Яна Мелевич - Разрушающие себя

Если Бог есть, то я его искренне ненавидел.

Стоило притормозить, упираясь ногами в землю, ладонь Блажены легла мне на колено. Я опустил взгляд, смотря на голубые перчатки с вышитыми цветами. Она не похожа на Ди, совсем другая. В ней есть что-то от маленького ребенка. Там, где Загорская купила бы красивое платье, Блажена предпочла мягкую игрушку.

- Зачем ты это делаешь? – спросил я, поворачивая к ней голову. Ее рука дрогнула. – Нравится заниматься садомазохизмом?

Вместо раздражения в голосе прозвучала тоска и усталость. Видимо я выдохся, не мог даже нормально разозлиться. Несколько бессонных ночей делали свое черное дело. Кошмары Дианы. Вызванные болезнью, заставляли меня всегда быть настороже. Гриша уже делал мне замечания, запретил пить кофе и издеваться над своим организмом.

Солнцева не обиделась, улыбнулась уголками губ и покачала головой, отчего осенняя кепка съехала ей на глаза.

- Я люблю тебя.

Так просто призналась, без всяких уверток и оправданий. Я кивнул, отворачиваясь от нее, разглядывая детскую площадку в парке, где мы сейчас находились. На горках еще сохранились остатки вчерашнего ливня, а опадающая листва прилипала ко всем возможным поверхностям. От крыш игровых домиков до скамеек вокруг.

- Мне нечем ответить, - я выдавил из себя эти слова, ощущая тяжесть в груди и опуская ресницы. – Никогда не смогу полюбить так, как Диану.

- Знаю, - ответила Блажена нарочито беспечно, рядом тихо скрипнули качели. – И не жду. Мне хватает того, что вы счастливы, Ник. Будет нужно, стану твоей поддержкой – для меня этого достаточно.

Ночью у здания радиостудии, я некоторое время сижу в машине такси, разглядывая парковку. Водитель молчит и терпеливо ждет, когда покину салон. Мне не очень хотелось сегодня вести эфир, однако Ди очень просила вернуться к работе. На все мои отговорки, она только упрямо качала головой, а затем тихо сказала:

- Ты не можешь сидеть подле меня вечно, Ник. Твоя жизнь никуда не делась, от нее спрячешься в этой квартире.

- Может не хочу никуда ходить, - огрызнулся я, отбрасывая в сторону свитер. Отошел к окну и скрестил на груди руки, глядя во двор.

- Почему ты не разрешаешь быть рядом? Каждый раз я выхожу из квартиры с мыслью, что вернусь в никуда! Да стоит за порог выйти и мое прошлое меня догоняет.

- Никита, - сердце забилось быстрее от ее голоса, которым Ди позвала. Я повернулся к ней, сдерживая порыв броситься вперед точно мальчишка, обиженный родителями, и хлопнуть дверью. Ибо знаю: она сейчас поставит меня на место.

- Не прошлое догоняет тебя, ты сам позволяешь своим страхам управлять тобой.

Не считая редких моментов эмоциональных взрывов, Диана снова становилась собой: уверенной, непреклонной и понимающей. Дико раздражающей еще, в своей излюбленной манере находить правильные слова, дабы разрушить доводы против. Хотя одну я ее не оставил, скрепя сердце позвонил Егору – ее брату.

- Я ничего забыл, - процедил он, отталкивая меня от двери и входя в квартиру. – Это все ради Дианы.

- Хотя в одном у нас сходятся мысли, - пробурчал я, собираясь на работу.

И вот сидел, рассматривал окна и никуда не торопился. Вокруг пусто, машин почти не осталось. Наташа в отпуске, остальные ребята давно закончили эфиры и разъехались по домам. Сегодня ночью я был один, поэтому выбрался из теплого салона с неохотой, медленно бредя ко входу, где уже дожидался охранник на рецепшене. Стоило войти, прикладывая карту-ключ к датчику и пройти турникет, он подорвался с места, размахивая связкой ключей от комнаты радиовещания.

- Сегодня без Борьки? – спросил я устало, шагая к лифту.

- Нет, сегодня на телефонах Олег, - ответил охранник. Он хотел добавить что-то еще, однако я уже вошел в кабину, нажимая кнопку на панели.

Здорово, сидеть я буду не только один. Администратором будет наш главный бездельник. Олег периодически засыпал у телефона, поэтому звонки толком не фильтровались, из-за чего в эфир порой попадали конченые придурки.

Устало прислонившись к стенке лифта, я попытался подремать жалкие секунды, пока поднимался наверх. Едва створки распахнулись на нужном этаже, меня ждал сюрприз. Посреди коридора на стенд с правилами пожарной безопасности и картой помещения смотрела Блажена. Стоило сделать шаг, подойдя ближе, она обернулась с улыбкой.

- Мы виделись днем, - озадачено проговорил я.

Может крыша совсем поехала?

- Знаю, - кивнула она, качнувшись с пятки на носок.

- И вроде все обсудили.

- Ага, - отозвалась Солнцева спокойно. – Диана попросила помочь и заменить твою партнершу на время отпуска. Но если не хочешь, могу прямо сейчас уехать.

- Ди… - я осекся, затем потянулся к смартфону и озадачено уставился на экран.

«Не вздумай спугнуть Солнышко» - гласило сообщение от Загорской, хотя я уверен, печатала она его не сама.

- Мне уйти? – Блажена наклонила голову.

Сегодня я буду не один. От этого мрачные тени, выползающие из темных углов злобно зашипели. У них не было шансов, поэтому они вынуждено вернуться на свои места. Я оглянулся на всякий случай, но ни Лены, ни деда. Никого не увидел из своих обычных гостей. Очередное сообщение, правда от Гриши, заставило сжать смартфон крепче.

«Если вновь не уснешь – позвони».

- Нет, - ответил я, облизнув пересохшие губы. – Останься. Кажется, мне понадобится компания.

«Я бесполезна, да?»

— Никита?

«Тебе приходится ухаживать за мной, точно за маленьким ребенком. Не такой должна быть жизнь у молодого парня. Уж точно не тебе выносить утки за своей парализованной подружкой».

— Никита!

— Да? — я дернулся, ощутив прикосновение к своей руке, и поднял глаза на обеспокоенное лицо Гриши. Потер переносицу, прогоняя из мыслей дурман неприятных воспоминаний, и поерзал на диване, стараясь устроиться удобнее.

— С тобой все хорошо? Ты помнишь, о чем мы говорили? — с подозрением спросил Соболев.

Я уставился в одну точку — разглядывал тонкий мост, соединяющий оправу. Мое внимание было полностью сосредоточено на очках Гриши. Наверное, минуту я сидел неподвижно, и Соболев терпеливо ждал ответа, отбивая ритм пальцами по экрану планшета.

— Кажется, что-то насчет моих планов, — рассеянно ответил я, пытаясь напрячь подсознание. Сегодня от меня все безбожно ускользало.

— Об этом мы говорили в начале сеанса, — мягко ответил Гриша, потирая подбородок и откладывая планшет. — Ладно, давай не так.

Он неожиданно поднялся со своего места, затем улыбнулся. Подошел к вешалке, снимая зимнюю куртку, и застегивал её на ходу, пока собирал по помещению свои вещи: телефон, планшет, ключи. Я удивленно смотрел за этими действиями, но попыток встать не сделал.

— Давай, вставай, — подбодрил меня Гриша, махнув рукой. — Прогуляемся.

— На улице снег и холод собачий, — поежился я, вспоминая, какая сегодня температура. Вроде вчера передавали, что будет минус двадцать пять и сильный снег с северным ветром. Или это было позавчера?

— Там нулевая температура, — улыбнулся Гриша, заставляя меня закатить глаза. — Пошли, когда еще перед праздниками попадем на такую хорошую погоду?

Мы вышли из здания, едва не задев дверью дворника, который расчищал дорожку от снежной насыпи. Яркие солнечные лучи падали прямо на белоснежную поверхность, которая загоралась миллионом разноцветных искр. Очень красивое зрелище, в любое другое время я бы его даже оценил. Диане вот очень нравилось разглядывать снег, лепить снежки и бросаться ими. На прошлой прогулке она попыталась сделать один, но пальцы почти не слушались.

Месяц назад Загорская впервые заговорила об эвтаназии. У меня чуть сердце из груди не выскочило. Затем она рассмеялась, обращая все в шутку. А потом тема смерти в наших разговорах стала мелькать чаще. Будто Диана не столько меня, сколько себя готовила к уходу. Несколько раз мне хотелось зажать уши и наорать на нее, дабы прекратила. Эти слова — они выматывали морально, я просто не знал, куда бежать.

— С ней сложно, — выдал я неожиданно для себя, останавливаясь на дорожке.

Под подошвой зимних ботинок заскрипел свежевыпавший вчерашний снег. Сунув озябшие руки в карманы незастёгнутой куртки, я почти не обращал внимания на прохладу и потянулся к пачке сигарет в кармане — второй за сегодня.

— Понимаю, — ответил Гриша, слушая меня внимательно.

Наши разговоры как-то постепенно из моего прошлого перешли в настоящее. Вряд ли он готовился к этому, но иначе я не мог. Мне нужно было выговориться, зная, что собеседник поймет. Кроме Соболева, только Илья мог разделить такую проблему, однако вряд ли молодому отцу и врачу скорой помощи такое нужно.

— Проблема не в уходе. Ну, знаешь, помогать ей принимать ванную, готовить, — я пнул кусок льда, выдохнул сигаретный дым и взглянул на него, чуть подрагивая от холода. — Она постоянно говорит о своей будущей кончине. Пару раз упомянула, какого цвета хочет памятник…

Мои пальцы дрожали, вторая сигарета пошла в ход, но мне с трудом удавалось высечь хотя бы искру на зажигалке. Гриша смотрел на мои мучения, а затем помог закурить и наклонил голову.

— Ты согласен с ней? — его спокойный голос точно скрип пенопласта.

Нервные клетки взбунтовались, захотелось огрызнуться в ответ и наорать на него. Только встретившись взглядом с Соболевым, я увидел его реакцию. Он будто ждал моего взрывая, специально задавал наводящие вопросы и на улицу вывел ради этого.

— Я просто хотел прыгнуть вниз.

— Куда?

Я рассмеялся, и слезы брызнули из глаз. Сигарета просто чудом не упала в сугроб, только мне было совсем не до нее. Глядя на Гришу сквозь соленую влагу, я видел его расплывчатый образ, ощутил прикосновение рук и ударил по плечу, пытаясь оттолкнуть. Сильнее, еще сильнее. Вцепился в него, тряхнув несколько раз, уронив наконец чертов окурок.

— Не могу больше! Не могу! — заорал, наплевав на прохожих, собственный вид и всех вокруг. Цепляясь за ворот Гришиной куртки, опустил голову.

— Будет очень больно, — услышал я. Меня словно обволакивало со всех сторон, заглушая уличные звуки. Шмыгнув носом, кивнул и попытался вздохнуть.

— Даже я не могу предсказать сейчас, насколько сильным окажется удар. Возможно, это окончательно разрушит твою психику, и не факт, что в этот раз я смогу помочь. Ты понимаешь это?

Да, понимал. Ни один врач не давал гарантии на полное выздоровление, лишь мог предсказать прогнозы. Год назад у меня вообще шансов не было, долгое время казалось, будто наступила ремиссия. Сейчас стало понятно, что все это обманчиво. Мне не стало лучше, скорее Соболеву удалось облегчить состояние, подарить временную передышку. Страхи, кошмары. Видения — оно все возвращалось каждый раз, стоило допустить мысль о потере Дианы.

— Никита?

— Что?

— Несмотря на вышесказанное, ты не должен этого бояться.

Я поднял голову, вглядываясь в лицо Гриши, и выдохнул, когда он добавил:

— Ей тоже очень страшно. Никакое смирение и принятие не помогает, когда находишься на самом краю. Поверь, Диана хочет жить. И гораздо сильнее, чем многие из нас. Просто пойми её.

Мне казалось, с той беседы прошла целая вечность, хоть всего — пара недель. Вдыхая аромат предстоящего Нового года, я развешивал последние гирлянды на елке. Огромное дерево, почти под самый потолок, привез Егор.

Брат Дианы в последнее время приезжал все чаще, а молчал дольше. Иногда садился подле Ди, пока она рассказывала ему о новых преимуществах инвалидного кресла с электроприводом. Ей было сложно управлять им вручную или рычагом, поэтому выбор сделали в пользу самого удобного варианта. Когда Диану сотрясал кашель от очередной простуды, Загорский вздрагивал, беспомощно смотря в мою сторону. Он боялся коснуться сестры, будто станет хуже.

— Больше жидкости, — бодро напомнил я, поднося стакан к губам Ди.

Сделать нормально глоток с первого раза не удалось, но этот случай по всей квартире были расставлены коробки с одноразовыми полотенцами. А еще — десятки склянок с сиропами от кашля, таблетками, ампулами с лекарствами и даже запакованные шприцы. Все под рукой, ничего лишнего. Иногда я засматривался на валерьянку и ночами раздумывал, можно ли будет наглотаться, когда все закончится. Вся история браузера была забита подобными вопросами.

— Кхе, — прокашлялась Диана в очередной раз, пробормотав немного невнятно. Я стер капли с ее лица, промокнув влажную ткань блузки. — Ощущаю себя ребенком.

— Ты точно женщина, — улыбнулся я, приближаясь для поцелуя. — Отвечаю.

Диану такие шутки забавляли. Она пыталась смеяться, а Егор рядом мог только выдавить гримасу, лишь отдаленно напоминающую радость.