Двор кишел оруженосцами, рыцарями, сержантами и солдатами. Гамелин де Варенн, граф Суррей, уже восседал на боевом коне. Рыцарь помогал епископу Лондонскому сесть на белого мула, а Уильям де Браоз, лорд Брамбер, стоял рядом с подставкой в ожидании своего жеребца. Лошадь Лонг-чампа, весьма приметная в роскошной, расшитой золотом сбруе, была привязана к кольцу в стене. Роджер перевел взгляд дальше и увидел своих людей рядом с поилкой. Алард, его конюх, держал Вавасора наготове. Жеребец беспокоился, бил копытом и энергично размахивал хвостом. Наверное, чувствует сдерживаемое напряжение, мрачно подумал Роджер, подходя к коню и забирая поводья. Прежде жеребец вел себя подобным образом только в присутствии кобыл. Возможно, это реакция на близость Лонгчампа?

Твердым и воинственным, как его характер, шагом подошел де Браоз.

– Судя по тому, как Лонгчамп заставляет нас ждать, – прорычал лорд Брамбер, – он уже прибрал к рукам короля.

– Он представляет короля, пока не станет известно об ином. – Роджер поставил ногу в стремя. – И вы не правы. Любой отличит короля от епископа Илийского.

– За исключением самого епископа Илийского, – невесело хохотнул де Браоз. Он указал на кожаную сумку со шлемом, свисавшую с седла вьючной лошади. – Вы готовы к осложнениям, милорд.

– Всегда лучше быть начеку, – ответил Роджер. – И часто демонстрация силы бывает полезнее, чем сама сила.

Де Браоз задумчиво разглядывал его:

– При условии, что вы готовы ее применить.

Роджер выдержал его взгляд:

– Никто не смеет в этом сомневаться, но разумный человек не спешит вытащить меч в отличие от того, кто живет мечом.

– Мудрые слова, милорд, но иного я от вас и не ожидал, – ядовито ответил де Браоз.

Он был приграничным бароном, жестоким и скорым на расправу.

Роджер не отреагировал. Репутация, заработанная при Форнхеме и в последующих сражениях, хорошо служила ему среди подобных людей. Они знали, что он способен вступить в бой, если потребуется, и, возможно, опасались его, потому что он искусно управлялся не только с мечом, но и с законом.

– А! – поднял взгляд де Браоз. – Епископ удостоил нас своим обществом.

Роджер обернулся, чтобы взглянуть на человека, входящего во двор, и с трудом сдержал дрожь отвращения. Облачение Лонгчампа покрывала вышивка, его окружала свита из рыцарей и священников, число и богатые одежды которых должны были подчеркнуть его значимость. Епископский посох сверкал позолотой, костяшки пальцев едва виднелись из-под колец, а на туфлях пурпурным шелком были вышиты завитки. Роджер подумал: это все равно что любоваться красивой раковиной и отшатнуться при виде ее склизкого обитателя.

Лонгчамп оглядел собравшихся всадников и помедлил. Его темные глаза остановились на Роджере и де Браозе. Оба низко поклонились.

– Он боится, – пробормотал де Браоз краешком рта. – Это видно по лицу. Дело архиепископа Йоркского приведет его к гибели.

Де Браоз явно наслаждался происходящим. Роджер промолчал. Сегодня утром Лонгчампу предстоит вспахать каменистое поле, и он действительно бледен, как старая скатерть… но он просто предвкушает неприятности. Приносить извинения не в его характере, и высокомерие всегда мешало дипломатии во время его правления. Собрав поводья, Роджер каблуками направил коня к епископу.

– Милорд, если вы готовы, нам следует выступить в путь, чтобы встретить противную сторону к полудню, – произнес он.

Лонгчамп сердито сверкнул глазами из-под густых черных бровей:

– Мне прекрасно известны факты, милорд Биго, незачем напоминать о них, как заблудшей овечке. Если им так нужна эта встреча, пускай подождут. Я хранитель королевской печати и не собираюсь быть на побегушках у вероломных мерзавцев, которые противятся воле помазанника Божьего. Вам понятно?

Роджер окаменел.

– Да, милорд, – сухо ответил он и направил лошадь к своим людям, чтобы построить их.

Отряд выдвинулся к Лоддонскому мосту. Лонгчамп ехал посередине, под защитой рыцарей и сержантов, вооруженных до зубов. Он отправил вперед разведчиков, чтобы вовремя узнать о засаде, и Роджер стиснул зубы от раздражения. Действуй граф Мортен в одиночку, и засады не миновать, но его сопровождают архиепископы Руанский и Йоркский, а также субъюстициарии, в том числе Уильям Маршал.

Они проехали четыре мили, когда один из разведчиков вернулся и сообщил, что противная сторона уже прибыла, завладела мостом и превосходит их числом на четверть.

– Еще там толпа лондонцев, которые, собственно, не с ними, а явились поглазеть на суд.

Услышав отчет разведчика, Лонгчамп остановился и резко развернул лошадь.

– Это измена, – объявил он. – Архиепископ Йоркский и граф Мортен настраивают людей против меня. Я никуда не поеду.

– Милорд, мы должны встретиться с ними, – взмолился граф Арундел. – Необходимо уладить этот спор, пока он не перерос в войну.

– Ни с кем я не должен встречаться! – рявкнул Лонг-чамп. – Моя верность принадлежит в первую очередь Господу, а во вторую – королю Ричарду, а не толпе предателей, желающих низложить назначенного юстициария.

Роджер оперся о луку седла и ледяным тоном произнес:

– Милорд канцлер, мой долг – сопроводить вас вместе с отрядом на встречу. Это в интересах короля, которому вы, по вашему утверждению, служите.

Лонгчамп бросил на Роджера враждебный взгляд:

– Я буду делать, что считаю нужным, милорд Биго. Вы прекословите мне?

– Если вы уклонитесь от встречи, Виндзор ждет осада, – ответил Роджер. – Юстициарии и лорд Иоанн не отступят. Необходима встреча, чтобы обсудить разногласия.

Лонгчамп судорожно сглотнул, дернув кадыком; на лице появился бледный отсвет страха. Канцлер напоминал крысу, загнанную в угол, его взгляд метался в поисках лазейки.

– Мне нездоровится. – Лонгчамп свесился с лошади, и его вырвало. – У меня болит нутро, – с трудом выдавил он. – Встречу придется перенести.

Роджер был неумолим:

– Вы хотите сказать, что эта встреча вам не по нутру?

– Я хочу сказать, что я болен. – Лонгчамп выпрямился и обжег Роджера взглядом. – Никто не вправе мне приказывать, кроме Господа и короля. Никто из вас не смеет мне перечить… Никто! – Он указал на собравшихся, оскалив зубы. – Вы все сейчас вернетесь со мной в Виндзор!

– Милорд, это невозможно, – отрезал Роджер. – Юстициарии и лорд Иоанн требуют ответа. Если встреча не состоится, положение только ухудшится. Мой долг – явиться на нее, с вами или без вас.

– Вы прекословите мне, милорд граф? – прошипел Лонгчамп.

– Я вам не слуга. – Роджер прибег к тону, который использовал в суде, и смерил канцлера ледяным взглядом. – И кто-то должен поговорить с ними, хотя бы сообщить, что вы нездоровы и явитесь на встречу, как только поправитесь.

Лонгчамп заиграл желваками, но понял, что вариантов у него немного.

– Прекрасно! – рявкнул он. – Поступайте как знаете, и да падут последствия на вашу голову. Но я не позволю вам говорить от моего лица. Я назначаю Арундела своим представителем. Он, по крайней мере, не любитель изъясняться обиняками.

Роджер мысленно выругался. Он гордился своей рассудительностью и прямотой в речах. Если кто-то и изъясняется обиняками, так это его обвинитель. Самообладание помогло Роджеру промолчать. Он сказал себе, что по крайней мере будет избавлен от гнусного общества Лонгчампа. Лицо Арундела напоминало холст, туго натянутый на раму, но Роджер подозревал, что он тоже будет рад избавиться от канцлера.

В конце концов Лонгчамп отправился в Виндзор в сопровождении де Браоза и де Варенна, под охраной сильного отряда фламандцев, а Роджер, Арундел и епископ Лондонский поехали дальше.

По дальнюю сторону моста раскинулось море шатров и палаток, и когда Роджер въехал в лагерь, то увидел церковные знамена епископов Линкольнского, Батского, Винчестерского и Ковентрийского, а также цвета Маршала, Солсбери и прочих юстициариев.

– Не хочется мне этого делать, – признался Арундел.

– И все же это наше бремя, – возразил Роджер. – Относитесь к нему как к своему долгу, не более и не менее, и не вступайте в споры. Мы служим Ричарду, а не Лонгчампу… и не Иоанну, хотя он изрядно поживится на этом.

* * *

Сняв шляпу, Роджер сел на кровать в одной из гостевых комнат аббатства Рединг и тяжело вздохнул. От матраса пахло свежим сеном. Овчинный наматрасник и добротные льняные простыни были накрыты шерстяным пледом. Комнату освещало несколько глиняных ламп, свисавших с потолка, и домашний уют пришелся Роджеру по душе. После нескольких жарких и неприятных споров он предпочел остаться с юстициариями, а не возвращаться в Виндзор. На завтра была назначена еще одна встреча, ближе к Виндзору, и либо Лонгчамп выйдет и ответит на выдвинутые против него обвинения, либо разразится война.

Роджер запустил руки в волосы. Арундел старался изо всех сил, но что он мог сказать в ответ на обвинения в жестокости по отношению к архиепископу Йоркскому, единокровному брату самого короля, и препятствовании законной работе нижестоящих юстициариев? Вальтер де Кутанс, архиепископ Руанский, нанес смертельный удар, предъявив письмо от короля с дозволением сместить канцлера и занять пост старшего юстициария, если Лонгчамп не в состоянии править в мире со своими советниками.

Роджер поднял глаза, когда Уильям Маршал нырнул в дверной проем. Несколько раньше они сидели бок о бок за столом совета в шатре де Кутанса у Лоддонского моста, пытаясь удержаться на скользком склоне, ведущем к хаосу.

– Лонгчамп не подчинится, верно? – без предисловий спросил Уильям, проходя в комнату. Его движения были изящными для такого высокого и широкоплечего мужчины.

– Вряд ли, – мрачно ответил Роджер. – Он искренне уверен, что исполняет волю короля, а всякий, кто считает иначе, препятствует ему.

– Письмо де Кутанса должно поставить его на место.

Роджер вытянул руки ладонями вверх:

– Он скажет, что Ричард послушал дурного совета и что он всем сердцем печется о благе Ричарда.

– Каким еще сердцем? – выразительно посмотрел на него Уильям. – Я хорошо знаю короля. Он не наивен и не доверчив, но у него есть слабости, как и у всех нас, и Лонгчамп – одна из них.

– Канцлер ловко придумывает схемы по выжиманию денег, – ответил Роджер. – Он обещает королю богатство и власть, но это лишь иллюзия, подобно фокусам, которые я показываю сыну, доставая пенни из воздуха. Ричарду необходимы деньги, и Лонгчамп рисует перед его внутренним взором картины переполненных сокровищами сундуков, обещая воплотить их в жизнь. Если бы обладание королевской печатью не ударило Лонгчампу в голову, он мог бы править и дальше. Подозреваю, король с большой неохотой написал это письмо де Кутансу.

– Вероятно, вы правы, – поразмыслив, кивнул Уильям. – Но сейчас нам нужно решить, что делать.

– Это непросто, – вздохнул Роджер. – Даже если у вас есть письмо от короля с дозволением сместить епископа Илийского, это необходимо проделать открыто и таким образом, чтобы никто не обвинил вас в злоупотреблении властью. – Упоминать графа Иоанна было не обязательно.

– Разумеется, это непросто, – безрадостно улыбнулся Уильям, – но я надеюсь, что, если за обе стороны каната будут тянуть уравновешенные люди, мы сможем удержать наше судно на месте.

С сомнением подняв бровь, Роджер направился к графину, стоявшему на сундуке:

– Вина?

– Почему бы и нет? – Уильям поставил стул подле кровати и сел. – Смотрю, у вас новый шлем, – кивком указал он на вещь, блестевшую рядом с графином.

– Надеюсь, нечасто придется его надевать. – Роджер протянул ему наполненный кубок. – Пусть лучше украшает мою спальню, чем поле брани.

– Должен признаться, – широко улыбнулся Уильям, – когда я недавно забыл шлем в спальне, мой наследник перепутал его с ночной вазой.

В последнее время было мало поводов для веселья, и замечание Уильяма разрядило обстановку.

– Полагаю, это лучше, чем использовать его для сражений, – хихикнул Роджер. – Как поживает ваша жена?

– Хорошо, но с нетерпением ждет родов. Ребенок должен появиться на свет со дня на день. – На лице Уильяма мелькнуло раздражение. – Если бы не Лонгчамп, я сейчас находился бы с ней в Кавершеме. А как дела у вашей семьи, милорд?

– Хорошо, насколько я могу судить. – Роджер повертел кубок в руке. – Моему старшему сыну скоро исполнится девять. – Поморщившись, он подумал, что еще половина от этого срока, и Гуго будет почти взрослым. Время мчалось неумолимо.

– А Фрамлингем? – осведомился Уильям. – Как продвигается строительство?

– Потихоньку, – криво улыбнулся Роджер. – Ида жалуется на пыль и шум, но дело того стоит. Каждая башня сможет прикрывать в бою свою соседку. Если одна падет, другие будут в безопасности… И разумеется, их расположение позволяет превратить двор замка в бойню в случае необходимости.

В глазах Уильяма блеснул интерес, и разговор перешел на военные укрепления. Уильям рассказал о замках, которые видел в Святой земле, и о том, как приказал каменщикам построить две новые круглые башни в Стригуиле и заказал новые створки для главных ворот. Когда тема себя исчерпала, мужчины пили молча, пока Уильям не вернулся к делу: