучить, одержать верх над его напористостью, но теперь борьба с ним обернулась борьбой против себя самой. Эмоции, которые она считала давно умершими, вдруг выплыли на поверхность. Растерянность — нечто совершенно новое для нее, против чего у Кейт еще не было защиты, — заставляла ее совершать поступки, о которых она прежде и не помышляла.

— Кейт, ты меня слышишь? — нетерпеливо повторил Роберт.

Вздрогнув, она кивнула.

— Да, слышу.

— Ну и?

— Ладно, я согласна, но при одном условии.

— Каком? — Сейчас он готов был пообещать ей что угодно, лишь бы перекинуть мостик между горами Теннесси и Нью-Йорком.

— Ты не станешь делать из этого вывод, что я готова изменить свое решение насчет работы.

— Боже, Кейт, да неужто я, по-твоему, настолько глуп? Вся эта ситуация скорее укрепит тебя в решении отказаться от работы со мной. — Радостное облегчение неожиданно обернулось такой искренностью, которую он себе никогда не позволял с другими людьми. — Со мной не так-то легко иметь дело даже при обычных обстоятельствах, а сейчас я, наверное, вообще буду невыносим. Я прошу только об одном — помочь мне, пока погода не позволит уехать. Только и всего. Больше я от твоей Бэби ничего не потребую.