Кейт Дауес - Растворяясь во мне

Блять. Было похоже, что он хотел съесть меня, поглотить полностью…

Его рот был все еще на моей шее, он добрался до моего бедра. Я почувствовала, как его палец остановился на моем клиторе, и он начал выводит круги по нему. Я уронила свою голову на диван и просто отступила, - весь контроль полностью уступила Максу.

- Кончи для меня, - прошептал он. – Сейчас.

Я не могла сдерживаться. Моментально, начавшийся оргазм вспыхнул в моем теле, а моя киска стала сокращаться вокруг его члена.

Он замедлил свои толчки, медленно раскачиваясь в моем оргазме. А потом я ощутила, как его член задрожал и запульсировал. Потом его дыхание стало тяжелее у моей шеи, - горячее и сексуальнее.

- Блять, - простонал он, когда начал кончать.

Я была готова немного вздремнуть после этого раунда невероятного секса, но Максу не терпелось показать мне окрестности виноградников. Также он сказал, что голоден, и я начала подозревать, что настоящей причиной, чтобы куда-то выйти было, что он хотел есть. Что есть в мужчинах, которые едят после секса? Что-то чувственное, наверное. Судя по дикости Макса на диване раньше, полагаю, что это верное предположение.

Мы приняли душ вместе. Макс вымыл мои волосы, - необычайно интимная и эротическая вещь, по моему мнению. Мне нравилось то, как мои руки скользили по всему его голому, намыленному телу. Идея «вздремнуть» забыта. Я могла бы простоять под таким душем весь день.

Но нужно было столько сделать, столько увидеть.

Мы перекусили в ресторане с Калифорнийской кухней, на открытой веранде, с видом на поля винограда, которые, казалось, были бесконечными.

- Ну и как?

Мы перешли от салата к обмену лепешками со свежими местными томатами, артишоками, луком, грибами, покрытыми травами и слоем свежей домашней моццареллы.

- Невероятно, - сказала я. - Я даже не могу назвать это пиццей.

- Более здоровая ее разновидность. Еще вина?

Я кивнула, а не сказала, кусая уже в очередной раз.

Мы насладились несколькими минутами тишины, а потом я спросила Макса, пишет ли он все еще сценарии к фильмам.

- Все время.

- Ты собираешься снять один из них?

Макс глотнул вина, поставил бокал на стол, и тяжелый вздох покинул его рот.

- Вероятно, нет.

- Почему?

- Сейчас я пишу только для себя. Думаю, я сказал все, что хотел сказать в фильмах, которые уже сняты.

Было что-то в его лице, что сказало мне – он не хочет разговаривать об этом. Может быть, что-то типа сожаления, или раскаяния, или… может, истощения.

- Не уверен, как долго собираюсь заниматься этим, - сказал он. И быстро добавил. – Но это только между нами.

Я представила, что фильм, который он снимет с нашим клиентом, Жаклин Матерс, может быть его последним. Я прочитала сценарий и подумала, что это может стать удивительным фильмом. Думать о том, что я сыграла какую-то небольшую роль в создании того, что может стать последним фильмом Макса Далтона, было захватывающим и пугающим в то же время.

Наиболее важен, однако, тот факт, что он явно поделился секретом со мной. Он доверял мне достаточно, чтобы рассказать о том, что он подумывает выйти из бизнеса. Нет никакой возможности, что я разрушу его доверие.

- Хорошо, - сказала я. – так ты пишешь для себя. И все эти сценарии повсюду у тебя валяются?

- Нет, не валяются повсюду, - он улыбнулся. - Я храню их все в ящике письменного стола. Который, - добавил он. - Заперт, так что, даже не думай украсть и продать их на Ebay.

- Чего?

Макс от души рассмеялся.

- Боже, с тобой весело дразниться, ты знаешь это?

- У нас неплохой стеб.

- Да, это так.

Он поднял свое вино, мы чокнулись и выпили.

Мы провели, по крайней мере, еще один ленивый час, разглядывая виноградники, разглядывая друг друга, поддерживая, по большей части, легкий разговор.

- На что он способен?

Я пожала плечами.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты рассказала мне, что он сделал той ночью, но там есть что-то еще?

- Нет.

Его брови приподнялись.

- Честно?

- Честно. И я бы предпочла не разговаривать о нем сейчас.

- Оливия, если я буду защищать тебя, я должен знать…

- Я не нуждаюсь в твоей защите - сказала я, немного более едко, чем предполагала. – Если он вернется, я вызову копов.

Макс покачал своей головой.

- Они ничего не сделают. По крайней мере, пока он не пересечет последнюю черту и попытается причинить тебе боль, или, на самом деле, навредит тебе.

Я знала, что он был прав. К тому же, был главный аспект, почему я держала его подальше от моей семьи.

Но в этот раз, тем не менее, сейчас, когда Крис появился в Лос-Анджелесе, я начала думать, что вероятно, там было намного больше одержимой, управляемой злости. Но, что мне делать? Рассказать об этом страхе Максу? Что тогда? Я точно не знала, на что вообще Макс был способен. На самом деле, я хотела, чтобы Крис убрался обратно в Огайо, и оставался там.

В равной степени, я хотела уйти от темы Криса. Это должно было быть воображаемое бегство в выходные. Они так начались, но Макс беспокоится насчет Криса и отвлекся. Я должна вернуть вещи на свои места.

- Расскажи мне побольше о себе.

Он посмотрел на меня.

- Что ты хочешь узнать?

Я секунду раздумывала над этим, потом ответила:

- Обо всем.

- Это долго.

- Мы торопимся?

Макс улыбнулся и глотнул своего вина. Потом он рассказал историю своей жизни.

Оказывается, что он тоже со Среднего запада. Так что у нас было кое-что общее. В тот день, когда я встретила его, позднее я отправилась на поиски его в Интернете, я не видела никакой информации об его происхождении, кроме его возраста. Его страничка в Википедии состояла в основном из профессиональных данных, тогда мне было это интересно, но теперь мне нужно было узнать больше о Максе-мужчине, а не Максе-Большой-Голливудской-Шишке.

Он был единственным ребенком. Его отец занимался продажей одежды для мужчин, его мать была учителем, оба, из которых хотели, чтобы Макс пошел в колледж и получил степень по бизнесу. Но Максу это было не интересно.

Большинство его подростковых лет прошло в кинотеатрах и библиотеках, поглощая фильмы и литературу. Он был абсолютно увлечен идеей о выборе персонажей и истории, выходящей, казалось бы, из ни откуда. Он сказал, что помнил ночи в кровати, таращась в потолок, в полном изумлении, что великие фильмы и великие книги начинались с пустой страницы, и чьи-то мысли, желания и мечты заполнили страницы в виде персонажей и истории.

Кое-что из ничего. Даже плохие книги и плохие фильмы были продуктом чей-то тяжелой работы и воображения, так что, по мнению Макса, они заслуживали уважения, даже если они лично к нему не обращались.

Он начал заполнять тетради идеями, - сюжеты, персонажи, сцены, - все огромная мешанина из вещей, которые текли из его головы, когда ручка касалась бумаги. Так он проводил большую часть своего свободного времени. Даже несколько раз это было время, в которое он должен был учиться.

Когда ему исполнилось шестнадцать, он прекратил ходить в церковь, к огромному разочарованию своих родителей. Это не было его отказом от его воспитания, поскольку у него было новая направленность. Все, что он хотел делать, - это писать и любое время, которое он тратил не на это, по его мнению, было зря потраченным. Когда он озвучил свое желание прекратить проводить по два-три часа каждое воскресенье в церкви, разгорелась огромная дискуссия, и он ушел из дома на три дня.

- Я должен был вернуться. У меня не было денег, а дома была еда, - сказал он мне с ухмылкой.

Его родители были счастливы, что он вернулся домой, по крайней мере, в первую ночь. На следующий день он начали раздавать указания: больше школьных заданий, меньше времени играя в то, что его отец называл «время-потраченное-на-писанину», и главным требованием стало – продолжить ходить в церковь.

Макс сдался. Он продолжил ходить в церковь, но проводил больше время занимаясь написанием в голове. Тогда он и осознал, что его память, как стальной капкан – он мог записывать мысли, даже редактировать их, и когда он приходил домой, он мог неистово строчить их в круговороте восторга.

- Это было подъемом, - сказал он. – Тот факт, что я мог делать это, был большим доказательством для меня, что я был рожден, чтобы стать писателем.

Итак, это работало некоторое время. Потом пришла неизбежная схватка с его родителями о том, в какой колледж он поедет учиться. Они, конечно, хотели, чтобы он пошел в местную, государственную школу, куда бы пошел его отец, если бы у него были умственные способности и деньги, когда он был в возрасте Макса. Макс был непреклонен в своем желании пойти в киношколу. Его родители сказали, что нет ни малейшего шанса, что они станут платить за него, если он пойдет в Калифорнийский колледж в Лос-Анджелесе, где Макс хотел начать свою студенческую работу, а потом представить ее киношколе на своем первом году обучения, как было указанно в требованиях к поступающим.

Его родители даже не хотели, чтобы он подавал заявление в Калифорнийский колледж, но он отправил его вместе с гонораром, оплаченным из его сбережений от подработки в кинотеатре.

Так было до того, как его родители признались, что достали его заявление в Калифорнийский колледж из почтового ящика, те несколько месяцев назад. Макс не мог поверить.

Наедине со своим отцом однажды днем, пока его мама была в магазине, Макс сцепился с ним.

- Прекрати бить маму.

Отец Макса повернулся к нему лицом.

- Что ты собираешься делать?

Макс шагнул ближе к своему отцу, и посмотрел на него сверху вниз. В тот момент, Макс был на несколько дюймов выше, чем отец. Он также перевесил его не меньше, чем на двадцать фунтов, - это все были мышцы.

- Коснись мамы снова и узнаешь, что я собираюсь сделать.

Отец Макса рассмеялся, но ничего не сказал.

- И всегда есть полиция, - добавил Макс.

- Так, - спросил его отец, - что ты собираешься делать? Шантажировать меня?

Макс только рассмеялся и вышел из комнаты. Его отец был засранцем по отношению к нему, никогда не давал Максу свободы, которую он хотел или, которая была нужна ему, всегда относился к нему, как будто он был не способен сделать что-то правильно, прикладываясь своим ремнем к Максу, или ударяя его тыльной стороной своей ладони, которая саднила из-за поддельного кольца колледжа отца Макса (вещь, которую он носил, чтобы впечатлить людей). Ну, а теперь все это изменилось. Макс мог поднять руку на своего отца.

Макс знал, что он должен сделать, и он вынашивал свой план следующие несколько недель.

Он должен был уйти из дома, забрав триста шестьдесят один доллар, которые у него были на его счету, и автостопом проехать полстраны к Голливуду. Но, вероятно, этого не было достаточно.

Он никогда и не думал шантажировать своего отца, до того как он сам не поднял вопрос. Сейчас это выглядело, как чертовски хорошая идея. С тех пор, как у Макса появилось кое-что еще на его отца. Так, за два дня, до того как Макс сбежал из города, он пришел в магазин, где работал его отец, и сказал, что ему нужно пять тысяч долларов.

Его отец не задавал никаких вопросов. Он просто выписал чек. В конечном итоге, что ему было сказать, когда Макс рассказал ему, что он знает об Анетт и Роберте, двух женщинах, с которым его отец имеет дело (Роберта была еще в деле, насколько Максу было известно). Отец Макса даже не выглядел шокированным, не спрашивал, откуда Макс узнал.

Когда Макс покидал кабинет, он повернулся и посмотрел на своего отца. Его взгляд был изможденным, и, казалось, что он утратил всю надежду на нормальные отношения со своим сыном.

За два дня до его семнадцатилетия, Макс сказал своей матери паковать все свои любимые вещи, но только в два чемодана. В утро его дня рождения, после того, как отец ушел на работу, Макс и его мать сели в автобус. Он направлялся в Южную Калифорнию. Именно в этой автобусной поездке, мать Макса сказала, что она всегда хотела для него того, что он хотел сам, и соглашалась с отцом только потому, что у него была власть над ней. Макс сказал, что он обо всем знал.

Следующие три года, Макс работал в кинотеатрах, ресторанах и на заправках, пока не окончил высшую школу. Его мама получила работу помощника учителя в средней школе.

Он наконец-то устроился на работу, которая была ему интересна: в качестве ведущего обзорных туров на туристическом автобусе. Он был впечатлен владельцем туристического автобуса, его обширными, почти маниакальными знаниями Голливуда. Это привело его к налаживанию связей с кем-то, кто работал в качестве младшего помощника продюсера на студии MGM. Он был почти одной ногой там.