Он прошел в свой кабинет и углубился в письмо.


"Дорогой Ники!

Я вынужден просить тебя как можно скорее вернуться в Англию. Последний раз, находясь дома, ты сказал, что не прочь жениться, если я подышу для тебя подходящую партию — женщину, которая не станет докучать тебе своей глупостью и не будет требовать неотступного внимания. Кажется, я нашел то, что нужно. Уверен, Элинор Чивенхем обладает всеми теми качествами, которые ты бы хотел лицезреть в своей невесте. Возможно, ты помнишь эту семью — они жили в Чивенхем-Холле рядом с Бартон-Магна, недалеко от Греттингли, пока поместье не было продано ее братом, склонным к экстравагантным поступкам.

Элинор Чивенхем находится в довольно щекотливом положении, лишившись невинности в доме своего собственного брата! Но самое главное то, что именно я несу ответственность за происшедшее, хотя не совсем четко помню, как все это произошло. Меня привезли в дом Чивенхема, и мне в вино, как я полагаю, что-то подмешали. Я был в невменяемом состоянии и не смог отказаться, когда они предложили мне развлечься с женщиной. Притом были высказаны сомнения по поводу моей ориентации… Мне оставалось лишь уступить, но я не знал, что это его сестра, клянусь!

На следующий день при случайной встрече мне удалось удержать ее от самоубийства, и в данное время я продолжаю заботиться о ней… ради тебя.

Я знаю, ты не станешь возражать. Она была невинна, Ники. Кроме того, если она не выйдет замуж, то ее брат и лорд Деверил будут преследовать ее, так как Деверил сам хочет жениться на ней. Разумеется, ты сможешь справиться с ними.

И еще… Не исключается появление ребенка, который, между прочим, будет носить фамилию Дилэни.

Я на самом деле думаю, что это очень важно, если ты женишься на ней. Прости, но мне придется сказать это: я намерен полностью прекратить выплату твоего содержания, если ты не согласишься с моей просьбой. Пойми, Ники, честь нашей семьи в опасности! Если ты сможешь прибыть в Ньюхейвен двадцать девятого или примерно в это время, мы встретим тебя там. Церемония будет скромной — я уже продумал версию, по которой ты женился во Франции, на тот случай, если появится ребенок.

Надеюсь, дорогой брат, ты понимаешь, что из всего вышеизложенного есть один-единственный выход.

Кит, твой любящий брат".


Отложив письмо в сторону, Николас Дилэни прикрыл глаза и откинулся на спинку стула. Невероятно! Оказаться в такой смехотворной ситуации!

Он, разумеется, мог отказаться и просто удрать в какое-нибудь отдаленное местечко на земном шаре: финансовые угрозы не беспокоили Николаса, но тот факт, что брат заговорил об этом, указывал на его крайнее отчаяние.

Николас потер руками лицо и пригладил волосы. Черт, что за оказия! Он знал, что не сможет отказать Киту, раз уж тот обратился к нему. Вытаскивать брата из затруднительных ситуаций уже вошло у него в привычку. Кроме того, он любил его. К тому же в скором времени Николас сам собирался посетить Англию, чтобы заняться делом, связанным со смертью Ричарда Энстебла.

Усмехнувшись иронии судьбы, молодой человек сел за стол писать ответ. Он надеялся, что его феерический успех у женщин поможет ему осуществить задачу, поставленную перед ним.

Глава 3

Спустя годы Элинор могла только поражаться, как ей удавалось сохранить спокойствие во время столь томительного периода ожидания, и приходила к выводу, что просто-напросто она тогда еше не пришла в себя.

Дни следовали один за другим, а она продолжала вести тихую жизнь в отеле под именем миссис Чайлдсли, позволяя себе нечастые прогулки в своем неизменном капоре или шляпе с вуалью. Лорд Стейнбридж, частенько заглядывая к ней, приносил свежие журналы и книги, но все равно у нее было более чем достаточно времени для размышлений.

И вот наконец наступил решающий день. Элинор села в роскошную карету лорда Стейнбриджа для того, чтобы отправиться в Ньюхейвен. На этот раз, как ни странно, ее не покидало чувство покоя. Она была так безучастна, словно собиралась на свою собственную казнь. Покой — единственное, что ей оставалось.

Когда четверка лошадей тронулась, лорд Стейнбридж повернулся к своей спутнице:

— Надеюсь, моя милая, вы не огорчились тому, что ваша служанка не поехала с нами? Слуги должны быть как можно меньше посвящены в дела господ. — Граф улыбнулся. — Мой брат прибудет в Ньюхейвен сегодня вечером, если успеет. А это он посылает вам. — Граф протянул ей небольшой пакет.

Элинор с удивлением взглянула на него, потом взяла пакет и надорвала обертку. Внезапная тревога охватила ее. Ее мифический супруг обретал реальные очертания, и кольцо с изумрудом, которое она нашла в пакете, сделало это ощущение еще более определенным.

Вместе с кольцом в пакете находилась записка, на которой красивым, летящим почерком было написано: «Мисс Элинор Чивенхем».

Письмо оказалось коротким и простым:


"Дорогая Элинор!

Вы должны знать, что я разделяю ваши чувства и ожидания. Больше мне нечего сказать. Пожалуйста, примите мой скромный дар в знак признательности за вашу доброту и доверие. Смею надеяться, что очень скоро у меня будет право дать вам гораздо больше.

Николас Дилэни".


— Очаровательное кольцо, — произнес лорд Стейнбридж.

Подняв на него глаза, Элинор поняла, что он с удовольствием узнал бы, что написал его брат. Она уже почти протянула ему письмо, но какое-то чувство преданности будущему мужу остановило ее, и она поспешила засунуть конверт в ридикюль.

— Ваш брат очень предусмотрителен.

— Я рад. — Граф вздохнул с облегчением.

— Прошу вас, лорд Стейнбридж, скажите мне, он на самом деле добровольно идет на это? — осторожно поинтересовалась Элинор. Ко всем неприятностям ей не хватало еще обиженного мужа!

Граф неожиданно вспыхнул:

— Вы хотите знать? Разумеется, да. — Нотка горечи, которая так часто появлялась в его голосе, когда он говорил о брате, послышалась вновь. — Уверяю вас, Ники никогда не делает того, чего не хочет. Если бы он хотел избежать этой женитьбы, он просто уехал бы куда-нибудь подальше и исчез на годы.

— А вы бы предпочли, чтобы он оставался дома, милорд?

Граф вздохнул:

— Разумеется… И знаете ради чего? Ради одной простой вещи — здесь было бы безопаснее. Он живет в свое удовольствие, и все неприятности отскакивают от него, как от каменной скалы, но в один прекрасный день удача отвернется от него. Когда Ники рассказывает мне о своих приключениях, я просто прихожу в ужас. Это больно. Мы ведь, кроме всего прочего, близнецы, а это, знаете ли, весьма крепкие узы.

— И он тоже ощущает подобную связь?

— Кажется, нет. — В голосе графа снова прозвучала горечь.

Элинор обернулась к окну. Обычный весенний пейзаж: овцы на сочной зеленой траве, рядом новое потомство. Тонкое кружево первой листвы, желтые полянки одуванчиков…

Но весна запоздала после долгой суровой зимы, и воздух все еще оставался холодным. Элинор была благодарна лорду Стейнбриджу, который укутал ее ноги шерстяным пледом. Она думала про себя, какое же невероятное количество контрастов представлял собой ее будущий муж! Авантюрист, любознательный путешественник, обожаемый своими близкими и друзьями, элегантный джентльмен, которому ничего не стоило превратиться в грубого насильника. Что ни говори, но мужчины все-таки весьма странные существа.

* * *

Поездка, длившаяся пять часов, наконец завершилась, и они прибыли в Ньюхейвен. Солнце клонилось к закату. Карета, их хрупкое временное укрытие, остановилась немного в стороне от маленькой провинциальной гостиницы, позади небольшого коттеджа. Лорд Стейнбридж объяснил Элинор, что он действует в соответствии с распоряжениями брата.

— Вас никто не должен видеть, пока судно не пристанет. Ники продумал все до мелочей.

У Элинор странное всеведение Николаса Дилэни неожиданно вызвало раздражение, но прежде чем она смогла что-то сказать, граф отлучился посмотреть, близко ли к берегу подошло судно.

Он вернулся минутой позже.

— Его уже видно, моя дорогая. Еще немного… Вы можете побыть здесь одна? Кучер и лакей останутся с вами, но мне необходимо находиться на берегу. — Кристофер улыбнулся. — Все должны видеть, как я встречаю Николаса и его жену.

Элинор уныло заверила графа, что он может оставить ее, и присела, пытаясь окончательно не впасть в отчаяние. В какой-то момент ей даже показалось, что она не прочь оказаться сейчас в своей мрачной комнате на Дерби-сквер.

Она попробовала вообразить в уме их встречу. Что говорят мужчине в такой ситуации? И как она может притворяться, будто бы уже несколько недель замужем, если речь идет об абсолютно незнакомом мужчине?

Внезапно дверь распахнулась, и лорд Стейнбридж протянул ей руку:

— Прошу вас, миссис Дилэни.

Уже стоя рядом с ним на трапе, она вдруг поняла, это был не Кристофер, а его брат.

Так вот кто задавал тон и дирижировал представлением! Николас Дилэни. Он играл свою роль превосходно, а его брат только следовал данным им указаниям…

Николас опустил глаза и, поймав неуверенный взгляд Элинор, улыбнулся и легонько сжал ее руку:

— Пойдемте, моя милая. Без сомнения, скоро вы сможете различать нас.

Элинор чувствовала себя марионеткой, которую искусный кукловод дергает за нужную ниточку, и вместе с тем она обнаружила, что изо всех сил старается соответствовать роли, отведенной ей в этом представлении. Она приветствовала своего деверя и сокрушалась по поводу долгого путешествия, хотя никогда в жизни не плавала!

При этом украдкой она изучала братьев. Природа дала им обоим один и тот же матовый оттенок кожи и светло-каштановые волосы. У лорда Стейнбриджа они такими и остались, а у его брата солнце и ветры — одному Богу известно где и когда — превратили их в сверкающее золото. Этот особый оттенок не был заметен в полумраке ее спальни. Карие глаза Николаса Дилэни казались более яркими и чуть-чуть игривыми, тогда как у его брата взгляд был мягкий и задумчивый.

Женский голос неожиданно прервал ее размышления. Низкий сочный голос с едва заметным французским акцентом, придающим речи еще большее очарование.

— Ники! Как… и вы тоже были на этом противном суденышке? Неужели? Как я могла не заметить вас?

Все повернулись, чтобы посмотреть на стройную, элегантно одетую даму без возраста, прекрасно сознающую свою неотразимость. Пухлые, яркие губы сердечком, темно-голубые глаза, полные искристого веселья и тайного обещания. Движения ее тела, даже под кашемировой накидкой, были на удивление грациозны.

Ответная улыбка Николаса была дружеской и спокойной, но Элинор почувствована, как его пальцы на ее запястье напряглись.

— Тереза? Не может быть… Ты тоже была там? — Он махнул рукой в сторону причала. — Если бы я только знал… Извини, ничего не поделаешь, я должен сопровождать мою бедную женушку, которая так настрадалась от морской болезни.

Уловив намек, Элинор покачнулась и слегка прислонилась к нему. Было ли его напряжение адекватным выражением той маленькой хитрости, что они затеяли, или дело все-таки в этой женщине, которую он даже не подумал представить ей? Что это, интимное знакомство? Одна из его многочисленных любовниц? Не без ядовитого удовольствия она ждала, как он выйдет из щекотливого положения.

Но Николас просто прервал поток славословия:

— Моей жене необходимо прилечь. Пойдем, дорогая!

Он был само воплощение заботы, когда вел Элинор по лестнице вверх в их комнаты, по пути нашептывая тихим голосом, что она прекрасно справилась со сценой внизу.

— Не торопитесь с поздравлениями, сэр, мне вовсе не каждый день приходится участвовать в подобном обмане! Мои нервы на пределе.

Она сразу пожалела о столь резких словах, но ее «муж» не проронил ни слова, пока они не вошли в комнату.

— Я вижу, — холодно произнес он, как только дверь за ними захлопнулась, и добавил с укором:

— Лучший способ скрыть обман — постоянно придерживаться его. Любой, услышав ваши слова, проявит любопытство.

Как он смеет делать ей замечания! Казалось, все ее существо подстрекало Элинор вновь вступить в борьбу, но она не могла не признать справедливости упрека. Безусловно, очень важно вести себя так, чтобы их история ни у кого не вызывала вопросов.

С обидным смирением она сказала:

— Прошу меня извинить… мой дорогой Николас.

Губы Дилэни дрогнули, и внезапным свет, вспыхнувший в глубине его глаз, изумил ее.

— Ничего, — сказал он, помогая ей снять плащ. — Вы замерзли. Долго пришлось ждать?

— Нет, совсем нет, — тихо проговорила она, — Мне не холодно. Это все нервы.

Николас провел ее в глубь комнаты и осторожно усадил на стул, а затем, взяв щипцы, нагнулся пошевелить уголья в камине. Пламя разгорелось.