Алиса Ферней - Речи любовные

— Ты слишком романтична, — сказала Мария.

— И это говоришь мне ты! Они смеялись.

— А как ты себя чувствуешь? — спросила Луиза.

— Как цветок.

Она была единственной из всех подруг, кого еще окружали дети: всего их у нее было семеро, и последние еще не выросли.

— Тебе бы позвонить Пенелопе. Она так одинока! С тех пор, как Поль умер, вокруг нее никого. Они виделись лишь с его друзьями, а друзья умирают один за другим. Простая арифметика. Как твои дочки? — Она произнесла «дочки» с радостью.

Сара все ждала, когда Том женится на ней.

— Что ты во мне нашел? Чего ты боишься? — спрашивала она.

— Что изменится от какой-то бумажки?

— Какой ты эгоист! Я загубила свою жизнь, дожидаясь тебя. У тебя дети, любовница, а я, как идиотка, все еще надеюсь. Где найдешь вторую такую дуру? Как я не пойму? Опять все об одном. И не делай такое выражение лица. Пока ты будешь оставаться эгоистическим скотом, я буду повторять одно и то же!

Разговаривая с Полиной, Сара спрашивала:

— Как Марк? Таких, как он, по пальцам можно сосчитать…

— Вы просто великолепны!

— Вы всегда так говорите!

— Я всегда так думаю.

— И все же это все меньше становится правдой!

— Мой взгляд не меняется, я вижу вас такой же прекрасной, как в первый раз — в красном пальто.

— Так вы не забыли мое красное пальто!

— Словно это было вчера.

— С каких это пор у вас прорезалась память?

— С тех пор, как я стал стариком.

— Прекратите! Вы не похожи на себя, когда так говорите.

— Что ж, я не похож на себя!

— Но я-то знаю, что это вы!

— В таком случае могу вам кое-что предложить!

— Вы никогда этого не делали.

— Я все думаю, что это со мной было!

— А я знаю, чего мне это стоило.

— Вы не будете грустить?

— Попробую.

— Тогда не будем говорить о том, в чем вы меня упрекаете. Я бы хотел, чтобы вы поменяли взгляд на вещи. Я дал вам больше, чем вы думаете.

— Что вы мне дали, кроме несчастной любви?

— Моя ли вина, что вы были замужем?!

— У меня было достаточно свободы, чтобы любить вас.

— Но вы любили!

— О да, вы позволили любить себя…

— С наслаждением!

***

— Может быть, пойдем в гостиницу?

— Вы никогда не хотели вести меня в гостиницу, даже когда я умоляла вас.

— Я думал, это не для вас!

— Меньше надо было думать.

— Я хочу ласкать вас.

— Вдруг ни с того ни с сего?

— Но мне всегда этого хотелось!

— Почему же вы этого не делали?

— Потому что для вас это было серьезно.

— А для вас нет?

— Меньше, чем для вас, мне кажется.

— Нам не хватало места, где бы мы могли встречаться.

— Не знаю, чего не хватало, но чего-то не хватало.

— Печаль тайных встреч.

— Я помню нежную, как мед, кожу! Пошли в гостиницу.

— Возраст уже не тот!

— Шутите! Никто вас не знает, как я: вы твердая и прямая, как дерево!

— Мы динозавры!

— Да, моя дорогая, мне кажется, я знаю вас с доисторических времен.

— Но я не всегда была.

— Подвиньтесь ближе вместо того, чтобы спорить! Вы раньше говорили меньше!

— Молчание…

— Молчание вас тяготит?

— Я всегда боялась наскучить вам.

— Какая ошибка!

— Я никогда вам не наскучивала?

— Вы хорошенькая, как маков цвет.

— Отвечайте, вам со мной было скучно?

— Никогда.

— Как так?

— Я любил на вас смотреть. Вы были усладой для моих глаз.

— Этого мало!

— Бывает, этого достаточно.

— А теперь?

— Пойдемте со мной.

— Вы серьезно?

— Не хотите?

— Хочу и никогда не переставала этого хотеть.

— А что вас мучит на сей раз?

— Любовь к вам.

Конца нет.

— Когда я до вас дотрагиваюсь, все преображается. Вы фея!

— Долготерпимая!

Она смеялась, показывая все те же нетронутые зубы, как и в их первую встречу.

— Обожаю, когда вы смеетесь! Такая нежная… Нежная и мягкая!

Она смеялась. Смеялся и он, а потом заговорил серьезно:

— Перестанете ли вы отныне сомневаться, что мы связаны навсегда? Это так, Полина. И не знаю чем. Никогда не знал. Я много думал о вас. Да. Больше, чем вы думаете. Ничто не может разорвать то, что нас связывает. Я обрел вашу любовь. Она навсегда во мне.

— А что обрела я? — словно упрек, шепнула она.

— Мою.

Она опустила голову. Сердце ее учащенно билось. Он только что произнес то, чего она ждала от него с самого начала. Бесконечная радость затопила ее, радость победы: не напрасны были страдания, они шли верной дорогой и стали любовниками. Но лицо ее осталось непроницаемым.

— Я бы так хотел, чтобы, думая обо мне, вы были счастливы! Чтобы я хоть на это сгодился!

— Но это не так, я несчастна.

— Всегда?

— Почти всегда.

***

Они шли пустынной улицей по освещенному ночному городу.

— Сколько километров мы прошли?

— Это вы придумали, могли бы посидеть где-нибудь! А вы не любите ходить? — удивилась она.

— Не очень, если уж идти куда-то, то с определенной целью.

— Мой муж говорит то же самое.

— Ну при чем тут муж! Он дома сегодня вечером? Он внезапно подумал об этом человеке, который не существовал для него.

— Наверное.

— Он должен вас ждать. Который час?

— Поздно.

— В таком случае возвращайтесь побыстрее.

Она кивнула.

— Там остановка такси.

Они прошли по подземному переходу, и он взял ее за руку, словно для того, чтобы приподнять и унести вверх.

В ней что-то трещало по швам и загоралось при мысли о расставании. Как можно было так надрывать себе сердце? Нежность — что это: яд, наркотик, без которого невозможно обойтись? Она боролась сама с собой. Злилась на себя за свою слабость! Но она часто ощущала, до какой степени неотразим грубый мужчина, смягченный любовью. Будет ли она непременно несчастна из-за того, что надо расставаться? Любовь в браке и вне его были как близнецы, которых жизнь не одинаково баловала. Он обнял ее и поцеловал.

— До скорого.

— Не говорите так больше.

— Почему? — удивился он.

— Я больше не могу этого слышать. — Было горько при мысли о расставании, о предстоящих переживаниях и о том, что ему все нипочем. — Прошлое и вся ваша ложь приходят мне на память.

— Моя ложь?

— Все ваши не сдержанные обещания.

— Я вам хоть раз что-то обещал? — спросил серьезно он.

— Нет, — отвечала она с глазами, полными слез. Она все это придумала. Не была ли она просто той, что влюблена в призрак? Не преследовала ли его именно потому, что он ускользал? Не дорожила ли она больше чувством, чем им самим? Был ли он и впрямь так неотразим? Не было ответа. Она думала, что любит его. И не важно, если это было лишь способом не предавать счастливого начала. Известно, какими узниками своих представлений мы себя порой ощущаем. Это было вопросом родства: было ли у них чувство схожести? Отвергали они или принимали конечность вещей? Она была решительно на стороне тех, кто отвергал. Тому, кто думает о конце, не стоит ни за что браться. А то, что появилось, должно оставаться. Одна жизнь могла продолжить один вечер. Одна женщина могла не быть непостоянной. А он? Что сказать о его манере разжигать и поддерживать огонь? Должна ли она на него за это обижаться? Она никогда не держала злобы на него, несмотря на все страдания. Ни разу не подумала о том, чтобы сжечь мосты. Надо думать, эта асимметричная идиллия была менее губительной для нее, чем спасительной. Ведь, по большому счету, он не был с ней неискренним. Никогда не давал он ей повода думать, что она его обманула и заловила. Взгляды и этот голос… но ни одного обещания, это верно.

— Я вам обещал только одно и сдержал слово. Я нуждался в том, чтобы вы были, и вы навсегда в моей жизни.

— Знаю, — отвечала она сквозь слезы.

— А теперь идите к мужу. И улыбайтесь, — крикнул он в ночи. — Оп-ля! Жизнь продолжается!