Ирина Лунгу - Разделяя миры

— Вы не возражаете, если я прочту письмо в одиночестве?

— Нет- нет, — отозвался доктор, — Всё равно, я ничем не могу помочь!

Он кивнул Дженни, и оба удалились из спальни. А Эндрю, взглянув на любимые черты лица, присел в кресло рядом с кроватью и принялся читать:

«Любимый мой Эндрю, я попытаюсь сейчас объяснить тебе всё, что произошло между нами. И начать мне придётся с того самого рождественского бала, на котором мы с тобой познакомились. Всё происходящее казалось мне волшебным сном. И не только потому, что судьбой мне было уготовано познакомиться с мужчиной, которого я любила всю свою жизнь, но потому, что я оказалась в Лондоне восемнадцатого века совершенно случайно. Ты можешь счесть меня сумасшедшей, но у меня нет иного выхода, кроме как рассказать тебе всю правду. Дело в том, что до встречи с тобой на том балу я жила в двадцать первом веке в Америке. Да, мне всегда казалось, что я живу не в своё время, и доказательством этому стало моё вполне комфортное пребывание в веке восемнадцатом, к которому я вполне адаптировалась. Я попала на этот бал вследствие того, что меня на улице сбил огромный грузовик — это как карета, но только в миллион раз тяжелее и длиннее. Потом что- то случилось, и я оказалась здесь, в Лондоне. В ту первую нашу ночь, сознание моё устремилось ко мне той, лежащей в больнице (у докторов) и я очень испугалась, что потеряю тебя. Думаю, именно твоё присутствие и любовь тогда оставили меня в этом веке. То же самое случилось и сегодня днём, но теперь у меня нет тебя, нет твоей любви и мне незачем оставаться здесь. Видимо поэтому, я сейчас умру здесь и продолжу жить в двадцать первом веке, но без тебя.

А теперь я хочу сказать тебе самое главное: я люблю тебя, люблю, как никто никогда не любил, и я буду любить тебя всегда. Я проснусь в своём времени с этими лучшими воспоминаниями о своей жизни и буду хранить их и лелеять до самой смерти. Я не буду объяснять тебе, что случилось тогда между мной и Сэмюэлем, это уже не важно, я просто повторю тебе ещё раз — я очень, безумно, бескрайне тебя люблю.

Помни об этом, а не о том, какую боль я тебе причинила. Прости меня за всё, любимый и будь счастлив.

Айрин.»

Эндрю дочитал письмо и стёр с щёк слёзы, которые беспрерывно текли из глаз на протяжении всего чтения письма. Потом порывисто встал, положил листок на столик и, присев на колени возле Айрин, тихонько позвал:

— Айрин, любимая, это я, Эндрю, ты слышишь? Я верю, что ты слышишь! Я верю тебе от начала и до конца, я здесь, я здесь, родная, и ты нужна мне, как никогда в жизни! Ты слышишь? Ты нужна мне, как никто никогда не был нужен на земле! Вернись ко мне, умоляю! Вернись! Будь со мной, иначе мне незачем жить на этом свете! Вернись, вернись!!!

Голова Эндрю упала на кровать и рыдания сотрясли всё его тело, он всё повторял и повторял слово «вернись», а рядом лежала безучастная ко всему Айрин.

Айрин очнулась в больничной палате сразу после того, как написала письмо. Она крепко закрыла глаза, и поняла, что теперь она вернулась сюда навсегда. Но какая- то часть её сознания, отказывалась верить в то, что она потеряла Эндрю навеки. Поэтому Айрин лежала и тихонько плакала. Вот пришла медсестра и вколола что- то в катетер, торчащий из руки Айрин, потом вошла Хельга, она сидела на диване довольно долгое время и читала книгу по психологии. Айрин иногда приоткрывала глаза и осматривалась, но не дала знать никому о том, что находится в сознании. Всё-таки какая-то надежда, на то, что возможно возвращение в Лондон у неё оставалась, а поэтому ей пришлось несколько часов лежать не шелохнувшись. Через некоторое время Хельгу сменила мать Айрин Элли и при взгляде на пожилую женщину, в груди Айрин вновь шевельнулось отчаянное желание вернуться к Эндрю, вернуться домой!

Отношения Айрин и её матери никогда нельзя было назвать безоблачными. У Айрин и её матери часто бывали серьёзные стычки, во время которых мать упрекала её, что она, Айрин не родилась мальчиком. Именно поэтому Айрин чувствовала себя виноватой и старалась всегда и во всём быть первой, чтобы доказать матери, что и дочерью можно гордиться. Однако Элли принимала успехи дочери как что- то само собой разумеющееся, и это очень задевало девушку. Также Айрин постоянно казалось, что Элли завидует молодости и красоте дочери, потому что сама уже давно потеряла внешнюю привлекательность и теперь, смотря на дочь, у которой всё ещё было впереди, она, казалось, просто мечтала, чтобы молодость Айрин поскорее прошла и красота увяла.

Элли просто вошла в палату и, не взглянув на дочь, присела на диван, откинулась на подушки и уснула.

Так Айрин лежала ещё некоторое время, пока до её сознания не дошёл сначала тихий, а потом всё усиливающийся крик Эндрю: «Вернись, вернись». Айрин крепко зажмурилась, и даже попыталась потрясти головой, но голос Эндрю не исчезал. Он становился всё слышнее и настойчивее, в нём была отчаянная мольба, горе и…слёзы? Айрин тоже заплакала от невозможности хоть чем- то помочь любимому, и отчаянно взмолилась про себя: «Я хочу домой! Я хочу к Эндрю!». И тут в голове её извне родилась мысль, что именно сейчас и именно здесь, она должна выбрать наверняка, где и с кем она хочет быть. Айрин поглядела на мать, уже мысленно прощаясь с нею, и закрыла глаза. Она выбрала. Аппарат рядом с кроватью Айрин, до этого издающий прерывистые сигналы, вдруг затих, а потом сигнал стал непрерывным. Через две минуты в палату вбежали медсестра и врачи, и мать Айрин проснулась от их громких шагов и голосов. Врачи ещё некоторое время пытался реанимировать Айрин, но всё было безуспешно: Айрин Джонс умерла в палате больницы Ленокс Хиллс, после полугодовой комы.

Айрин открыла глаза и поняла, что лежит на шикарной кровати в своём особняке в графстве Чешир. За руку её держал Эндрю, который стоял на коленях возле кровати и, уронив свою темноволосую голову на одеяло, рыдал, повторяя: «Вернись, вернись»! Айрин, прикрыла глаза и улыбнулась. Она была счастлива. Она явственно ощущала, что теперь она здесь навсегда и отныне она будет счастлива с Эндрю, самым нужным человеком в её жизни. Айрин открыла глаза и правой, свободной рукой, погладила Эндрю по голове. Эндрю вздрогнул от неожиданности, и затих, но поднимать голову не торопился. Он боялся, что это прикосновение показалось ему. Потом он всё же поднял залитое слезами лицо и посмотрел на Айрин. Девушка лежала и счастливо улыбалась ему, а из глаз её текли слёзы. Слёзы облегчения и радости. Эндрю некоторое время смотрел на Айрин, потом вскочил, прижал Айрин к своей груди и принялся целовать её мокрое от слёз лицо, повторяя: «Милая, милая, родная…». Айрин счастливо рассмеялась, и Эндрю отодвинулся от неё, продолжая держать её в объятиях:

— Как ты себя чувствуешь? Всё в порядке? Голова не болит?

Айрин отрицательно покачала головой и вновь потянулась, чтобы поцеловать Эндрю, но он очень бережно положил её обратно на подушки и решительно произнёс:

— Тебя должен осмотреть доктор!

И, несмотря на протесты Айрин, устремился из комнаты. Через пять минут в комнату вбежал запыхавшийся доктор, которого Эндрю буквально пихал в спину. Доктор снял очки и протёр их носовым платком, который вытащил из кармана шёлкового халата, накинутого поверх пижамы. Очевидно, он спал, и видел десятый сон, когда Эндрю вытащил его из постели. Доктор водрузил очки на нос, и обернувшись к Эндрю недовольно произнёс:

— Вы так быстро вытащили меня из постели, что я забыл свой саквояж. Вас не затруднит принести его мне?

Эндрю кивнул и выбежал из комнаты, а доктор Остин, закатив глаза, пробубнил себе под нос что- то похожее на «Ох, уж мне эти влюблённые». Затем быстро подошёл к Айрин и спросил:

— Ну, как вы себя чувствуете? Что- то болит? — и приложил тёплую руку ко лбу девушки.

— Нет, ничего не болит, и со мной всё в порядке, я чувствую себя нормально!

— Расскажите же, что с вами случилось? Вы просто почувствовали себя плохо?

— Да, я гуляла, и, видимо, мне солнце напекло голову, поэтому стало нехорошо и я потеряла сознание.

В комнату вошёл Эндрю и поставил саквояж на кровать в ногах Айрин. Доктор Остин вновь недовольно покосился на Эндрю и стал давать свои рекомендации:

— Следите за тем, чтобы её сиятельство не вставала с постели в ближайшие три дня! Ей запрещены любые физические нагрузки, если её состояние ухудшится, то срочно вызывайте меня. А сейчас, так как мне уже не уснуть, кхм, я с вашего разрешения, отправлюсь на дежурство к графу Трейману. Его молодая супруга через месяц должна разрешиться от бремени, но он настаивает на том, чтобы я дежурил у них вплоть до родов. Всего доброго графиня, виконт.

— Мистер Остин, спасибо вам за всё, я провожу вас, — вызвался Эндрю и, посмотрев на Айрин с улыбкой, вышел вместе с доктором.

Через десять минут Эндрю всё не появлялся, и Айрин встала с постели, накинула халат и подошла к окну. Предрассветное небо было волшебным. На востоке алела полоса от восходящего солнца, от которой расходились крошечные маленькие облачка. Весь сад вокруг был ещё погружён в темноту ночи, но первые птицы уже проснулись и теперь восхваляли восход солнца. Из приоткрытого окна до Айрин донёсся непередаваемый запах любимых лилий. Девушка счастливо улыбнулась и потянулась. Неожиданно сзади её обхватили руки Эндрю, и Айрин расслабленно прижалась к нему.

— Я не слышала, как ты вошёл!

— Конечно! Я думал, что ты спишь, поэтому шёл тихонько. Почему ты встала с постели? Доктор запретил тебе. Давай- ка теперь быстренько ложись обратно!

Айрин повернулась к Эндрю и легко поцеловала его в губы.

— Только вместе с тобой!

— Но доктор запретил тебе физические нагрузки.

— А мы и не будем физически нагружаться, — усмехнулась Айрин, — Просто вместе ляжем спать.

— Договорились, — ответил Эндрю, — Но мне будет очень тяжело не нагружать тебя физически.

Айрин счастливо рассмеялась и легла в постель. Она лежала и наблюдала, как Эндрю снимает сюртук, жилет и рубашку, потом сапоги и брюки. Свет от свечей осветил его крепкое, загорелое тело и Айрин невольно залюбовалась им. Потом Эндрю загасил свечу и лёг рядом с девушкой. Он нагнулся над ней и безошибочно нашёл в темноте её губы. Поцелуй, которого они так долго ждали, стал невыносимой сладкой пыткой для обоих. Потом Эндрю нехотя оторвался от губ Айрин и прошептал:

— Я так люблю тебя! Я верю тебе, верю, что у вас с Сэмом ничего…

Айрин не дала договорить ему, она зажала ему рот ладошкой, а потом вновь припала к его губам в поцелуе.

— Ни слова больше об этом, ты слышишь? — Прошептала она прямо в раскрытые губы любимого, — Это всё в прошлом.

Эндрю кивнул, но потом рассмеялся, поняв, что Айрин не видит в темноте его ответа.

— Хорошо, любимая, но есть одна вещь, о которой ты должна знать: когда я вернулся из поездки, я собирался…жениться на Энн.

— Ты любишь её? — вдруг задала неожиданный вопрос Айрин.

— Нет, я люблю тебя.

— Значит, остальное не имеет никакого значения!

Эндрю вновь нежно поцеловал Айрин и, повернувшись на спину, увлёк её с собой. Айрин лежала в кольце рук Эндрю, и щека её покоилась на широкой груди любимого.

«Теперь я абсолютно счастлива», — подумала про себя Айрин, и уснула. На этот раз без страха проснуться не здесь. Не с ним.

На следующий день, Айрин проснулась оттого, что Эндрю крепко прижимал её к себе. По- видимому, он делал это во сне, не отдавая себе отчёта в происходящем. Айрин повернулась к нему и стала лёгкими касаниями губ покрывать его лицо. Эндрю правой рукой тут же обхватил её за ягодицы и прижал к своему разгорячённому телу. Айрин почувствовала левым бедром, насколько возбуждён сейчас Эндрю, и приятная истома разлилась по всему её телу. А поцелуи Эндрю, тем временем становились более настойчивыми. Правая рука теперь переместилась к груди Айрин и, тут же проникнув под тонкую ткань рубашки, сомкнулась вокруг нежного холмика. Эндрю приник губами к груди Айрин, прямо сквозь ткань ночной рубашки и Айрин выгнулась дугой, подставляя свою плоть любимому. Внезапно Эндрю оторвался от груди Айрин и, широко раскрыв глаза, посмотрел в лицо девушке:

— Доктор запретил тебе заниматься физической работой, — хрипло прошептал он.

Айрин в ответ только лукаво посмотрела на виконта и произнесла:

— Тогда сделай так, что мне не придётся ей заниматься!

Эндрю усмехнулся, абсолютно точно поняв, на что намекает Айрин, но ответил лишь:

— Нет, Айрин! Я боюсь, вдруг тебе снова станет плохо!

Айрин поморщилась от охватившей её досады, жар внутри её тела разливался от макушки до кончиков пальцев, и желание требовало выхода, поэтому она посмотрела на Эндрю и сказала:

— Милый, если ты сейчас не займёшься со мной любовью, я вынуждена буду попросить тебя уехать!