Барбара Картленд - Радуга до небес

Последние пять лет Стэндиши провели за границей, а Барри, как показалось Диане, не догадывался даже о самом существовании светского общества, не говоря уж о его юных представительницах.

Он был довольно привлекателен, обладая при этом несколько необычной внешностью.

Загорелое лицо — испещренное морщинами и обветренное от бесконечного пребывания на свежем воздухе; глаза же на этом загорелом лице казались пронзительно голубыми. Волосы темные, но на висках уже пробивалась едва заметная седина.

Жизнь наложила отпечаток и на его внешность — черты лица стали резкими и строгими.

Чувствовалось, что энергия так и кипит в нем.

И в то же время Диану поразило спокойствие, которым веяло от этого человека.

Позже, узнав Барри поближе, Диана обнаружила, что у него есть привычка внезапно застывать на месте. Словно мыслями он убегал так далеко вперед и настолько быстро переключался на другой предмет, представляющий для него в данный момент наибольший интерес, что тело его делалось неподвижным. Видимо, мозг, занятый другими проблемами, не давал ему команды двигаться.

Создавалось впечатление, что Барри настолько владеет своим телом, что не делает ни одного лишнего движения.

Привлекала и его особенная манера вести беседу. Он не был похож на тех суетливых людей, которые обожают перескакивать с одной темы на другую.

Каждое произнесенное им слово казалось полным глубочайшего смысла. Диана обратила внимание, что он не любил разговаривать просто так, лишь бы что-то сказать.

Позже она отметила для себя, что в присутствии Барри невозможно болтать о пустяках: он всегда настраивал на серьезный разговор.

У него была очаровательная и совершенно обезоруживающая улыбка: казалось, что тебе улыбается счастливый ребенок, на которого просто нельзя сердиться.

Диану сразу заинтересовал загадочный и совсем непохожий на других обитателей Охотничьего дома Барри. И она решила побеседовать с ним наедине.

Интересно: что он о ней думает? Она столько слышала лестных слов в свой адрес, столько мужчин восхищались ее красотой, что привыкла только к поклонению.

Диана прекрасно сознавала, что мужчине, который последние несколько лет своего путешествия провел в таких местах, где женщину можно было увидеть только разве что во сне, она должна казаться неотразимой.

Барри пару раз взглянул в ее сторону, и Диана с изумлением увидела на его лице выражение легкой насмешки.

Ей пришлось пустить в ход свое обаяние, которое всегда безотказно действовало на мужчин: кокетливую обольстительную, как ей казалось, улыбку, чуткий, проникновенный голос.

Она делала это бессознательно, однако исключительно для того, чтобы привлечь к себе внимание незнакомца, и Лоэлия, которую женская интуиция никогда не подводила, поняла: Диана заинтересовалась Барри. А вот что скрывается за обычной учтивостью Барри, — было секретом и для нее.

После ужина все вышли на веранду, а потом по мощенной плитами дорожке — в сад. Спустились сумерки. Вечер выдался чудесный — ни ветерка, ни облачка.

Впереди возвышались холмы, казавшиеся на светло-синем небе темными и таинственными. В неподвижной глади серебристого озера отражалась полная луна. В небе блестели редкие звездочки.

Где-то далеко в лесу ухала сова. Все шли по лужайке, покрытой сочной зеленой травой, а над головами, тихонько шурша крыльями, проносились летучие мыши.

Больше не было слышно ни единого звука. Казалось, вся жизнь здесь: мир замер, благоговейно внимая Ее величеству тишине, а шумного, дымного и пыльного города вообще не существует.

Диана с Барри как-то незаметно отстали от остальных и направились к озеру.

— Вы рады, что вернулись домой? — спросила Диана.

— Очень, — ответил Барри. — Англия — единственная страна, которую я люблю всем сердцем. Только здесь чувствуешь себя спокойно и уверенно. В мире больше нет такого места, которое кажется цветущим садом, выращенным заботливым садовником.

Диана тихонько рассмеялась:

— Надо полагать, под заботливым садовником вы подразумеваете нас, кто никогда не покидал Англию. Спасибо за комплимент.

Барри серьезно посмотрел на нее.

— Я часто думаю о том, сколько вреда приносит такая блестящая молодежь нашей стране, — проговорил он.

— Вреда? — удивилась Диана. — Это еще почему?

Прежде чем ответить, он немного помолчал, глядя на темнеющие вдалеке холмы.

— Сейчас я вам отвечу, — сказал он. — Это случилось с год тому назад или чуть больше, когда я был на фронте на севере Индии. Я случайно оказался в одной маленькой христианской колонии. Возглавлял ее священник, которому помогали двое белых мужчин и несколько солдат индусов.

Гости бывали у них нечасто, поэтому встретили они меня на редкость радушно.

Тому, кто не имеет представления о том, как одиноко могут чувствовать себя люди, вынужденные год за годом жить в глуши, этого, конечно, не понять.

Со священником у нас вышел обстоятельный разговор. Это был католик, приятный в общении, но малообразованный человек. Пятнадцать лет назад он миссионером приехал в Индию и с тех пор ни разу не бывал в Англии. Труд его был необыкновенно тяжелым.

Туземцы нисколько не возражали против того, чтобы он обучал их детей, да и сами при необходимости извлекали для себя пользу из его проповедей, однако в радости и в горе они неизменно обращались к своим языческим богам, которых считали гораздо более могущественными.

Самое интересное — они очень уважали инородцев.

Это были простые люди, которых не коснулась революционная цивилизация южных районов Индии. Жизнь их протекала спокойно и незатейливо.

Однажды священник признался мне:

«Я частенько размышляю, Данбар, если бы мне пришлось сейчас вернуться, какой бы меня встретила Англия после столь долгого отсутствия?»

Я ответил ему, что вряд ли он заметил бы какие-то серьезные изменения, разве что машины стали ездить немного быстрее.

А он ответил:

«Не знаю, право… Недавно я увидел, как трое мальчишек-туземцев, которых я изо всех сил пытался научить христианским заповедям, внимательно рассматривают журнал полугодовой давности, который, видимо, за ненадобностью выбросил кто-то из офицеров. Недоумевая, что же могло их так заинтересовать, я подошел. И вот что я увидел».

Барри на минуту замолчал.

— Священник, — продолжал он, — протянул мне злосчастный журнал. На первой странице была фотография, где вы запечатлены во весь рост.

— Моя? — удивилась Диана. — Как интересно!

— Вы стояли с двумя молодыми мужчинами, — продолжал Барри. — Заголовок, насколько я помню, сообщал читателям, что на фотографии «Мисс 1930 года». И друзья ваши были разодеты так дико, что трудно себе представить, чтобы подобным образом одевались люди.

В голосе Барри слышалось такое презрение, что Диана покраснела до корней волос. Теперь она отчетливо вспомнила эту фотографию. В свое время, когда ее опубликовали, она тоже пришла в неописуемую ярость.

На той вечеринке все действительно были одеты так, словно внезапно потеряли рассудок, да и вечеринку нормальной назвать было трудно. Сама Диана была в почти ничего не прикрывающем купальнике, расшитом золотыми монетками.

На голове красовался котелок, на запястья надеты наручники.

Один из ее приятелей, молодой лорд, только что окончивший Оксфордский университет, был одет, вернее раздет, — как Тарзан.

Его друг, который не пропускал ни одного ночного клуба в Лондоне и вечно попадал в какие-то истории, решил удивить весь белый свет, надев вместо брюк рубашку и наоборот.

Скалясь в глуповатых улыбках и подхватив Диану с двух сторон под руки, подвыпившие молодчики уставились в объектив фотоаппарата. В результате получилась фотография, которую вряд ли захочешь показать своим родственникам, и уж тем более всему миру.

Диане даже вспоминать было стыдно об этом эпизоде, но прежде чем она успела произнести хоть слово, Барри продолжал:

— «Неужели это и вправду высшее общество?» — спросил меня священник и добавил, что отца одного из ваших приятелей он хорошо знал, так как учился вместе с ним в университете. Это был серьезный юноша, мечтавший сказать свое слово в политике.

Барри замолчал. Они пошли дальше, и внезапно Диана почувствовала, как ее охватывает негодование. И как он только смеет с таким презрением ей все это рассказывать!

В конце концов люди вправе сниматься где хотят и в каком угодно виде. Фотограф светской хроники просто считает своим долгом проникнуть на любую вечеринку, а в колонке сплетен можно прочитать любые, нередко самые интимные подробности из жизни сильных мира сего.

— По-моему, вы слишком серьезно отнеслись к обыкновенному молодежному вечеру. Почему бы молодым людям не собраться на веселый маскарад? Так было всегда, не мы это придумали.

— Верно, не мы, — ответил Барри. — Однако наши предки обладали, на мой взгляд, большим достоинством, чем мы. Подобные сборища вряд ли стали бы выносить на всеобщее обозрение, как это делается сегодня.

Диана пожала плечами.

— Не пойму, то ли вы и в самом деле настолько серьезно воспринимаете все вокруг, то ли делаете вид, мистер Данбар, — заметила она.

Барри не ответил. В этот момент к ним подошла Лоэлия.

— О чем это вы спорите? — спросила она. — Посмотрите, какой чудесный вечер.

— Мистер Данбар взялся критиковать моральные устои светского общества, — небрежно бросила Диана. — Прошу тебя, дорогая, постарайся убедить его, что посещение балов и вечеринок не является моральным разложением.

Лоэлия тут же поняла, что Диана не на шутку рассердилась, и вопросительно взглянула на Барри — даже в темноте было видно, что он улыбался.

— Все в порядке, Лоэлия, — спокойно проговорил он. — Я только сказал мисс Хедли, что еще не пришел к убеждению, наносят ли молодые повесы вред своим поведением или нужно просто не обращать на них внимания.

— Надеюсь, когда-нибудь вы примете решение, — язвительно бросила Диана.

И, отвернувшись, направилась к Джеку, который стоял на лужайке рядом с полковником Стэнмором.

Лоэлия посмотрела на Барри:

— Барри, милый мой, ну зачем ты заставил ее разозлиться! О чем вы поспорили?

— Так она разозлилась? — улыбнулся Барри. — Вот и хорошо. Бог мой, Лоэлия! Неужели все современные великосветские девицы таковы?

— Ну что ты! — смеясь, воскликнула Лоэлия. — Диана не идет с остальными ни в какое сравнение. Она самая милая из всего этого сборища. Я ее очень люблю! Она, правда, обожает болтать всякую чепуху, но это все напускное. Она очень хорошая, а когда повзрослеет, то станет еще лучше.

Барри, взяв руку Лоэлии, поднес ее к губам.

— Лоэлия, милая, ты в самом Вельзевуле смогла бы найти добродетели, — сказал он. — Я верю всему, что ты говоришь о своей подруге.

— Ах, Барри, ты неисправим, — печально вздохнула Лоэлия. — А мне так хотелось, чтобы Диана тебе понравилась.

Барри расхохотался.

— Если ты будешь пытаться женить меня, вот увидишь, уйду в монастырь и поселюсь там навеки. Так что обещай, что это не повторится, сейчас же!

— Ладно, обещаю, — сдалась Лоэлия. — Все равно ни одна женщина с тобой не уживется.

И, взяв Барри под руку, повела его к остальным. Компания вернулась в дом. Удобно устроившись в кресле в гостиной, Барри принялся развлекать миссис Стэнмор рассказами из жизни туземцев, не обращая внимания на Диану, которая усиленно делала вид, что ее это абсолютно не интересует.

Субботний день выдался теплым и ясным.

Холмы стояли, словно часовые, возвышаясь над фруктовыми садами, зарослями малины, бесчисленными смородиновыми кустарниками и сливовыми деревьями, обещавшими порадовать своих хозяев хорошим урожаем.

Стэндиши взяли за правило, чтобы их гости сами занимали себя, а потому им предоставлялась полная свобода выбора.

Для любителей гольфа имелось специальное поле.

Можно было порыбачить или покататься верхом, однако никаких организованных мероприятий не проводилось, так что любители праздного времяпрепровождения могли насладиться им в полной мере.

На завтрак совсем не обязательно было собираться в столовой, и женщины, пользуясь случаем, завтракали каждая в своей комнате.

Диана проснулась в десять часов. Выглянула в окно. Солнце уже светило вовсю, по дорожке, ведущей мимо замка к вершине самого высокого холма Малверн-хиллз, спускались Джек и Барри.

Она не спеша оделась, вспоминая вчерашний вечер. Хотя Диана и рассердилась на Барри за его, как ей казалось, несправедливые слова, интерес к нему не пропал.

Диана помнила, как восхищались им Джек и Лоэлия, мнением которых она очень дорожила. Оба они с уважением относились к нему.

Барри восхищал ее: обладая, несомненно, ярко выраженной индивидуальностью, он был искренен, нисколько не стараясь играть на публику.

Наслаждаясь горячей ванной, Диана решила, что стоит узнать этого человека получше, хотя для этого ей и придется забыть вчерашнее.