«Ничего, пусть Хьюго подождет, — промелькнуло у нее. — Потом решу, что ему ответить».

И, подбежав к Лоэлии, она крепко обняла и поцеловала подругу.

Глава 3

— Гостей у нас будет совсем немного, дорогая, — говорила Лоэлия, провожая Диану в ее спальню, просторную комнату, стены которой были обиты веселеньким ситцем, а окна выходили в розовый сад. Вдалеке поблескивало озеро.

— Ну и слава Богу! — обрадовалась Диана. — Я так устала. На этой неделе каждый день ложилась спать в четвертом часу ночи. А кто у вас будет?

— Во-первых, Барри Данбар, о котором я тебе уже рассказывала, — ответила Лоэлия. — Он, как ты знаешь, самый близкий друг Джека. А еще полковник Стэнмор с женой. Очень приятные пожилые люди. На следующей неделе они собираются уехать в Картум. Всего шесть человек. Надеюсь, дорогая, тебе не будет скучно.

Говоря это, Лоэлия взглянула на подругу и поразилась ее красоте. Диана стояла у окна, и солнечный свет играл в ее каштановых волосах, отчего те приобрели оттенок червоного золота.

На ее белоснежной коже не было и тени следов бессонных ночей. Лишь под глазами пролегли небольшие голубоватые тени, что отнюдь не портило, а скорее даже подчеркивало ее красоту.

В своем бледно-зеленом платье с узким темно-красным пояском — в тон ему Диана накрасила губы алой помадой и таким же ярким лаком ногти — она казалась тонкой, как тростинка.

«Какая же она хорошенькая, — подумала Лоэлия. — Как жаль, что она ведет такую бесцельную жизнь!»

Сама Лоэлия вышла замуж в восемнадцать лет за человека на тридцать пять лет ее старше. Он был очень богат. Для дочери адвоката, дела которого шли из рук вон плохо, лучшей партии было не сыскать.

Муж ее унаследовал состояние своего отца, а вот его светлый ум, к сожалению, получить в наследство не удалось — сынок оказался горьким пьяницей. Пил он и днем, и ночью, без перерыва.

Правда, за все те годы, что они жили вместе, Лоэлия ни разу не видела его в невменяемом состоянии, однако и трезвым он никогда не был.

Она вышла замуж после стремительного ухаживания, продолжавшегося всего три недели и одобренного ее отцом, который познакомился с Малкольмом Фентоном на юридической, так сказать, почве: будущий зятек затеял какую-то тяжбу, и ему нужен был хороший адвокат. Так Малкольм Фентон и появился впервые в доме ее отца.

Лоэлии льстило его внимание, а если иногда и закрадывалось сомнение, что этот человек ей не пара, отец и тетушка были тут как тут, в два голоса убеждая девушку, что ей чрезвычайно повезло.

Лоэлии жила спокойной, уединенной жизнью, в которой не происходило почти никаких событий. С мужчинами она почти не сталкивалась. Отец, двое-трое дядюшек да местный священник — вот и все ее знакомые мужчины. Где ж ей было догадаться, что престарелый Малкольм Фентон абсолютно не годится в мужья такой молоденькой, как она.

Прошло несколько месяцев после замужества, прежде чем она сообразила, что ее новоиспеченный муж пьет намного больше, чем положено.

Последующие десять лет оказались настоящим кошмаром, поскольку он уже не мыслил своего существования без спиртного.

Когда ему было особенно плохо, раздраженный, он вымещал свое недовольство на ни в чем не повинной жене.

Правда, он никогда не осмеливался поднять на нее руку, но и без того жизнь казалась Лоэлии нескончаемой пыткой.

Малкольм Фентон отличался крайним занудством, и прислуга, измученная бесконечными придирками, не задерживалась в их доме долго. Вот только жене этого домашнего тирана податься было некуда.

Каждый день ему все было не так. То обед невкусный, то блюда не те, что он любит. Стоило Лоэлии выйти из дома, как он тут же начинал ворчать, что совсем заброшен, стоило остаться дома — говорил, что надоела.

Десять лет несчастного супружества казались двадцативосьмилетней Лоэлии целой жизнью, в которой не было ничего, кроме обид и унижений.

И когда она, смертельно уставшая от беспросветного существования, повстречала Джека Стэндиша, то уже не смела даже надеяться на лучшее будущее.

Он зашел к ним случайно: одолжить немного бензина и спросить, как проехать к их соседу, у которого собирался погостить несколько дней.

Стэндиш только что вернулся с Востока, где был вместе со своим другом Данбаром. Высокий, худощавый и загорелый, он с первого взгляда показался Лоэлии самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела.

Пока из гаража несли канистру с бензином, они говорили о всяких пустяках, и тем не менее этих нескольких минут оказалось достаточно, чтобы круто изменить судьбы обоих.

По прошествии года, в течение которого он путешествовал по Востоку, Джек вернулся домой, чтобы посмотреть, как обстоят дела в поместье отца.

Через полгода он намеревался вернуться обратно. Брачные узы никогда не прельщали его. Однажды, правда, он по-детски влюбился в одну актрису, которая годилась ему в матери.

Увидев Лоэлию, непривлекательную, невзрачно одетую, с грустными глазами, он с первого взгляда влюбился в нее, равно как и она в него.

Джек Стэндиш не стал терять времени даром. Он мигом все обдумал и, не обращая внимания на слабое сопротивление Лоэлии, заставил согласиться с его планом, настолько дерзким, что захватывало дух.

Кончилось все тем, что он решительно поговорил с ее мужем — как позже призналась Лоэлия, при этом они с Джеком еще даже не знали имен друг друга, — а еще через несколько часов посадил ее в свою машину и увез.

Словно в награду за годы, полные страданий, жизнь с Джеком сложилась абсолютно счастливо.

В течение года, пока шел бракоразводный процесс, они путешествовали, а потом вернулись в Англию, нимало не заботясь о том, что говорит о них людская молва. Важным для них казалось одно — быть вместе.

Год спустя умер отец Джека, и они перебрались в Охотничий дом. А еще через год родился сын, которого оба просто обожали.

Лоэлия не любила вспоминать свое прошлое, однако была твердо убеждена, что теперь обязана помогать людям найти свое счастье в жизни.

Она не могла видеть людских страданий, ни душевных, ни физических, справедливо полагая, что они одинаково ужасны.

Ее близкие знакомые хорошо знали, что, помимо семьи, у Лоэлии есть в жизни еще один интерес — это те люди, которые, совершив в жизни какую-то ошибку, пусть даже и не по своей вине, превратили свою жизнь в кромешный ад.

За год она получала сотни писем от людей, попавших в беду, с просьбами совета или помощи.

Было в ней что-то такое, что располагало людей к откровению.

Джек часто шутил, что стоит Лоэлии только познакомиться с кем-нибудь, как тот сразу же бросался рассказывать ей историю своей жизни. Впрочем, в этом отношении Джек, сам того не ведая, мало чем отличался от своей жены.

Когда он учился в Оксфорде и позже, в течение четырех военных лет, он привык надеяться лишь на самого себя.

Ему доставляло огромное удовольствие знать, что в отличие от других молодых людей он в час суровых испытаний, в самый решающий момент соберет всю свою силу и полю, чтобы выжить.

В конце войны Джек познакомился с Барри Данбаром.

Барри слыл самым храбрым в своем полку. Он дважды был представлен к высоким наградам, а среди солдат, которые служили под его началом, пользовался непререкаемым авторитетом. Они го-топы были следовать за своим командиром в огонь и воду.

Джек не мог не услышать о нем, поскольку вокруг этого имени ходили легенды. Но, как истинный англичанин, ненавидящий любые проявления героизма, составил о нем свое собственное мнение — самоуверенный и самодовольный хлыщ, выдающий безрассудство за храбрость, а браваду за смелость.

Вместо этого он увидел высокого симпатичного человека с тихим голосом, который любил говорить о чем угодно, только не о своей славе. Все, что он слышал, вызывало в нем живейший интерес.

Несмотря па первоначальное мнение, Барри поправился Джеку с первого дня их знакомства.

Между ними завязалась крепкая дружба, а когда закончилась война, они стали все время проводить в обществе друг друга.

Они дружили уже довольно долго, прежде чем Джеку удалось разговорить Барри на интересующую и волнующую его тему. Для Джека открылись новые горизонты: он начал осознавать, что означает для мыслителя само понятие философии.

И случилось чудо. То, над чем он раньше потешался, стало вызывать у него восхищение и глубокое благоговение. Он, словно маленький мальчик, с самого начала, шажок за шажком начал постигать величайшую философию существования.

Барри рассказал ему, что когда сам начал изучать философию, отыскивая Веды, священные книги древних индусов, которые являлись ее основами основ, то обнаружил, что для западного читателя литературы на эту тему почти нет.

Переводы, выполненные в конце девятнадцатого века, оказались настолько некачественными, что для научных трудов не представляли никакой ценности, а раздобыть оригиналы было практически невозможно.

Барри достоверно было известно, что в монастырях северной Индии и Китая священные книги были сокрыты, и, если бы их удалось вытащить на свет Божий, можно было бы оказать неоценимую помощь людям. Но ламы и монахи показывали эти сокровища лишь посвященным, а значит, нужно принимать чужую веру и становиться монахом.

В течение многих лет Барри пытался решить эту проблему. Выучив почти все индусские диалекты, он обследовал большую часть еще неизведанных районов Гималаев, обретя в уединении не только смысл жизни, по и счастье.

Началась война, и Барри был вынужден защищать свою страну, но вот она закончилась, и теперь он мог вернуться к любимому занятию.

Он надеялся, что ему наконец удастся тем или иным способом получить доступ к богатствам Тибета, которого удостаивались лишь избранные, самые ревностные служители веры.

Это являлось делом всей его жизни, делом настолько сложным и нужным, что Барри, без сомнения, можно было отнести к самым выдающимся людям своего времени.

У Джека была возможность помочь другу материально. У Барри были средства на самое необходимое, однако оплатить все расходы по переводу и последующему изданию рукописей оказалось ему не по карману.

Эту обязанность и взял на себя Джек, решив, что подобная деятельность и будет его вкладом в дело служения человечеству. Ему удалось дойти до самых высоких официальных лиц и добиться заключения выгодного соглашения.

Пока Барри путешествовал, исчезая из поля зрения на полгода, а то и на год, Джеку разрешалось хранить у себя те духовные ценности, которые Барри уже приобрел, работать с ними, изучать, в общем, нести за них полную ответственность.

Правительство обещало неофициальную поддержку и посильную помощь, однако вмешиваться в их дела было не вправе. Успех Барри в его предприятии целиком и полностью зависел только от него самого.

Ламы и монахи ревностно хранили свои бесценные сокровища, некоторые из которых были написаны за сотни лет до Рождества Христова и тем не менее отлично сохранились.

Одолжить их ученым не представлялось возможным. И тем не менее, где другие отступали, Барри решительно шел в бой и одерживал победу.

Когда рукописи наконец-то попали к нему в руки, потребовалось много времени и труда, чтобы их перевести, поскольку написаны они были на почти забытых диалектах.

Лоэлия не спешила подробно рассказывать Диане о Барри Данбаре, она вообще не склонна была о нем говорить.

И Диана — как всегда очаровательная, в длинном платье из бледно-голубого шифона и с сапфировыми серьгами, почти касавшимися ее белых плеч, — спускаясь по дубовой лестнице к ужину, размышляла о том, кто же он такой, этот Барри.

«Наверняка какой-нибудь занудный старикан, — вздохнув, подумала она. — Как и все историки».

Она вошла в библиотеку. И сейчас же с кресла, стоявшего у камина, поднялся высокий мужчина и тихим приятным голосом проговорил:

— Разрешите представиться. Меня зовут Барри Данбар.

За ужином Диана, сидя по левую руку от хозяина дома, то и дело бросала взгляд на Барри, который разместился напротив. К своему удивлению, сама она почти все время молчала.

Это было особенно странно, потому что, отличаясь общительностью, она всегда была душой общества, особенно когда гостила у Лоэлии.

Среди своих сверстников Диана пользовалась репутацией остроумной особы, однако сейчас она впервые почувствовала, что ей никак не удается поддержать разговор.

Для оживленной беседы обычно требуется заинтересованная аудитория, способная эту беседу поддержать, и беззаботная болтовня Дианы всегда целиком и полностью зависела от собеседника.

Однако самыми излюбленными темами разговоров у Дианы и ее друзей служили их общие знакомые. Перемалывая косточки, сплетники должны были по крайней мере знать тех людей, о которых шла речь.

Сегодня Диана поняла, что никто из сидящих за столом не был знаком ни с одним из ее друзей.

Лоэлия с Джеком, естественно, знали в Лондоне многих, но с Дианой у них не было общих знакомых.