(Англия) Элизабет Чедвик - Ради милости короля

Роджер едва не фыркнул при мысли, что никчемный наследник Генриха может оказаться полезен кому бы то ни было, но сдержался. Когда Генрих умрет, этот пустоголовый болван станет королем и будет продвигать своих любимцев.

– Королева намекала, что мне стоит предложить свои услуги молодому королю, или предупреждала через вас, что игра началась и мне нужно защищаться?

– Алиенора говорила крайне туманно, – пожала плечами Ида. – По-моему, она бросила кости и предоставила вам решать, как поступить, когда они лягут на стол.

Роджер притворился задумчивым:

– Есть только одно решение.

Ида взглянула на него.

– Не доверяй удаче, если кости не принадлежат тебе… и не начинены в твою пользу, – улыбнулся он Иде. – Благодарю Господа за проницательную жену.

Санлис, Нормандия, конец марта 1182 года

Роджер поставил ногу в стремя и вскочил на спину своего нового жеребца. Молодой конь заплясал и отступил в сторону размахивая хвостом, и Роджер ослабил поводья.

– Тпру тпру – приговаривал он, похлопывая потную лошадиную шею.

Король Генрих прибыл в Санлис, чтобы обсудить политические вопросы с королем Франции, графом Фландрии, папским легатом и своим старшим сыном Генрихом Молодым. Рыцари заботились о своих лордах и пользовались возможностью осмотреть чужое снаряжение, завести знакомства в турнирном кругу, разузнать новости и испытать мужество друг друга.

Роджер привел в Санлис несколько коней с конного завода в Монфике, намереваясь выгодно продать их. Обычно этим занимался сенешаль, но Роджер любил работать с лошадьми и расценивал их скрещивание равно как искусство и удовольствие, а потому использовал любую возможность приложить к нему руку.

– Полагаю, этот не предназначен для продажи? – тоскливо спросил Уильям Маршал, глядя, как Роджер, прежде чем соскочить на землю, управляет жеребцом с помощью пяток и рук.

Иные рыцари облачили своих скакунов в самые модные конские доспехи, но Роджер ограничился великолепной шлейкой из глянцевой кожи, украшенной подвесками с крестом Биго. Шкура жеребца напоминала черный шелк с рубиновыми отблесками, и скрывать достоинства не стоило. Он хотел, чтобы все смотрели и запоминали.

– Увы, мессир, – усмехаясь, покачал головой Роджер. – Он еще не завершил обучение. Я намерен отшлифовать его и через пару лет заменить им своего нынешнего скакуна. – Он потер подбородок. – Однако у меня есть два жеребенка из той же линии для продажи заинтересованным лицам. Кроме того, этот конь в мирное время будет пастись с моими кобылами и исполнять обязанности племенного жеребца.

– А велика ли его выносливость?

– На нем можно проскакать много миль и выдержать целый турнир. – Роджер повернулся, чтобы похлопать коня по темной блестящей шкуре. – Возможно, на нем маловато мяса, но в свой срок нарастет.

– Это видно по его сложению, – улыбнулся Уильям Маршал. – Мой отец предпочитал серых, но только потому, что они выделяются из общей массы, а он всегда сам вел своих людей в бой. В самой жаркой схватке все знали, где находится мой отец.

– То же говорят и о вас, мессир, но вам для этого не нужен серый конь.

Уильям жестом отверг похвалу:

– О вас тоже многое рассказывают, милорд.

Роджер пожал плечами, хотя был польщен:

– Приятно, если о тебе идет даже самая скромная слава.

– Я не назвал бы вашу славу скромной. – Уильям поднял глаза и, отступив, наклонил голову.

Обернувшись, Роджер увидел, что к ним приближается Ида со служанками и двумя слугами, нагруженными свертками.

– Леди Биго, – низко поклонился Уильям. – Мало что может порадовать взгляд больше, чем прекрасные лошади вашего супруга, но вам это удалось без усилий.

Ида засмеялась и присела в реверансе.

– Не без усилий, – ответила она, – но я стараюсь. – Она повернулась к Роджеру. – Пришла посмотреть, как вы испытываете аллюры Вавасора. – Ида погладила коня по морде, глядя на мужа сияющими глазами.

Уильям Маршал поклонился Роджеру и засобирался.

– Завидую вам, милорд, – произнес он. – Лучшая лошадь на поле и достойнейшая женщина в супругах.

Роджер ответил на похвалу изысканным поклоном:

– Желаю, чтобы на вас однажды снизошло такое же благословение, мессир, а я тем временем склоняюсь перед величайшим рыцарем на турнире.

Уильям засмеялся, показав превосходные зубы; он явно был польщен комплиментом.

– Это еще предстоит выяснить.

Он вновь поклонился, когда прибыл Генрих Молодой, раздраженно похлопывающий латными рукавицами по бедру.

– Я искал вас, – ворчливо произнес молодой король.

– Прошу прощения, сир. Я направлялся в ваш шатер, но отвлекся на жеребца милорда Биго. Вы когда-нибудь видали лучшего боевого коня?

Роджер на мгновение встретился взглядом с Уильямом, и между ними проскочила искра понимания. Генрих Молодой был капризен, и Уильям отвлекал его, как ребенка отвлекают конфеткой.

Наследный принц Англии окинул Вавасора взглядом и нехотя признал, что животное действительно великолепно. Затем он посмотрел на Иду.

– Моему отцу известно, что вы здесь? – спросил он с легкой насмешкой.

Повисло неловкое молчание. Ида покраснела и опустила глаза. Роджер понял, что тому неоткуда знать о его браке.

– Сир, в начале декабря Ида стала моей женой, – произнес он.

Юноша был явно удивлен, но затем засмеялся и махнул рукой Роджеру:

– В таком случае поздравляю вас, милорд, с тем, что вы снискали благосклонность моего отца… и вас, миледи, с тем же самым, – кивнул он Иде.

Роджер застыл. Слова как таковые не были оскорблением, но за ними явно скрывалось намерение уязвить.

Генрих Молодой снова обошел вокруг жеребца.

– Жаль, что не серый, – произнес он. – Стоил бы дороже. – Он лукаво посмотрел на Роджера. – Вам известно, что ваши единокровные братья тоже здесь?

Ида едва не ахнула от испуга.

– Да, я слышал, сир, – ответил Роджер, мысленно желая молодому королю провалиться сквозь землю.

Роджер пытался скрыть эту новость от Иды, так как знал, что она станет волноваться. Гуон недавно присоединился к свите Генриха Молодого, чтобы подбирать крохи, падающие со стола, и возделывать ниву, на которой видел свое будущее.

– Они будут сражаться на турнире под моим знаменем. Возможно, вы встретитесь с Гуоном на поле, но, разумеется, все поединки будут a plaisance[23]. – Хлопнув Вавасора по блестящему заду, отчего жеребец вздрогнул, Генрих Молодой зашагал своей дорогой.

Уильям с нарочито равнодушным лицом еще раз поклонился Иде и Роджеру и направился за своим лордом.

– Он пытается меня уколоть, потому что я принадлежу к партии его отца, и то, что случилось в Форнхеме, до сих пор не дает ему спать, – спокойно произнес Роджер, хотя внутри его все кипело.

– Почему вы не сообщили мне, что ваши братья здесь?

– Потому что это не важно. Пусть забрасывают просьбами кого хотят, это им не поможет.

– А если они подкрепят просьбы мечами и копьями?

Роджер раздраженно пожал плечами:

– Молодой король прав: состязания предназначены лишь для того, чтобы подтвердить свое мужество. Его отец явился сюда обсудить политику с соседями. Война возможна в следующем месяце или в следующем году, но не сегодня. Поединки будут потешными, а не серьезными. Ничего не случится.

– Это вы так думаете.

– Я уже столь давно защищаюсь от Гуона и Уилла, что им не застать меня врасплох. – Он нетерпеливо вздохнул. – Любовь моя, я способен о себе позаботиться, никогда не теряю бдительности… хотя, раз уж об этом зашел разговор, позволить вам отправиться на ярмарку с полным кошельком было одним из самых опрометчивых поступков в моей жизни.

– Не пытайтесь заморочить мне голову шутками, – отрезала Ида.

– Тогда доверьтесь мне. – Роджер разгладил большим пальцем морщинку между ее бровями, наклонился и поцеловал. – Я предупрежден, теперь никто не сможет причинить мне вред.

Выслушав еще порцию заверений, Ида направилась к его шатру, а он смотрел ей вслед. Роджер видел, что жена все еще расстроена и полна сомнений, но с этим он разберется потом. Он не намерен прятаться в тени и уклоняться от состязаний. Его мастерства вполне достаточно, чтобы справиться с любыми ловушками, которые способны расставить единокровные братья.

* * *

Укрывшись в шатре Роджера, Ида поддалась горю и хорошенько поплакала. Слова Генриха Молодого напоминали порез тонкого лезвия. Несущественный и несмертельный, но все же болезненный. Мужчины говорят, он настоящий рыцарь, но на рыцаря молодой король похож только внешне. Роджер вдвое более мужчина, чем он. К тому же ее пугала мысль о присутствии единокровного брата ее супруга. Что, если Роджер будет ранен… или даже хуже? Ее затошнило от страха.

Ида осознала, что стоит на распутье. Можно лежать в шатре с влажной тряпицей на лбу, не обращая ни на что внимания, или же выйти и увидеть все собственными глазами. Внезапно приняв решение, она вытерла слезы, встала и подозвала Бертрис, чтобы привести себя в порядок.

– Госпожа, вам лучше остаться в шатре, – возразила заботливо Бертрис.

– Нет, – покачала головой Ида, – я хорошо себя чувствую и хочу лицезреть своего лорда на турнире.

– Но вам не стоит беспокоиться, когда вы…

– Я буду беспокоиться вне зависимости от того, останусь в шатре или нет, – перебила Ида, вздернув подбородок. – Мой муж увидит меня и поймет, что я горжусь им.

* * *

Ида вместе с другими зрителями ждала на краю поля, когда рыцари приготовятся к состязанию. Солнце было теплым для марта, но из-за холодного ветра она радовалась, что надела плащ с меховой подкладкой. Сын камергера принес женщинам деревянную скамейку из шатра, и Ида с радостью села.

Роджер отдал Вавасора одному из молодых рыцарей, чтобы тот разъезжал на нем взад и вперед, а сам готовился сесть на своего испытанного боевого коня Мартила, мощного темно-гнедого с белыми полосами на носу, сына и преемника своего отца Сореля. На коне был красно-желтый доспех, который Ида со своими женщинами вышивала перед свадьбой. Сам Роджер щеголял в сюрко из красного и желтого шелка, а на его шлеме была повязана коса тех же цветов. Иду затопила любовь и гордость, когда он вскочил в седло так же легко, как юноши, демонстрировавшие аллюры боевых коней и резвых скакунов. Оруженосец протянул щит, Роджер принял полосатое копье и направился в поле; сзади и слева ехал Анкетиль.

Уильям Маршал и Генрих Молодой разминались в поединке. Оба были искусными бойцами, и Ида видела, что они намеренно сдерживаются и сдерживают коней. Роджер и Анкетиль тоже решили разогреться, и Ида не могла отвести глаз от размеренных и изящных движений мужа. Он не обладал массой Маршала, но был ловким, атлетичным и быстрым.

На поле становилось все более людно, по мере того как прибывали рыцари со своими сопровождающими. Крики звучали все громче, запахи были острее, цвета ярче. Мужчины присоединялись к своим товарищам, и, поскольку король Англии и его старший сын находились в хороших с виду отношениях, Роджер и его свита примкнули к рыцарям молодого короля, чтобы сражаться с французами и фламандцами. Ида заметила, как Генрих Молодой, проезжая мимо, пожал Роджеру руку; несмотря на их разногласия, хороший боец есть хороший боец.

От разминочных поединков перешли к групповым схваткам, и испытания силы стали более грубыми и решительными. Щиты лязгали друг о друга, сдирая краску, оставляя выбоины и царапины на кожаных накладках. Крики герольдов, отдающих приказания от имени своих лордов, грохот копыт, тяжелое дыхание изнемогающих коней и лязг оружия о щиты создавали у Иды впечатление, что она находится под грозовой тучей.

Она поискала Роджера и мельком заметила, как он пускает Мартила в галоп и выверенным движением хватает уздечку другого рыцаря. Красно-желтый доспех струился, как цветная вода, комья земли летели из-под копыт. Слитные движения мужчины и коня напоминали ожившую военную песню, и у Иды засосало под ложечкой от тошнотворного страха и всепоглощающей гордости.

На поле выехали двое опоздавших. Попоны их коней были тех же цветов, что у Роджера, но разделены не на две, а на четыре части, а на щитах красовался не только красный крест Биго на желтом фоне, но и красные зубцы в верхней части. Сперва Ида подумала, что это опоздавшие рыцари ее мужа, но почти сразу сообразила: должно быть, это его единокровные братья. У нее на глазах они пришпорили лошадей и бросились в схватку, один слева, другой справа.

Ида вскочила, вглядываясь поверх мужчин и лошадей, но не смогла найти мужа в такой толчее. Господь всемогущий! Она прижала ладонь к груди: внезапно перехватило дыхание.

Обзор загораживали два рыцаря, которые проскакали так близко, что пена с губ коня забрызгала ее платье. Уши скакуна были прижаты, зубы оскалены. Один из рыцарей держал уздечку соперника и пытался вытащить его за пределы поля, второй силился вырваться. Его конь оступился, всадник тяжело упал. Оруженосцы бросились на поле, чтобы помочь, а его бывший соперник схватил и удержал потного, дрожащего коня. Рыцарь стонал и корчился на земле, его нога была согнута под неестественным углом. К горлу Иды подступила желчь.