– Может быть, предоставишь им еще один выходной, – сказала Фантина, с легкостью подхватив его игривый тон. – Ведь именно так ты поступил в прошлый раз?

– Да, но я не могу передать тебе, насколько меня возненавидели остальные члены парламента. Если у одного лорда слуги получили выходной, то всем тут же захотелось иметь выходной. Гаррис даже уверял, что я подрываю устои английской аристократии.

– Боже мой! – в притворном негодовании воскликнула она. – Как ужасно с твоей стороны.

– Да. Настолько ужасно, что я подумываю сделать это еще раз.

Они болтали ни о чем, весь разговор – обмен остротами, направленный на то, чтобы снять растущее между ними напряжение. К сожалению, не помогло.

Она видела его лицо в неярком свете луны. Его глаза – темные омуты, в которых одна она. Она заметила, как он сглотнул, стиснул зубы, и поняла, что Маркус едва сдерживается.

Неожиданно ее охватило необъяснимое желание. Кожу как будто обожгло, а во рту пересохло. Она облизала губы, услышала его прерывистый вздох.

– Фантина… – Голос Маркуса напоминал глухой стон.

Она не знала, как ответить, не знала, что думать. Поэтому побежала. Бросилась мимо него прочь из кареты, поспешно взлетела по лестнице в открытую перед ней дверь. Она слышала за спиной его тяжелые шаги, когда вбегала в дом.

И вот она наверху, в своей комнате, той самой, где она спала много ночей назад. Той самой, где они едва ли не…

Она быстро захлопнула дверь, навалилась на нее, закрыла глаза. Она слышала, как внизу Маркус разговаривает с дворецким. Слов было не разобрать, но, казалось, все ее тело пело от звука его низкого голоса.

Она не хотела этого, не хотела так на него реагировать, думать о нем, вспоминать его прикосновения. Но не могла сдержаться. Она хотела его.

И тут ей в голову пришла волнующая мысль. Ее внутренний голос прозвучал подобно раскатам грома. Два простых слова: «Почему нет?»

Почему не отдаться Маркусу? Почему на одну-единственную ночь не принять его в своей постели? Ответ был очевиден. Она девственница. Признаться, она берегла свою девственность, как берегла бы сотню слитков золота. Это единственное доказательство того, что она не похожа на свою мать и никогда такой не будет.

Она подняла голову, увидела собственное отражение в зеркале, залитое луной. Платье разорвано, лицо грязное, из волос торчит смятый листок. От одного вида хотелось улыбнуться, и не потому, что ей нравилось быть грязной, а потому что мама умерла бы от подобного зрелища.

Ее мать думала только о себе. Она стала актрисой ради того, чтобы люди смотрели на нее. Стала куртизанкой из-за драгоценностей и красивой одежды. Мечтой всей ее жизни были большой дом, карета, в которой она могла бы кататься вокруг Гайд-парка, восхищение окружающих ее красотой и богатством.

Но Фантине на такие вещи было наплевать. Всегда. Она просто хотела, чтобы ее жизнь была проще и легче, чем в трущобах. Хотела, чтобы рядом был любимый человек, который никогда бы ее не бросил.

Поэтому она совсем не похожа на мать. От этой мысли стало так легко, что Фантина едва не рассмеялась. Да, она не похожа на свою мать! Маркус прав. Чтобы она ни сделала, она – это она. И она любит Маркуса.

Почему всего на одну ночь не дать воли своим чувствам? Один-единственный раз, прежде чем связать себя узами брака с мистером Томпсоном?

Почему бы и нет?

Причин она не находила. Фантина знала, как избежать нежелательной беременности. Кстати сказать, знала, как симулировать девственность в первую брачную ночь. Поэтому, услышав за дверью размеренные шаги Маркуса, она с готовностью распахнула дверь и позволила ему войти в комнату.

Он явно нервничал, что-то мял в руках, а в его потемневших глазах читалось неутолимое желание.

– Как только нагреется вода, слуги принесут ванну.

Она покачала головой, еще не готовая к тому, чтобы отдаться ему прямо сейчас.

– Н-нет. Достаточно будет небольшого кувшина и тряпки. Не нужно будить весь дом.

Маркус кивнул.

– Я послал Уилберфорсу записку, чтобы никто не тревожился. Завтра он в Уайт-холл не поедет.

– Отлично, отлично, – ответила Фантина, теребя остатки своей юбки.

– А еще я послал записку Лотти, сообщил ей, что ты в безопасности, навещаешь больную подругу.

– Хорошо, хорошо.

Они несколько секунд пристально разглядывали друг друга, потом Маркус резко развернулся и вышел. Фантина слышала его отрывистые реплики, когда он отдавал приказания слуге.

Обругав себя за нервозность, Фантина быстро развела огонь в камине. Несмотря на то, что наступила весна, ночи стояли холодные. Она даже осталась довольна, что ей было чем себя занять.

Но мысли занять было нечем, поэтому, когда Маркус вернулся, она все еще была встревожена и заметно нервничала. Она глазам своим не поверила, когда Маркус вошел в комнату с большим кувшином воды.

Фантина даже рот открыла от удивления.

– Маркус!

– Ты же сама сказала, что не нужно будить весь дом, – с придыханием ответил он и поставил огромный кувшин горячей воды. – Надеюсь, сестра оставила в шкафу какое-нибудь платье.

Фантина заглянула в громадный шкаф.

– Да, несколько, – прерывисто дыша, прошептала она.

– Она иногда останавливается здесь. Когда ездит за покупками. Проще у меня остановиться, чем арендовать дом.

– Конечно.

Нелепая беседа, случайные слова. Они стоят и не сводят друг с друга взгляда. Неожиданно Маркус нахмурился и посмотрел на тряпку у себя в руках.

– Ой, держи. – Он протянул ей тряпку.

Она вот-вот готова была коснуться его руки, но Маркус выронил тряпку ей на ладонь и резко отстранился. Втянул голову в плечи и развернулся, чтобы уйти.

– Маркус! – удивилась она его новому, несколько странному поведению.

Он замер, продолжая стоять к ней спиной. Она видела, как он ссутулился, как напряглись мышцы под льняной рубашкой.

– Я не могу остаться, Фантина, – прохрипел он. – Я хочу тебя больше жизни. Я готов на все, готов поставить на карту все, лишь бы ты была сегодня ночью со мной.

Она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Неужели он чувствует такое же желание, как и она? Для него это чувство такое же удивительное – когда одновременно и страшно и радостно?

Существовал только один способ узнать.

Фантина шагнула вперед и нежно коснулась его плеча. Она почувствовала, как от ее прикосновения заиграли его мышцы, ощутила напряжение, сдерживаемое ради нее.

– Я не привыкла носить вечерние платья, – низким хриплым голосом произнесла она. – Ты не мог бы остаться и помочь мне переодеться?

Он обернулся, на его лице было написано отчаяние.

– Черт побери, Фантина, неужели ты не понимаешь? Я пытаюсь сдержать свое обещание!

Он еще что-то хотел сказать, но она зажала ему рот пальчиками. Его кожа была горячей, а губы еще горячее.

– Я понимаю, – прошептала она. – А ты?

Она погладила его лицо, провела по шероховатой щеке, потом опустилась вниз, погладила плечи.

И отступила.

Увидела его ошарашенное лицо и улыбнулась. Что ж это за сила, которая лишает воли мужчин!

Она повернулась к нему спиной, перебросила волосы через плечо. Подошла к камину, возле которого стоял кувшин с горячей водой, расстегнула последнюю застежку на порванном лифе, повела плечами, чтобы и платье, и рубашка соскользнули с плеч. С каждым шагом она избавлялась от остатков одежды – и вот уже стояла обнаженная в отблесках каминного огня.

За ее спиной застонал Маркус. Она едва заметно повернула голову, посмотрела на него. Он как будто прирос к месту, сжимая и разжимая кулаки.

А потом она медленно вытянула ногу и поставила ее на сундук. Убедилась, что Маркус не сводит с нее глаз. Нагнулась, намочила тряпку и медленно стала себя мыть. Начала со ступни, затем вымыла лодыжку и пальцы. Потом заскользила вверх по бедру.

Остановилась, стыдливо взглянула на Маркуса, наклонилась и опять намочила тряпку. Фантина не спешила, потягивалась и извивалась, чтобы он получше ее рассмотрел. И все это время он стоял как вкопанный и тяжело дышал.

Фантина закончила мыть одну ногу, наклонилась, опять намочила тряпку. Встала, выгнула спину, подняла тряпку, чтобы вода побежала по груди.

Его стон эхом разнесся по комнате.

Внезапно он очутился у нее за спиной, притянул ее к себе и прижался к ней всем телом. Его прикосновение обожгло ей кожу, и она впервые заметила, что и сама прерывисто дышит.

– Позволь я помогу, – сказал он.

Он прижал Фантину к своей груди. Фрак он уже снял. Она почувствовала прикосновение его шелкового шарфа, а под ним холодок жемчужных пуговиц на его рубашке. Но никакая рубашка не могла скрыть жар его тела и огонь прикосновений.

Он взял у нее тряпку, рука, коснувшаяся тыльной стороны ее ладони, была большой и сильной. Потом вода ручейками заскользила по ее груди, оставляя на ней длинные мокрые следы.

Она охнула от восторга. Почувствовала, как напряглись соски, и выгнулась в ответ всем телом.

Как же томительно долго тянулось время, прежде чем он опустил руку, провел тряпкой по ключице, потом вокруг груди, пока наконец лениво коснулся сосков. Сперва его прикосновения были легкими, как перышко, затем стали решительнее, а после, когда он невероятно нежно ласкал ее соски, вообще мучительными. Она застонала, испугавшись того, что они делают, но одновременно испытывала восторг.

– Маркус, – скорее прошептала, чем сказала, Фантина и почувствовала, как его губы, касающиеся ее виска, растянулись в улыбке.

– Какая ты красивая! – воскликнул он, и впервые в жизни она поверила. И все благодаря ему. – Поверить не могу, что ты наконец моя.

Она улыбнулась в ответ, захотела его поцеловать, попыталась повернуться, но он не позволил.

– Нет, – прошептал он. – Постой так еще минуточку.

Он продолжал ласкать ее тело, водить по нему мокрой тряпкой там, где ему нравилось. Маркус завел ее руки за голову, затем Фантина обхватила его за плечи, а когда она, повернувшись спиной, вытянулась вдоль его тела, стал гладить ее под грудью.

Она заерзала – так хотелось его поцеловать, – но одновременно желала, чтобы эта пытка продолжалась. Не получилось. Он стал ласкать ее двумя руками: сначала прижал ее бедра к своим, а потом его пальцы заскользили по всему телу.

Скоро он отбросил тряпку, двумя руками обхватил ее грудь, а она начала тереться об него ягодицами. Продолжая ласкать ее, Маркус наклонился и поцеловал ее в изгиб шеи. Языком рисовал медленные круги, а пальцы повторяли движения языка. Ноги Фантины задрожали.

Руки Маркуса скользнули ей на живот, она продолжала тереться об него бедрами. В ответ он стал двигать бедрами, вперед и вверх.

Слишком много и так мало. Не размыкая его объятий, она повернулась, потянулась, чтобы поцеловать его. Он жадно прильнул к ее губам, и очень скоро обоим нечем стало дышать.

Ее пальцы пытались справиться с его одеждой, отрывая пуговицы и стаскивая мокрую рубашку со скользкого тела. Он помогал ей, продолжая осыпать поцелуями ее лицо, шею, тело – куда только мог дотянуться.

Когда она наконец сняла с него рубашку, он наклонился и подхватил ее на руки. В два шага он оказался у кровати, с невероятной нежностью уложил ее на матрас.

А затем резко отстранился. Могучий силуэт, широкие крепкие плечи. Глаза потемнели, на лицо легла тень.

– Маркус! – негромко позвала она.

– Я поклялся, что уеду. Позволю тебе быть леди.

– Но я и есть леди, – с легкостью ответила Фантина. – И что бы ты ни сделал, что бы ни сказал, этого не изменить. Сейчас я это понимаю. Я выбрала себе жизнь. И я выбрала тебя. – Она привстала, прильнула к нему губами. Потянула за собой на кровать. Он уступил неохотно, как будто продолжая сомневаться, но вскоре она подавила его сопротивление. Их руки соприкоснулись, языки встретились, он навалился на нее всем телом.

Она потянулась к его панталонам, но он, прервав поцелуй, убрал ее руки. Быстро разделся, Фантина и глазом не успела моргнуть. Потом вернулся к ней, но прильнул не к губам, а ниже, к груди, стал ласкать ее языком, как никто и никогда раньше.

Она задыхалась от эротического движения его языка, нежного покусывания, даже от его горячего дыхания.

А потом она закричала, чувствуя внутри почти невыносимое напряжение, но он продолжал ее мучить, пока она извивалась под ним.

– Маркус, пожалуйста! – воскликнула Фантина.

Она не знала, чего просит, только чувствовала, что он ей нужен, нужен как никогда. Она видела, как он заерзал на кровати, пытаясь устроиться, когда она открылась ему навстречу. Она гладила его по спине, опускаясь все ниже, пока не коснулась его бедер.

Фантина почувствовала, как его ноги – натянутые мышцы – прижались к внутренней стороне ее бедер. Она потянула его к себе.

Он быстро и мощно вошел в нее, она вскрикнула от резкой боли. Он замер, глаза расширились от удивления.